Записки одиночного велосипедиста (4)
5/10/06
Пульгукса-Соккурам (8.4 км)
Проснулся рано, сразу после шести. Спать не хотелось. Пытаясь извлечь из гостеприимной, но дорогой, ночлежки максимальную пользу, еще раз принял душ, в семь часов распрощался с ней, отправился на соседнюю улицу, купил у сонного хозяина лавки булочку и у молчаливого кофейного автомата - кофе. Перекусив, оседлал конька и двинул в гору, к Соккураму (Пульгукса, как я справедливо полагал, был еще закрыт).
В Соккурам, который спрятан в складках Тхохамсана у самой вершины, ведет горный серпантин длиною восемь и четыре километра. Полон сил и энергии, я без устали карабкался все выше и выше и лишь изредка делал короткие остановки, чтобы сфотографировать экзотичные пейзажи долины и видневшегося вдали моря, открывавшиеся с высоты нескольких сот метров.
В Соккураме, скрыв причиндалы цивильными шортами и сменив потную футболку на сухую, пошел по ровной, твердо утоптанной грунтовой дорожке. Через двести метров чуть выше, на склоне горы, на высоте семисот пятидесяти метров над уровнем моря, "скит" - невзрачный, выстроенный в традиционном стиле портал, скрывающий вход в собственно пещеру. Пещера невелика, в форме ротонды, внутри, отгороженный стеклом, Будда (здесь отсылаю к Гуглу). Фотосъемка запрещена. Приходится фотографировать только снаружи. Набродившись, пуская слюнки, вокруг пещеры, спустился вниз, наведался в сувенирную лавку - надо поддержать корейскую культуру и музейное дело. Мой излюбленный сувенир - платки за две тысячи вон (они весят немного, их удобно потом дарить приятелям-знакомым). Заодно прикупил крошечного Будду.
Но надо бы и самому сфотографироваться. Обратился к первому попавшемуся (это был парень лет тридцати): "Сфотографируйте, пожалуйста". Тот, пытаясь проявить недюженные фотографические таланты, наводил ракурс так-сяк, наконец сфотографировал... Пока он фотографировал меня, я гадал, где видел эту рожу? "Это не вы вчера брали велосипед напротив автовокзала?". "Да. А вы...?". "Я ремонтировал велосипед".
Парень оказался аспирантом-юристом из Ханъянского университета: "Я оставил велосипед внизу, поднялся сюда на автобусе. Ночевал внизу. Если бы мы встретились вчера, мы могли бы переночевать вместе в одной комнате и сэкономить кучу денег". "Кто же знал?!".
Разговорились. Я планировал проехаться до моря (вон оно, в двадцати километрах), а потом окольными путями вернуться в Кёнчжу, но поддался уговорам нового знакомого, передумал и спустился в Пульгукса (см. Гугл). Там снова встретились и пару часов гуляли по храмовому комплексу... Но вот внутренние часы в организме протикали обеденное время, и я на правах старшего повел попутчика обедать.
Пообедав, сели на коньков-горбунков и поехали в Кёнчжу. Там, обойдя музей и насмотревшись на бесчисленные черепки, Будд и европейского вида туристов, распрощались... Мой путь лежал обратно в Тэгу и дальше в Хэинса.
Кёнчжу-Тэгу (85 км)
По пути заехал в уже знакомый Ёнчхон, отыскал увешанную фонарями рыночную улицу, на ней велосипедную лавку. Подкачал колеса и рванул в Тэгу.
Когда разговаривал с хозяином лавки, в очередной раз поразился диалектному разброду крошечной Кореи - стоит отъехать от Дижона на какие-то двести-двести пятьдесят километров, и люди уже говорят на совершенно другом языке! Поначалу мне, носителю нормативного, стандартного, языка, было даже трудно понять, о чем говорит мой собеседник. Должен сказать, что кёнсанский диалект вообще славен в лингвистическом мире. Его акцентуационная модель такова, что непосвященному человеку может даже показаться, что местные люди - и мужчины, и женщины - постоянно пьяны...
Когда приехал в Дэгуищи, уже начинало темнеть, и я решил здесь заночевать, путь продолжить завтра. Свернул с шоссе в проулок и увидел строй мотелей. Выбрал тот, на котором не было слова "массаж", заплатил двадцать пять тысяч и получил в свое распоряжение великолепный номер с огромной круглой кроватью и бесплатным секс-каналом... Хозяин: "Если вам что-нибудь надо, вы только скажите". "Спасибо, ничего не надо. Только где здесь можно поесть?". "И впрямь... Сейчас праздники...".
Все харчевни рядом с мотелем были закрыты. Оседлал конька и поехал в сторону. Проехал лишь несколько сот метров и увидел зазывающие огни какого-то заведения. Подъехал ближе - "Мясо, жареное на древесных углях генерала Хона"! То, что нужно!
В харчевне было людно, шумно и весело.
Тэгуйская кухня еще раз подтвердила свое первенство по отношению к дижонской. Мало того, что порция свиных ребрышек стоит здесь всего две с половиной тысячи (правда, в "Генерале Хоне" надо заказывать минимум три порции, но я, в соответствии со своей пронырливой натурой, заказал только две), так еще и закуска весьма разнообразна и многочисленна. В Дижоне в такой придорожной харчевне к мясу дадут разве что редьку и кимчхи, здесь же я насчитал одиннадцать видов "панчхана", включая морскую живность!
Наелся мяса, и подбежала тетушка: "Что будем есть?".
Вот еще одна из загадок корейской кухни и корейской души! На наш рациональный взгляд, что есть мясо и все эти закуски, так сказать, гарнир, как не "еда"?! Но для корейца со всем его нынешним благополучием "еда" - это по-прежнему рис, на худой конец, лапша.
Желая отделаться от тетушки малой кровью, заказал просто рис в баклажке ("конги-пап") и... получил горшок огненной похлебки ччиге, плошку риса и бадью с разнообразной зеленью и закуской. Вываливаешь рис в бадью, перемешиваешь и получаешь "пибимпап"!
Одолев "еду", заплатил девять тысяч - за две порции мяса, одно пиво и рис. На выходе налил дармового кофе, прихватил дармового мороженого. Великолепно!
Вернулся в мотель, секс-канал смотреть не стал, заснул мертвецким сном.
Пульгукса-Соккурам (8.4 км)
Проснулся рано, сразу после шести. Спать не хотелось. Пытаясь извлечь из гостеприимной, но дорогой, ночлежки максимальную пользу, еще раз принял душ, в семь часов распрощался с ней, отправился на соседнюю улицу, купил у сонного хозяина лавки булочку и у молчаливого кофейного автомата - кофе. Перекусив, оседлал конька и двинул в гору, к Соккураму (Пульгукса, как я справедливо полагал, был еще закрыт).
В Соккурам, который спрятан в складках Тхохамсана у самой вершины, ведет горный серпантин длиною восемь и четыре километра. Полон сил и энергии, я без устали карабкался все выше и выше и лишь изредка делал короткие остановки, чтобы сфотографировать экзотичные пейзажи долины и видневшегося вдали моря, открывавшиеся с высоты нескольких сот метров.
В Соккураме, скрыв причиндалы цивильными шортами и сменив потную футболку на сухую, пошел по ровной, твердо утоптанной грунтовой дорожке. Через двести метров чуть выше, на склоне горы, на высоте семисот пятидесяти метров над уровнем моря, "скит" - невзрачный, выстроенный в традиционном стиле портал, скрывающий вход в собственно пещеру. Пещера невелика, в форме ротонды, внутри, отгороженный стеклом, Будда (здесь отсылаю к Гуглу). Фотосъемка запрещена. Приходится фотографировать только снаружи. Набродившись, пуская слюнки, вокруг пещеры, спустился вниз, наведался в сувенирную лавку - надо поддержать корейскую культуру и музейное дело. Мой излюбленный сувенир - платки за две тысячи вон (они весят немного, их удобно потом дарить приятелям-знакомым). Заодно прикупил крошечного Будду.
Но надо бы и самому сфотографироваться. Обратился к первому попавшемуся (это был парень лет тридцати): "Сфотографируйте, пожалуйста". Тот, пытаясь проявить недюженные фотографические таланты, наводил ракурс так-сяк, наконец сфотографировал... Пока он фотографировал меня, я гадал, где видел эту рожу? "Это не вы вчера брали велосипед напротив автовокзала?". "Да. А вы...?". "Я ремонтировал велосипед".
Парень оказался аспирантом-юристом из Ханъянского университета: "Я оставил велосипед внизу, поднялся сюда на автобусе. Ночевал внизу. Если бы мы встретились вчера, мы могли бы переночевать вместе в одной комнате и сэкономить кучу денег". "Кто же знал?!".
Разговорились. Я планировал проехаться до моря (вон оно, в двадцати километрах), а потом окольными путями вернуться в Кёнчжу, но поддался уговорам нового знакомого, передумал и спустился в Пульгукса (см. Гугл). Там снова встретились и пару часов гуляли по храмовому комплексу... Но вот внутренние часы в организме протикали обеденное время, и я на правах старшего повел попутчика обедать.
Пообедав, сели на коньков-горбунков и поехали в Кёнчжу. Там, обойдя музей и насмотревшись на бесчисленные черепки, Будд и европейского вида туристов, распрощались... Мой путь лежал обратно в Тэгу и дальше в Хэинса.
Кёнчжу-Тэгу (85 км)
По пути заехал в уже знакомый Ёнчхон, отыскал увешанную фонарями рыночную улицу, на ней велосипедную лавку. Подкачал колеса и рванул в Тэгу.
Когда разговаривал с хозяином лавки, в очередной раз поразился диалектному разброду крошечной Кореи - стоит отъехать от Дижона на какие-то двести-двести пятьдесят километров, и люди уже говорят на совершенно другом языке! Поначалу мне, носителю нормативного, стандартного, языка, было даже трудно понять, о чем говорит мой собеседник. Должен сказать, что кёнсанский диалект вообще славен в лингвистическом мире. Его акцентуационная модель такова, что непосвященному человеку может даже показаться, что местные люди - и мужчины, и женщины - постоянно пьяны...
Когда приехал в Дэгуищи, уже начинало темнеть, и я решил здесь заночевать, путь продолжить завтра. Свернул с шоссе в проулок и увидел строй мотелей. Выбрал тот, на котором не было слова "массаж", заплатил двадцать пять тысяч и получил в свое распоряжение великолепный номер с огромной круглой кроватью и бесплатным секс-каналом... Хозяин: "Если вам что-нибудь надо, вы только скажите". "Спасибо, ничего не надо. Только где здесь можно поесть?". "И впрямь... Сейчас праздники...".
Все харчевни рядом с мотелем были закрыты. Оседлал конька и поехал в сторону. Проехал лишь несколько сот метров и увидел зазывающие огни какого-то заведения. Подъехал ближе - "Мясо, жареное на древесных углях генерала Хона"! То, что нужно!
В харчевне было людно, шумно и весело.
Тэгуйская кухня еще раз подтвердила свое первенство по отношению к дижонской. Мало того, что порция свиных ребрышек стоит здесь всего две с половиной тысячи (правда, в "Генерале Хоне" надо заказывать минимум три порции, но я, в соответствии со своей пронырливой натурой, заказал только две), так еще и закуска весьма разнообразна и многочисленна. В Дижоне в такой придорожной харчевне к мясу дадут разве что редьку и кимчхи, здесь же я насчитал одиннадцать видов "панчхана", включая морскую живность!
Наелся мяса, и подбежала тетушка: "Что будем есть?".
Вот еще одна из загадок корейской кухни и корейской души! На наш рациональный взгляд, что есть мясо и все эти закуски, так сказать, гарнир, как не "еда"?! Но для корейца со всем его нынешним благополучием "еда" - это по-прежнему рис, на худой конец, лапша.
Желая отделаться от тетушки малой кровью, заказал просто рис в баклажке ("конги-пап") и... получил горшок огненной похлебки ччиге, плошку риса и бадью с разнообразной зеленью и закуской. Вываливаешь рис в бадью, перемешиваешь и получаешь "пибимпап"!
Одолев "еду", заплатил девять тысяч - за две порции мяса, одно пиво и рис. На выходе налил дармового кофе, прихватил дармового мороженого. Великолепно!
Вернулся в мотель, секс-канал смотреть не стал, заснул мертвецким сном.