* * *
Когда ты вернёшься, я буду уже сосной
На голом холме под звенящим июльским небом.
И будет хозяйничать в мире коварный зной,
Весь город обезоружив приятной негой.
Найдёшь, где моя несуразная западня.
Узнаешь меня, хоть была и мудрей, и резче.
И буду тянуться ветвями - тебя обнять,
И будет смола выступать из набухших трещин.
Шершавой ладонью к шершавой моей коре -
И вздрогну, клятвопреступница, иноверка.
Я слишком любила вспыхивать и гореть,
Чтоб долго хранить обличие человека.
Напомни мне, как приходила к тебе нагой,
И наши мечты, и десятки других вещей, но
Под утро сруби меня и снеси в огонь.
И если сумеешь - даруй мне своё прощенье.
На голом холме под звенящим июльским небом.
И будет хозяйничать в мире коварный зной,
Весь город обезоружив приятной негой.
Найдёшь, где моя несуразная западня.
Узнаешь меня, хоть была и мудрей, и резче.
И буду тянуться ветвями - тебя обнять,
И будет смола выступать из набухших трещин.
Шершавой ладонью к шершавой моей коре -
И вздрогну, клятвопреступница, иноверка.
Я слишком любила вспыхивать и гореть,
Чтоб долго хранить обличие человека.
Напомни мне, как приходила к тебе нагой,
И наши мечты, и десятки других вещей, но
Под утро сруби меня и снеси в огонь.
И если сумеешь - даруй мне своё прощенье.