ВЕЧЕРНИЙ ЗВОН...
Знаете ли вы, что «русская народная песня» «ВЕЧЕРНИЙ ЗВОН» - на самом деле аж тройной перевод?
Это в нашей песенной культуре случалось довольно часто - как, например, с «Когда я на почте служил ямщиком» или «Варягом»), когда история всем известной вроде бы песни оказывается вполне реальной, но очень далёкой и запутанной.
То, что «Вечерний звон» - это гениальный перевод на русский язык стихотворения «Those Evening Bells» Томаса Мура, английского поэта, ирландца по происхождению - факт довольно известный. Кстати, это тоже была песня! - как-то сразу легла она на музыку. К русскому же тексту музыка была написана А. Алябьевым (так считается, хотя многие и оспаривает его авторство).
Кто читает ноты - может даже сравнить мелодии:
Русский перевод был сделан И. Козловым , современником Пушкина. В строфах разное количество строк, но сохранилась их попарная рифма:
Those evening bells! Those evening bells!
How many a tale their music tells,
Of youth, and home, and that sweet time,
When last I heard their soothing chime...
Но, наверное, мало кто знает, что стихотворение Томаса Мура - еще один перевод!
На этот раз с грузинского - перевод церковной песни грузинского писателя XI века Георгия Мтацминдели. Поиски самого исходника, правда, пока так и увенчались успехом.
А уже в 1892 появилась одноименная знаменитая картина Левитана, созданная под впечатлениями от двух монастырей: под Звенигородом и на Волге. Вот эта картина, хотя мне кажется, что с названием песни больше ассоциируется другое его полотно - «Над вечным покоем»:
И хотя образ картины - собирательный, прообразом основной композиции стал Кривозерский монастырь. Он не сохранился до нашего времени - после революции был закрыт, а в середине 1950-х попал под затопление Горьковским водохранилищем. На месте его затопления поставлен крест, а само место сегодня выглядит примерно так:
Но вернемся к песне - в исполнении И. Козловского.
Вообще к Козловскому у меня отношение очень сложное, по принципу: «чем больше узнаю о Козловском, тем больше люблю Лемешева». Но его исполнение «Вечернего звона» гениальное. В этот ряд могу только поставить его «Сурка» и «На сопках Маньчжурии». В общем, других исполнений просто нет и быть не может.
Возможно, это связано, с тем, что мелодика песни, звуковедение в ней перекликается с русскими духовными песнопениями. И поэтому никто, как Козловский, проведший детство в монастыре, так не смог исполнить эту задумчивую песню, раскрыть ее невидимую на первый взгляд глубину, подтекст, светлую печаль и возвышенность.
В таких песнях он расставался со своей манерностью, и даже почти не любуется своими ферматами и голосом. Наверное, этим же можно объяснить его гениального Юродивого - он жил этим образом «изнутри».
Послушайте - это «Вечерний звон» с хором мальчиков.
ПОСЛУШАЙТЕ ОБЯЗАТЕЛЬНО:
Вместо заключения.
Ну что, пробежимся по упомянутым фамилиям?
Ирландец Мур,
грузин Мтацминдели,
русский Козлов,
русский Алябьев,
еврей Левитан,
украинец Козловский…
Но, думаю, без этого она никогда не стала бы «русской народной песней».
Вобравшая в себя все лучшее и преломившая всю гамму лучей в русской песне, она и стала тем, что когда-то именовалось русской культурой… Да и была ли она?
Это в нашей песенной культуре случалось довольно часто - как, например, с «Когда я на почте служил ямщиком» или «Варягом»), когда история всем известной вроде бы песни оказывается вполне реальной, но очень далёкой и запутанной.
То, что «Вечерний звон» - это гениальный перевод на русский язык стихотворения «Those Evening Bells» Томаса Мура, английского поэта, ирландца по происхождению - факт довольно известный. Кстати, это тоже была песня! - как-то сразу легла она на музыку. К русскому же тексту музыка была написана А. Алябьевым (так считается, хотя многие и оспаривает его авторство).
Кто читает ноты - может даже сравнить мелодии:
Русский перевод был сделан И. Козловым , современником Пушкина. В строфах разное количество строк, но сохранилась их попарная рифма:
Those evening bells! Those evening bells!
How many a tale their music tells,
Of youth, and home, and that sweet time,
When last I heard their soothing chime...
Но, наверное, мало кто знает, что стихотворение Томаса Мура - еще один перевод!
На этот раз с грузинского - перевод церковной песни грузинского писателя XI века Георгия Мтацминдели. Поиски самого исходника, правда, пока так и увенчались успехом.
А уже в 1892 появилась одноименная знаменитая картина Левитана, созданная под впечатлениями от двух монастырей: под Звенигородом и на Волге. Вот эта картина, хотя мне кажется, что с названием песни больше ассоциируется другое его полотно - «Над вечным покоем»:
И хотя образ картины - собирательный, прообразом основной композиции стал Кривозерский монастырь. Он не сохранился до нашего времени - после революции был закрыт, а в середине 1950-х попал под затопление Горьковским водохранилищем. На месте его затопления поставлен крест, а само место сегодня выглядит примерно так:
Но вернемся к песне - в исполнении И. Козловского.
Вообще к Козловскому у меня отношение очень сложное, по принципу: «чем больше узнаю о Козловском, тем больше люблю Лемешева». Но его исполнение «Вечернего звона» гениальное. В этот ряд могу только поставить его «Сурка» и «На сопках Маньчжурии». В общем, других исполнений просто нет и быть не может.
Возможно, это связано, с тем, что мелодика песни, звуковедение в ней перекликается с русскими духовными песнопениями. И поэтому никто, как Козловский, проведший детство в монастыре, так не смог исполнить эту задумчивую песню, раскрыть ее невидимую на первый взгляд глубину, подтекст, светлую печаль и возвышенность.
В таких песнях он расставался со своей манерностью, и даже почти не любуется своими ферматами и голосом. Наверное, этим же можно объяснить его гениального Юродивого - он жил этим образом «изнутри».
Послушайте - это «Вечерний звон» с хором мальчиков.
ПОСЛУШАЙТЕ ОБЯЗАТЕЛЬНО:
You can watch this video on www.livejournal.com
Вместо заключения.
Ну что, пробежимся по упомянутым фамилиям?
Ирландец Мур,
грузин Мтацминдели,
русский Козлов,
русский Алябьев,
еврей Левитан,
украинец Козловский…
Но, думаю, без этого она никогда не стала бы «русской народной песней».
Вобравшая в себя все лучшее и преломившая всю гамму лучей в русской песне, она и стала тем, что когда-то именовалось русской культурой… Да и была ли она?