В ПУЁ!
Суббота, 10 января
За пару дней до этого позвонил издатель: «Буду в Пуё. Приезжай. Познакомлю с археологом». По субботам я бываю занят - то с клубом покатушка, то с кем-нибудь поедушка, тут подумал: "Прокачусь-ка туда-обратно на велосипеде - и спортом позанимаюсь, и с новыми людьми познакомлюсь. Может, борщом-водкой накормят". "Во сколько надо быть?».
Я уже писал о том, что Пуё располагается в тех местах, где была последняя столица древнего царства Пэкче 백제 百濟 (предпоследней был Унчжин 웅진, который располагался на месте современного Кончжу 공주, 475-538 гг.). Для справки: Пэкче существовал с 18 г. до н.э. до 29 августа 660 г. н.э. Став столицей, Пусосанская крепость 부소산성(扶蘇山城 получила новое название - Саби, крепость Саби 사비성 泗沘城... Чтобы не писать о Пэкче и Пуё заново, из головы, погуглил и на первом месте получил безобразно написанную статью в Википедии (особенно безобразна вторая половина; она, должно быть, списана из другого, неположенного места, а, скорее всего, безграмотно переведена с английского языка; как жаль, что нельзя публично пороть людей, занимающихся не своим делом!). Те, кто интересуется культурным наследием древнекорейского царства, могут почитать небольшую, живо написанную статью Н. Сиротко-Сибирской.
Поскольку я не историк, писать об истории не осмеливаюсь. Расскажу-ка лучше две байки, сказки, были, которые, в соответствии с природой человеческой натуры и особенностями корейской исторической науки, стали едва ли не официальными историями и послужили источником для многих теорий - философских, символических и иных. Первой, придерживаясь хронологического порядка, расскажу сказку об Унчжине, точнее, о том, откуда пошло это название. Эта сказка (возможно, её здесь называют легендой, а, может, мифом, и весьма возможно, что фольклористы, антропологи, подвергнув её глубокому анализу, решили, что предками пэкчесцев были люди клана Медведь, что тотемом их был медведь, что они поклонялись Большой Медведице и т.д., а также проследили связь пэкчесцев с нивхами и эвенками, из чего заключили, что предками последних были корейцы) весьма напоминает нашу сказку о Маше и медведе, только в корейской сказке место Машеньки занимает мужчина, а медведь - не медведь, а медведица. Кстати, сказка наталкивает на мысль о том, что наша Маша вовсе не маленькая Машенька, а вполне себе полозрелая Маша, даже Мария, и что Маша и медведь... Гм. Ну да ладно, пусть их. А то обвинят меня непонятно в чём.
Унчжин 웅진 熊津 - иероглифическое, китайское название, букв. «Медвежья переправа». Говорят, в древности было и исконно корейское название с тем же значением - Комнару 곰나루, где ком 곰 - медведь, нару 나루 - переправа. Это название существовало и в наполовину иероглифической записи в виде Команару 固麻나루. Здесь мне на ум приходят япон. кума くま, "медведь", миф о Хванине, Хвануне, медведице и Тангуне, но эти мои мысли, думаю, никому не интересны. Кстати, о переправах. Если судить по значению иероглифов, которыми некогда записали название своей страны предки корейцев (хотя... это могли сделать и китайцы) - 百濟, страна, о столицах которой заговорил, была Страной ста переправ.
Был в древности один дровосек. Как-то раз он перешёл через реку и поднялся в поисках хвороста на гору Ласточкин хвост, Ёнмисан 연미산 燕尾山. Вдруг, откуда ни возьмись, перед ним появилась медведица. Не успел он испугаться, она схватила его в охапку и унесла в свою берлогу-пещеру. Медведица не убила добычу, но оставила в живых, стала приносить пленнику вкусную пищу, заботиться о нём - двое стали жить-поживать да детей наживать. Уходя на охоту, медведица заваливала вход большим камнем. В один из дней медведица пещеру не заперла, и дровосек, выйдя на волю, спустился к реке, прыгнул в воду и поплыл к другому берегу. Когда дровосек достиг берега, вернулась медведица. Увидев случившееся, она взяла детей (их у них было двое), встала на берегу и принялась умолять дровосека вернуться, но тот отвернулся и пошёл вон. Медведица с детьми бросилась в воду. После этого всякий раз, когда мимо этого места проплывала лодка, поднимался сильный ветер, и случалось бедствие. Чтобы умилостивить дух медведицы, люди построили храм медведицы...
Другая байка, возможно, быль, возможно, нет (она есть во всех справочниках и энциклопедиях, и этому не стоит удивляться, потому что такое - когда вымысел, домысел хроникёров, любителей-историков становится "научным" фактом и попадает в учебники истории и энциклопедии - происходит и в других местах, у других народов), о Накхвааме в Саби, Скале, с которой упали девы-цветки (обычный перевод в литературе, не учитывающий того, что 화 花 это ещё и певички, кисэн, короче, цветы нашей жизни, женщины, дамы - что-то вроде Скалы падающих цветов). Вот она. В разделе "Тхэчжон князь Чхунчху" первой книги "Забытых хроник Трёх царств" ("Самгук юса", произносится самгунънюса 삼국유사 三國遺事) Ирёна читаем (цит. по этому источнику):
В "Древних хрониках Пэкче" ("Пэкче коги") сказано: "В северной части Пуёской крепости имеется большая скала, её подножие достигает речных вод; люди передают друг другу: Ыйчжа-ван и королевские наложницы, зная, что несчастья не избежать, решили не умирать от руки другого и сказали: лучше сделаем это сами; увлекая за собой других, бросились в речные воды и погибли; в мире скалу называют Тхасаам 타사암 墮死岩, Скала, с которой упали и погибли [король и наложницы]. Это расходится с тем, что известно в народе. Наложницы, возможно, и погибли, упав со скалы, однако Ыйчжа-ван умер в Танском Китае, об этом ясно сказано в "Таншу"" (перевод мой - В.А.).
В Накхваам 낙화암 落花岩, Скалу, [с которой] упали девы-цветки, скалу переименовали во времена Корё. Тогда же стали говорить не о нескольких наложницах, а всех женщинах королевского двора. Формулу "три тысячи" впервые в стихотворении "Накхваам" употребил литератор Ким Хын, живший в начале периода Чосон (правления династии Ли). В XX в. после выхода в свет в 1962 г. "Большого словаря истории Кореи" 국사대가전 Ли Хончжика 이홍직 "три тысячи придворных дам столицы Пэкче, бросившихся со скалы в воды Пэнмагана (Кымгана)" стали куском официальной истории Кореи (впрочем, находятся резонно мыслящие люди, которые полагают, что столько придворных дам двору нужно не было; да и где, скажите на милость, ван мог разместить такую ораву в своих покоях - слишком малы они были для этого дела)...
Издатель позвонил в четверг: "Кстати, выслал файл. Глянь и напиши свои соображения". Файл глянул в ночь с пятницы на субботу. Рано утром в субботу настрочил несколько замечаний, позвонил издателю, договорился о месте и времени встречи... Стартовал в десять...
В Пуё можно ехать северным путём - через Кончжу или южным - через Нонсан. И там, и там всего по паре невысоких увалов-перевалов, а так всё время едешь по ровняку. Я решил ехать через Нонсан, потому что стрелка была забита в час, а так путь короче, чем через Кончжу - всего шестьдесят семь километров.
Прокатив час тринадцать минут и двадцать восемь километров, вспомнил о завете своего тренера во избежание чрезмерной тренировки предстательной железы отдыхать каждые двадцать километров, свернул к придорожному моллу и заправился кофе.
Участок между Нонсаном и Пуё утомителен - ни одной горки, селения с беседками, храмами, забегаловками наперечёт. Прокатив после первой остановки ещё километров двадцать, съехал с шоссе, отыскал лавку и заправился булочкой, шоколадкой и банкой кофе.
Вскоре показались ворота Саби 사비문 泗沘門. Начиналась территория уезда Пуё, до финиша осталось около пятнадцати километров...
Доехав до Кымгана, свернул направо и, оставив позади гору Пусосан со знаменитой скалой, покатил по берегу, затем переехал на другой берег... До университета традиционной культуры, где была забита стрелка, оставалось всего два километра, и я счёл возможным посвятить минут десять или пятнадцать фотосессии - больно живописны были пейзажи, арки, городские ворота...
Я бродил по горке, когда позвонил профессор: "Где вы? Мы прибыли". "Еду!". Я финишировал с небольшим опозданием - в час восемнадцать. Итак, вот мой результат в ту сторону: расстояние - чуть больше 67 км, время - три часа восемнадцать минут (включая время перекуров, отдыха).
Профессор завёл внутрь показать свой офис. В офисе в глаза бросились множество книг на русском языке и сувенир-личина из Хакасии. "Были в Хакасии?". - "Да. Очень понравилось". Разумеется! Да и как могло не понравиться? Обилие археологических сокровищ под открытым небом, хорошая погода, постоянное солнце, приветливые люди, шашлыки, водочка...
Профессор повёз меня, издателя и его супругу на обед.
Я как-то писал о том, как нынче угощают в научных кругах Кореи. Вот и сейчас именитый профессор привёз нас в ресторан, где фирменное блюдо - перловка с рисом и травами. Я больше налегал на бражку. Она, я говорил профессору всякий раз, поднимая чашу, весьма хорошо восстаналивает силы...
Наевшись каши, поехали к профессору домой - работать с файлом. Дом оказался корейским по форме и совершенно русским по духу. У профессора с Ириной изумительные дети. Их у них четверо.
Покончили с файлом, и Ирина встала за кухонную плиту. Вопреки моим ожиданиям, она принялась стряпать корейский обед. Что делает Корея с русским человеком! На десерт была предложена вкусная и крепкая сливовая настойка на сочжу.
Домой возвращался поздно вечером на автобусе. В автобусе спал. Прикатив домой, подсчитал общий километраж и пошёл с Мори играть партию в бильярд...
На следующий день издатель объявился в Дижоне, и мы пошли есть хэчжанкук, что мне было весьма кстати.
Со Старым Новым годом!
За пару дней до этого позвонил издатель: «Буду в Пуё. Приезжай. Познакомлю с археологом». По субботам я бываю занят - то с клубом покатушка, то с кем-нибудь поедушка, тут подумал: "Прокачусь-ка туда-обратно на велосипеде - и спортом позанимаюсь, и с новыми людьми познакомлюсь. Может, борщом-водкой накормят". "Во сколько надо быть?».
Я уже писал о том, что Пуё располагается в тех местах, где была последняя столица древнего царства Пэкче 백제 百濟 (предпоследней был Унчжин 웅진, который располагался на месте современного Кончжу 공주, 475-538 гг.). Для справки: Пэкче существовал с 18 г. до н.э. до 29 августа 660 г. н.э. Став столицей, Пусосанская крепость 부소산성(扶蘇山城 получила новое название - Саби, крепость Саби 사비성 泗沘城... Чтобы не писать о Пэкче и Пуё заново, из головы, погуглил и на первом месте получил безобразно написанную статью в Википедии (особенно безобразна вторая половина; она, должно быть, списана из другого, неположенного места, а, скорее всего, безграмотно переведена с английского языка; как жаль, что нельзя публично пороть людей, занимающихся не своим делом!). Те, кто интересуется культурным наследием древнекорейского царства, могут почитать небольшую, живо написанную статью Н. Сиротко-Сибирской.
Поскольку я не историк, писать об истории не осмеливаюсь. Расскажу-ка лучше две байки, сказки, были, которые, в соответствии с природой человеческой натуры и особенностями корейской исторической науки, стали едва ли не официальными историями и послужили источником для многих теорий - философских, символических и иных. Первой, придерживаясь хронологического порядка, расскажу сказку об Унчжине, точнее, о том, откуда пошло это название. Эта сказка (возможно, её здесь называют легендой, а, может, мифом, и весьма возможно, что фольклористы, антропологи, подвергнув её глубокому анализу, решили, что предками пэкчесцев были люди клана Медведь, что тотемом их был медведь, что они поклонялись Большой Медведице и т.д., а также проследили связь пэкчесцев с нивхами и эвенками, из чего заключили, что предками последних были корейцы) весьма напоминает нашу сказку о Маше и медведе, только в корейской сказке место Машеньки занимает мужчина, а медведь - не медведь, а медведица. Кстати, сказка наталкивает на мысль о том, что наша Маша вовсе не маленькая Машенька, а вполне себе полозрелая Маша, даже Мария, и что Маша и медведь... Гм. Ну да ладно, пусть их. А то обвинят меня непонятно в чём.
Унчжин 웅진 熊津 - иероглифическое, китайское название, букв. «Медвежья переправа». Говорят, в древности было и исконно корейское название с тем же значением - Комнару 곰나루, где ком 곰 - медведь, нару 나루 - переправа. Это название существовало и в наполовину иероглифической записи в виде Команару 固麻나루. Здесь мне на ум приходят япон. кума くま, "медведь", миф о Хванине, Хвануне, медведице и Тангуне, но эти мои мысли, думаю, никому не интересны. Кстати, о переправах. Если судить по значению иероглифов, которыми некогда записали название своей страны предки корейцев (хотя... это могли сделать и китайцы) - 百濟, страна, о столицах которой заговорил, была Страной ста переправ.
Был в древности один дровосек. Как-то раз он перешёл через реку и поднялся в поисках хвороста на гору Ласточкин хвост, Ёнмисан 연미산 燕尾山. Вдруг, откуда ни возьмись, перед ним появилась медведица. Не успел он испугаться, она схватила его в охапку и унесла в свою берлогу-пещеру. Медведица не убила добычу, но оставила в живых, стала приносить пленнику вкусную пищу, заботиться о нём - двое стали жить-поживать да детей наживать. Уходя на охоту, медведица заваливала вход большим камнем. В один из дней медведица пещеру не заперла, и дровосек, выйдя на волю, спустился к реке, прыгнул в воду и поплыл к другому берегу. Когда дровосек достиг берега, вернулась медведица. Увидев случившееся, она взяла детей (их у них было двое), встала на берегу и принялась умолять дровосека вернуться, но тот отвернулся и пошёл вон. Медведица с детьми бросилась в воду. После этого всякий раз, когда мимо этого места проплывала лодка, поднимался сильный ветер, и случалось бедствие. Чтобы умилостивить дух медведицы, люди построили храм медведицы...
Другая байка, возможно, быль, возможно, нет (она есть во всех справочниках и энциклопедиях, и этому не стоит удивляться, потому что такое - когда вымысел, домысел хроникёров, любителей-историков становится "научным" фактом и попадает в учебники истории и энциклопедии - происходит и в других местах, у других народов), о Накхвааме в Саби, Скале, с которой упали девы-цветки (обычный перевод в литературе, не учитывающий того, что 화 花 это ещё и певички, кисэн, короче, цветы нашей жизни, женщины, дамы - что-то вроде Скалы падающих цветов). Вот она. В разделе "Тхэчжон князь Чхунчху" первой книги "Забытых хроник Трёх царств" ("Самгук юса", произносится самгунънюса 삼국유사 三國遺事) Ирёна читаем (цит. по этому источнику):
В "Древних хрониках Пэкче" ("Пэкче коги") сказано: "В северной части Пуёской крепости имеется большая скала, её подножие достигает речных вод; люди передают друг другу: Ыйчжа-ван и королевские наложницы, зная, что несчастья не избежать, решили не умирать от руки другого и сказали: лучше сделаем это сами; увлекая за собой других, бросились в речные воды и погибли; в мире скалу называют Тхасаам 타사암 墮死岩, Скала, с которой упали и погибли [король и наложницы]. Это расходится с тем, что известно в народе. Наложницы, возможно, и погибли, упав со скалы, однако Ыйчжа-ван умер в Танском Китае, об этом ясно сказано в "Таншу"" (перевод мой - В.А.).
В Накхваам 낙화암 落花岩, Скалу, [с которой] упали девы-цветки, скалу переименовали во времена Корё. Тогда же стали говорить не о нескольких наложницах, а всех женщинах королевского двора. Формулу "три тысячи" впервые в стихотворении "Накхваам" употребил литератор Ким Хын, живший в начале периода Чосон (правления династии Ли). В XX в. после выхода в свет в 1962 г. "Большого словаря истории Кореи" 국사대가전 Ли Хончжика 이홍직 "три тысячи придворных дам столицы Пэкче, бросившихся со скалы в воды Пэнмагана (Кымгана)" стали куском официальной истории Кореи (впрочем, находятся резонно мыслящие люди, которые полагают, что столько придворных дам двору нужно не было; да и где, скажите на милость, ван мог разместить такую ораву в своих покоях - слишком малы они были для этого дела)...
Издатель позвонил в четверг: "Кстати, выслал файл. Глянь и напиши свои соображения". Файл глянул в ночь с пятницы на субботу. Рано утром в субботу настрочил несколько замечаний, позвонил издателю, договорился о месте и времени встречи... Стартовал в десять...
В Пуё можно ехать северным путём - через Кончжу или южным - через Нонсан. И там, и там всего по паре невысоких увалов-перевалов, а так всё время едешь по ровняку. Я решил ехать через Нонсан, потому что стрелка была забита в час, а так путь короче, чем через Кончжу - всего шестьдесят семь километров.
Прокатив час тринадцать минут и двадцать восемь километров, вспомнил о завете своего тренера во избежание чрезмерной тренировки предстательной железы отдыхать каждые двадцать километров, свернул к придорожному моллу и заправился кофе.
Участок между Нонсаном и Пуё утомителен - ни одной горки, селения с беседками, храмами, забегаловками наперечёт. Прокатив после первой остановки ещё километров двадцать, съехал с шоссе, отыскал лавку и заправился булочкой, шоколадкой и банкой кофе.
Вскоре показались ворота Саби 사비문 泗沘門. Начиналась территория уезда Пуё, до финиша осталось около пятнадцати километров...
Доехав до Кымгана, свернул направо и, оставив позади гору Пусосан со знаменитой скалой, покатил по берегу, затем переехал на другой берег... До университета традиционной культуры, где была забита стрелка, оставалось всего два километра, и я счёл возможным посвятить минут десять или пятнадцать фотосессии - больно живописны были пейзажи, арки, городские ворота...
Я бродил по горке, когда позвонил профессор: "Где вы? Мы прибыли". "Еду!". Я финишировал с небольшим опозданием - в час восемнадцать. Итак, вот мой результат в ту сторону: расстояние - чуть больше 67 км, время - три часа восемнадцать минут (включая время перекуров, отдыха).
Профессор завёл внутрь показать свой офис. В офисе в глаза бросились множество книг на русском языке и сувенир-личина из Хакасии. "Были в Хакасии?". - "Да. Очень понравилось". Разумеется! Да и как могло не понравиться? Обилие археологических сокровищ под открытым небом, хорошая погода, постоянное солнце, приветливые люди, шашлыки, водочка...
Профессор повёз меня, издателя и его супругу на обед.
Я как-то писал о том, как нынче угощают в научных кругах Кореи. Вот и сейчас именитый профессор привёз нас в ресторан, где фирменное блюдо - перловка с рисом и травами. Я больше налегал на бражку. Она, я говорил профессору всякий раз, поднимая чашу, весьма хорошо восстаналивает силы...
Наевшись каши, поехали к профессору домой - работать с файлом. Дом оказался корейским по форме и совершенно русским по духу. У профессора с Ириной изумительные дети. Их у них четверо.
Покончили с файлом, и Ирина встала за кухонную плиту. Вопреки моим ожиданиям, она принялась стряпать корейский обед. Что делает Корея с русским человеком! На десерт была предложена вкусная и крепкая сливовая настойка на сочжу.
Домой возвращался поздно вечером на автобусе. В автобусе спал. Прикатив домой, подсчитал общий километраж и пошёл с Мори играть партию в бильярд...
На следующий день издатель объявился в Дижоне, и мы пошли есть хэчжанкук, что мне было весьма кстати.
Со Старым Новым годом!