ПОДНЯЛСЯ В СЕУЛ (2): ФА. - РАЗВОД КАРАУЛА. - ФОНТАН ЛИ СУНСИНА. - ЛУЧШИЕ СОЛНЕЧНЫЕ ЧАСЫ МИРА
НАБРОДИВШИСЬ по "самому корейскому" оптово-розничному рынку Намдэмун 남대문, оголодали и пошли есть знакомую еду - вьетнамскую лапшу, фа или фо, не знаю, как по-русски (впрочем, я не знаю, как правильно будет сказать и по-английски: fa? fo?).
Заказали одну большую лапшу и один кейджун (кэйджун?) чикин салат ("салат" читать по-русски).
Салат был более или менее аутентичный, хотя чикина могли бы положить и побольше - за те деньги, что мы заплатили за салат, в магазине можно было купить две или три, а, может, четыре полновесных куры. Что до лапши, она была не вьетнамская. Вернее, не такая, какую мы едим в Торонто. Главное отличие её от настоящей торонтовской состояло в том, что к ней нам не дали ни базилика, ни мяты, ни хотя бы кинзы, короче, того, лишили того, что делает лапшу вьетнамской. Бульон был не горяч, а мясо, сказать точнее, некоторое количество его, а ещё точнее, вовсе не столько, сколько его должно быть, уже покоилось на дне пиалы варёное - пфуй (фуй?)!
Уходя, спросил, кто повар: "Уверен, не вьетнамец". - "Нет, не вьетнамец. А вам не понравилось?". Я сказал, что поели вкусно, однако не преминул перечислить недостатки лапши и салата. Девчонка: "Пахучая трава есть, но мы её не кладём, потому что знаем, что корейские посетители не любят её". - "Так мы же не корейцы!". Вот ещё одно доказательство того, что суши-сашими надо есть в Японии, а кимчхи в Корее!
Добрели до мэрии. Там в бьющих из-под земли водных струях плескалась детвора.
У главных ворот Токсугуна 덕수궁 шла церемония смены королевского караула. Мы перешли через дорогу...
О смене караула писал здесь, чуть более подробно здесь, возможно, ещё где-то.
Не дождавшись конца важного, неторопливого представления, пошли в сторону Кёнбоккуна - там в четыре должно было начаться другое, более интересное, представление - новогодний королевский ритуал хвереён с музыкой и танцами.
В начале площади Кванхвамун перешли к памятнику адмиралу Ли Сунсину. Суровый флотоводец молча взирал на детвору, плескавшуюся у его ног. Кстати, об этом фонтане.
Фонтан называется "12.23" ("Двенадцать двадцать три"). Ему столько же лет, сколько сооружённой в центре широкого проспекта пешеходной зоне, превратившей последний в площадь - три года.
В народе водные струи, бьющие из-под земли у подножия статуи, сразу получили название "фонтан Ли Сунсина". Спохватившаяся городская администрация издала указ: "В ознаменование бессмертных деяний Ли Сунсина фонтан именовать "фонтан 12.23"". И пояснила: "12" в названии означает количество кораблей, предводительствуя которыми, флотоводец потопил 133 вражеских судна, "23" - количество побед, одержанных им в 23 сражениях. Народ запротестовал: "Название - идиотское. Первое, что приходит на ум, это дата: 23 декабря, однако с ней не связать ни дату ни одного сражения, ни дату рождения Ли Сунсина - все в замешательстве". Вслед за народом выступили историки: "Число "12" взято с потолка, из ненаучной фантастики. На самом деле, кораблей было тринадцать". И привели доказательства. А, приведя, заключили, ударив по власти их же оружием: "Официальное название фонтана является искажением отечественной истории". Обвинение в искажении корейской истории, надо сказать, нынче в Корее - это очень серьёзное обвинение...
Апофеозом протестной акции стало открытие прогрессивной публики (нетизенов, по-нашему и по существу блогеров), связавшей название фонтана с происхождением президента Ли и датой рождения японского императора Акихито: президент Ли родился в Японии, а император родился 23 декабря. Дальнейшие пояснения, думаю, не нужны.
Название ещё значится в справочниках и на картах, однако жить ему, думаю, осталось немного - до вступления в должность следующего президента. Тогда Ли пойдёт под суд, а фонтан снова станет "фонтаном Ли Сунсина".
По соседству со статуей Ли Сунсина стояла очередь. Люди шли в Музей искусств Сечжона на выставку, посвящённую памяти покойного президента Но Мухёна.
Мы пошли по лужайке, на которой росла зеленущая канадская трава. Под памятником Сечжону Великому стоял ряженый с волонтёрской бляхой и микрофоном. Он рассказывал о солнечных часах, изобретённых знаменитым королём в свободное от работы над хангылем время.
Дяденька поднял кверху назидательный палец: "Запомните и передайте всем: наши солнечные часы - лучшие в мире!". Мы перешли через дорогу и очутились перед главными воротами главного королевского дворца Сеула - Кёнбоккуна.
Заказали одну большую лапшу и один кейджун (кэйджун?) чикин салат ("салат" читать по-русски).
Салат был более или менее аутентичный, хотя чикина могли бы положить и побольше - за те деньги, что мы заплатили за салат, в магазине можно было купить две или три, а, может, четыре полновесных куры. Что до лапши, она была не вьетнамская. Вернее, не такая, какую мы едим в Торонто. Главное отличие её от настоящей торонтовской состояло в том, что к ней нам не дали ни базилика, ни мяты, ни хотя бы кинзы, короче, того, лишили того, что делает лапшу вьетнамской. Бульон был не горяч, а мясо, сказать точнее, некоторое количество его, а ещё точнее, вовсе не столько, сколько его должно быть, уже покоилось на дне пиалы варёное - пфуй (фуй?)!
Уходя, спросил, кто повар: "Уверен, не вьетнамец". - "Нет, не вьетнамец. А вам не понравилось?". Я сказал, что поели вкусно, однако не преминул перечислить недостатки лапши и салата. Девчонка: "Пахучая трава есть, но мы её не кладём, потому что знаем, что корейские посетители не любят её". - "Так мы же не корейцы!". Вот ещё одно доказательство того, что суши-сашими надо есть в Японии, а кимчхи в Корее!
Добрели до мэрии. Там в бьющих из-под земли водных струях плескалась детвора.
У главных ворот Токсугуна 덕수궁 шла церемония смены королевского караула. Мы перешли через дорогу...
О смене караула писал здесь, чуть более подробно здесь, возможно, ещё где-то.
Не дождавшись конца важного, неторопливого представления, пошли в сторону Кёнбоккуна - там в четыре должно было начаться другое, более интересное, представление - новогодний королевский ритуал хвереён с музыкой и танцами.
В начале площади Кванхвамун перешли к памятнику адмиралу Ли Сунсину. Суровый флотоводец молча взирал на детвору, плескавшуюся у его ног. Кстати, об этом фонтане.
Фонтан называется "12.23" ("Двенадцать двадцать три"). Ему столько же лет, сколько сооружённой в центре широкого проспекта пешеходной зоне, превратившей последний в площадь - три года.
В народе водные струи, бьющие из-под земли у подножия статуи, сразу получили название "фонтан Ли Сунсина". Спохватившаяся городская администрация издала указ: "В ознаменование бессмертных деяний Ли Сунсина фонтан именовать "фонтан 12.23"". И пояснила: "12" в названии означает количество кораблей, предводительствуя которыми, флотоводец потопил 133 вражеских судна, "23" - количество побед, одержанных им в 23 сражениях. Народ запротестовал: "Название - идиотское. Первое, что приходит на ум, это дата: 23 декабря, однако с ней не связать ни дату ни одного сражения, ни дату рождения Ли Сунсина - все в замешательстве". Вслед за народом выступили историки: "Число "12" взято с потолка, из ненаучной фантастики. На самом деле, кораблей было тринадцать". И привели доказательства. А, приведя, заключили, ударив по власти их же оружием: "Официальное название фонтана является искажением отечественной истории". Обвинение в искажении корейской истории, надо сказать, нынче в Корее - это очень серьёзное обвинение...
Апофеозом протестной акции стало открытие прогрессивной публики (нетизенов, по-нашему и по существу блогеров), связавшей название фонтана с происхождением президента Ли и датой рождения японского императора Акихито: президент Ли родился в Японии, а император родился 23 декабря. Дальнейшие пояснения, думаю, не нужны.
Название ещё значится в справочниках и на картах, однако жить ему, думаю, осталось немного - до вступления в должность следующего президента. Тогда Ли пойдёт под суд, а фонтан снова станет "фонтаном Ли Сунсина".
По соседству со статуей Ли Сунсина стояла очередь. Люди шли в Музей искусств Сечжона на выставку, посвящённую памяти покойного президента Но Мухёна.
Мы пошли по лужайке, на которой росла зеленущая канадская трава. Под памятником Сечжону Великому стоял ряженый с волонтёрской бляхой и микрофоном. Он рассказывал о солнечных часах, изобретённых знаменитым королём в свободное от работы над хангылем время.
Дяденька поднял кверху назидательный палец: "Запомните и передайте всем: наши солнечные часы - лучшие в мире!". Мы перешли через дорогу и очутились перед главными воротами главного королевского дворца Сеула - Кёнбоккуна.