ATSMAN GOES IRAN (5): БИЛЛИ БИШОП-БОСТОН-ДОХА. - О ЯЗЫКОВОЙ МИМИКРИИ
2 октября
2 октября около трёх пополудни Спецкор высадил меня на берегу Онтарио, я, одетый в велосипедный шлем, поволок чемоданчик в небольшое здание, в нём спустился на лифте под землю и потопал - уже под водой - в аэропорт.
Я улетал из Билли Бишопа (Billy Bishop Airport, YTZ), городского аэропорта. Он находится, считай, в даунтауне, на небольшом островке, до которого от берега с небоскрёбами минута кукования на пароме, который курсирует туда-сюда каждые пятнадцать минут, или минут пять ходьбы по самодвижущемуся тротуару, который устроен в подводном тонннеле.
Аэропорт, если сравнивать с Пирсоном, кроха. Он, даже думаю, меньше Кневичей. По крайней мере, в Кневичах три кафе, в которых можно купить кофе, еду, а в Билли Бишопе одно. Зато в этом обстоятельстве есть огромное преимущество, вернее, два преимущества - во-первых, в нём невозможно потеряться, а, во-вторых, персонал аэропорта относится к тебе как к члену семьи, душевно, даже когда сообщает, что твой рейс перенесён на более позднее время. Но последнее, душевность, должен заметить, это вообще универсальная особенность канадского народа. Мы даже прискорбные новости об увольнении, отказе в приёме на работу, кончине и т.п. сообщаем с улыбкой, сердечно.
Я приехал в аэропорт минут за сорок до рейса, однако только поднялся наверх, как объявили, что мой рейс переносится на 17:00. Погодите! Не с вашей ли подачи я поменял вчера отменённый по погодным условиям рейс на более ранний? Стоило приезжать в такую рань! Перенесли рейс на попозже - это ладно. Всё равно, я подсчитал, если улечу в пять, в Бостоне буду в шесть, и мне придётся куковать в аэропорту часов пять, не меньше.
Куковать в аэропорту по-английски будет --- кончик языка совершает два прыжка по нёбу - лонг лэй, затем рот как бы в удивлении открывается - о, верхние зубы хватаются за нижнюю губу, готовые помочь их обладателю сказать ф*к, но в последний момент смягчаются и передумывают делать это --- long layover. Эта черта, присущая небольшим аэропортам - отмены и переносы рейсов --- причина того, что Билли Бишоп прочно закрепился в числе не лучших аэропортов Канады, а худших. Всё равно он мне нравится. Он, я бы сказал, домашний, уютный...
Наконец объявили, что погодные условия улучшились, и что нас повезут в 16:25.
___________________________________________________________________________________
В Бостон меня везли на турбовинтовом Бомбардье Q400 (Q - от слова quiet "тихий").
Мне было приятно лететь на отечественном самолёте, к тому же, построенном на предприятии, на котором лет двадцать назад, в начале века, финансовым аналитиком трудилась спутница жизни. Она ушла из Бомбардье, когда благодаря доступу к секретной документации узнала, что флагману отечественного самолёто-, катеро- и вагоностроения грозят финансовые проблемы. Как показывает дальнейшая история, флагман после ухода моей жены не развалился, а выжил и, наоборот, окреп. Гм, в этом есть что-то...
Я сидел справа, поэтому, когда взлетали, даунтауна не видел.
Хотя до Бостона лететь всего ничего, приветливые стюарды сначала раздали снэки, а затем предложили напитки. От злобы, что меня заставили сначала поменять рейс на более ранний, а потом перенесли время вылета, я потребовал добавку, и мне принесли ещё один стакан вина.
Не успел я допить второй стакан, как мы прилетели в пункт назначения.
___________________________________________________________________________________
Прокуковав в бостонском аэропорту пять или шесть часов, я погрузился в огромный новый Боинг Катарских авиалиний, однако продолжил злобиться (второй причиной злобы было нежелание катарской авиакомпании пустить в свой самолёт мистера Атсмана, продемонстрировавшего на регистрации на рейс иммиграционную визу в Исламскую Республику Иран, выданную на имя мистера Даниловича) и, когда симпатичные катарки, явно принадлежавшие к разным расам мира, предложили размяться перед обедом (или ужином), потребовал стопарик виски. Заглотив стопарик, из опасения, что просплю еду, подарки, свою остановку, и памятуя о поддержании своей формы, благоразумно перешёл на красное вино, название которого начиналось с "Santa"...
Еду, всё ещё продолжая злобиться, не фотографировал. Фото ниже сделал утром, когда злоба прошла, посредством селфона.
Еда, кстати, была так себе. Мне понравились столовые приборы и красиво напечатанное меню.
До Дохи, благодаря временным поясам, летел сутки минус четыре или пять часов. Всё это время я зубрил персидский (я положил в Киндл файл про Иран и персидский язык длиной более двухсот страниц), смотрел кино. С соседями почти не общался, потому что из арабского знаю только приветственные фразы и одно ругательство, и то на южнойеменском диалекте.
Кстати, не помню, писал об этом или нет, я во время акта речевой коммуникации претерпеваю то, что называю языковой, или фонетической, мимикрией. Когда я вижу перед собой человека, говорящего на неродном языке (в случае, который описываю, в роли такого языка выступает английский, для меня тоже неродной), я непроизвольно начинаю коверкать выстраданный мной за многие годы тренировки английский и говорить с акцентом, присущим собеседнику - французским, русским, немецким или корейским. Особенно удачно у меня получается имитировать русский акцент. Должно быть, имитация его - это мой природный дар, а, может, психологическое заболевание. Когда я вижу перед собой русского, непременно начинаю говорить как Шварц в "Красном копе" ("Красной жаре")...
Перед посадкой командир экипажа объявил, что температура воздуха в Дохе 38 градусов Цельсия. Когда я шагнул из самолёта в кишку, из щелей обдало южным воздухом, пахнуло морем, и я моментально вспомнил Дубай, Абу-Даби...
2 октября около трёх пополудни Спецкор высадил меня на берегу Онтарио, я, одетый в велосипедный шлем, поволок чемоданчик в небольшое здание, в нём спустился на лифте под землю и потопал - уже под водой - в аэропорт.
Я улетал из Билли Бишопа (Billy Bishop Airport, YTZ), городского аэропорта. Он находится, считай, в даунтауне, на небольшом островке, до которого от берега с небоскрёбами минута кукования на пароме, который курсирует туда-сюда каждые пятнадцать минут, или минут пять ходьбы по самодвижущемуся тротуару, который устроен в подводном тонннеле.
Аэропорт, если сравнивать с Пирсоном, кроха. Он, даже думаю, меньше Кневичей. По крайней мере, в Кневичах три кафе, в которых можно купить кофе, еду, а в Билли Бишопе одно. Зато в этом обстоятельстве есть огромное преимущество, вернее, два преимущества - во-первых, в нём невозможно потеряться, а, во-вторых, персонал аэропорта относится к тебе как к члену семьи, душевно, даже когда сообщает, что твой рейс перенесён на более позднее время. Но последнее, душевность, должен заметить, это вообще универсальная особенность канадского народа. Мы даже прискорбные новости об увольнении, отказе в приёме на работу, кончине и т.п. сообщаем с улыбкой, сердечно.
Я приехал в аэропорт минут за сорок до рейса, однако только поднялся наверх, как объявили, что мой рейс переносится на 17:00. Погодите! Не с вашей ли подачи я поменял вчера отменённый по погодным условиям рейс на более ранний? Стоило приезжать в такую рань! Перенесли рейс на попозже - это ладно. Всё равно, я подсчитал, если улечу в пять, в Бостоне буду в шесть, и мне придётся куковать в аэропорту часов пять, не меньше.
Куковать в аэропорту по-английски будет --- кончик языка совершает два прыжка по нёбу - лонг лэй, затем рот как бы в удивлении открывается - о, верхние зубы хватаются за нижнюю губу, готовые помочь их обладателю сказать ф*к, но в последний момент смягчаются и передумывают делать это --- long layover. Эта черта, присущая небольшим аэропортам - отмены и переносы рейсов --- причина того, что Билли Бишоп прочно закрепился в числе не лучших аэропортов Канады, а худших. Всё равно он мне нравится. Он, я бы сказал, домашний, уютный...
Наконец объявили, что погодные условия улучшились, и что нас повезут в 16:25.
___________________________________________________________________________________
В Бостон меня везли на турбовинтовом Бомбардье Q400 (Q - от слова quiet "тихий").
Мне было приятно лететь на отечественном самолёте, к тому же, построенном на предприятии, на котором лет двадцать назад, в начале века, финансовым аналитиком трудилась спутница жизни. Она ушла из Бомбардье, когда благодаря доступу к секретной документации узнала, что флагману отечественного самолёто-, катеро- и вагоностроения грозят финансовые проблемы. Как показывает дальнейшая история, флагман после ухода моей жены не развалился, а выжил и, наоборот, окреп. Гм, в этом есть что-то...
Я сидел справа, поэтому, когда взлетали, даунтауна не видел.
Хотя до Бостона лететь всего ничего, приветливые стюарды сначала раздали снэки, а затем предложили напитки. От злобы, что меня заставили сначала поменять рейс на более ранний, а потом перенесли время вылета, я потребовал добавку, и мне принесли ещё один стакан вина.
Не успел я допить второй стакан, как мы прилетели в пункт назначения.
___________________________________________________________________________________
Прокуковав в бостонском аэропорту пять или шесть часов, я погрузился в огромный новый Боинг Катарских авиалиний, однако продолжил злобиться (второй причиной злобы было нежелание катарской авиакомпании пустить в свой самолёт мистера Атсмана, продемонстрировавшего на регистрации на рейс иммиграционную визу в Исламскую Республику Иран, выданную на имя мистера Даниловича) и, когда симпатичные катарки, явно принадлежавшие к разным расам мира, предложили размяться перед обедом (или ужином), потребовал стопарик виски. Заглотив стопарик, из опасения, что просплю еду, подарки, свою остановку, и памятуя о поддержании своей формы, благоразумно перешёл на красное вино, название которого начиналось с "Santa"...
Еду, всё ещё продолжая злобиться, не фотографировал. Фото ниже сделал утром, когда злоба прошла, посредством селфона.
Еда, кстати, была так себе. Мне понравились столовые приборы и красиво напечатанное меню.
До Дохи, благодаря временным поясам, летел сутки минус четыре или пять часов. Всё это время я зубрил персидский (я положил в Киндл файл про Иран и персидский язык длиной более двухсот страниц), смотрел кино. С соседями почти не общался, потому что из арабского знаю только приветственные фразы и одно ругательство, и то на южнойеменском диалекте.
Кстати, не помню, писал об этом или нет, я во время акта речевой коммуникации претерпеваю то, что называю языковой, или фонетической, мимикрией. Когда я вижу перед собой человека, говорящего на неродном языке (в случае, который описываю, в роли такого языка выступает английский, для меня тоже неродной), я непроизвольно начинаю коверкать выстраданный мной за многие годы тренировки английский и говорить с акцентом, присущим собеседнику - французским, русским, немецким или корейским. Особенно удачно у меня получается имитировать русский акцент. Должно быть, имитация его - это мой природный дар, а, может, психологическое заболевание. Когда я вижу перед собой русского, непременно начинаю говорить как Шварц в "Красном копе" ("Красной жаре")...
Перед посадкой командир экипажа объявил, что температура воздуха в Дохе 38 градусов Цельсия. Когда я шагнул из самолёта в кишку, из щелей обдало южным воздухом, пахнуло морем, и я моментально вспомнил Дубай, Абу-Даби...