ПРОЩАЙ, ПАРИЖ!
Я стою у открытого в парижскую ночь окна и смотрю на сонно мерцающий огнями город. Слишком холодный для конца сентября воздух струится к моим босым ногам, но я не спешу закрыть окно - я и Париж говорим друг другу слова прощания. Утром я уезжаю и не знаю, вернусь ли.
За долгие месяцы мы с тобой хорошо узнали друг друга.
Париж - прекрасный, ужасный, шумный, суетливый, величественный, крикливый, кокетливый и угрюмый, беспечный и опасный, разодетый по последнему слову моды, которую сам же и творишь, и в жалких одеждах клошаров, спящих на вентиляционных решетках твоих улиц - я тебя не забуду.
Но мы слишком разные с тобой. Прощай, я уезжаю в другие края.
Раннее субботнее утро. Парижане еще спят. Солнце, спеша подняться в беспечно-голубое небо, золотит крыши домов, заглядывает, любопытствуя, в окна верхних этажей, проникая своими вездесущими лучами в щелочки задернутых портьер.
Я несу большие дорожные сумки в машину. Консьерж из соседнего дома, угрюмый и невыспавшийся, в резиновых сапогах, моет из шланга тротуар перед домом.
Белая болонка в красном жилете туго натягивает поводок, радуясь ранней прогулке и стремясь обрести свободу, которой управляет в данный момент нетвердая рука пожилой особы, семенящей за своей собачкой. Благородные седые букли, обрамляющие лицо старушки, удивительно похожи на кудряшки ее песика - говорят же, что животные похожи на своих хозяев.
Вот любимая булочная, в которой я каждое утро покупала багеты с хрутящей корочкой и свежие булочки с шоколадом, слойки с яблоками, завернутые улитками плюшки с изюмом, и круассаны. Из дверей уже струится манящий аромат свежеиспеченного хлеба.
Но мне сегодня сюда уже не нужно. Вот конец квартала, маленький отель на углу, поворот на улицу Сан-Сесиль, старинная церковь с витражами. Рядом припаркован мой автомобиль. Чудится мне, что он очень радуется предстоящему путешествию - впереди 1200 километров дорог пяти европейских стран.
Через северный пригород Парижа Сан-Дени, самый тесный, грязный, крикливый и криминальный, в эти утренние часы не забитый еще машинами и людьми, мы выезжаем на автотрассу № 2 «Париж-Суассон-Ирсон» и устремляемся вперед.
За долгие месяцы мы с тобой хорошо узнали друг друга.
Париж - прекрасный, ужасный, шумный, суетливый, величественный, крикливый, кокетливый и угрюмый, беспечный и опасный, разодетый по последнему слову моды, которую сам же и творишь, и в жалких одеждах клошаров, спящих на вентиляционных решетках твоих улиц - я тебя не забуду.
Но мы слишком разные с тобой. Прощай, я уезжаю в другие края.
Раннее субботнее утро. Парижане еще спят. Солнце, спеша подняться в беспечно-голубое небо, золотит крыши домов, заглядывает, любопытствуя, в окна верхних этажей, проникая своими вездесущими лучами в щелочки задернутых портьер.
Я несу большие дорожные сумки в машину. Консьерж из соседнего дома, угрюмый и невыспавшийся, в резиновых сапогах, моет из шланга тротуар перед домом.
Белая болонка в красном жилете туго натягивает поводок, радуясь ранней прогулке и стремясь обрести свободу, которой управляет в данный момент нетвердая рука пожилой особы, семенящей за своей собачкой. Благородные седые букли, обрамляющие лицо старушки, удивительно похожи на кудряшки ее песика - говорят же, что животные похожи на своих хозяев.
Вот любимая булочная, в которой я каждое утро покупала багеты с хрутящей корочкой и свежие булочки с шоколадом, слойки с яблоками, завернутые улитками плюшки с изюмом, и круассаны. Из дверей уже струится манящий аромат свежеиспеченного хлеба.
Но мне сегодня сюда уже не нужно. Вот конец квартала, маленький отель на углу, поворот на улицу Сан-Сесиль, старинная церковь с витражами. Рядом припаркован мой автомобиль. Чудится мне, что он очень радуется предстоящему путешествию - впереди 1200 километров дорог пяти европейских стран.
Через северный пригород Парижа Сан-Дени, самый тесный, грязный, крикливый и криминальный, в эти утренние часы не забитый еще машинами и людьми, мы выезжаем на автотрассу № 2 «Париж-Суассон-Ирсон» и устремляемся вперед.