Немного истории...
Почетный блюститель...
Еще один канувший в лету очаг просвещения. Воронейская школа была детищем 20 века. Она распахнула свои двери на излёте эпохи Романовых и закрылась аккурат в год крушения СССР. Пережила первую Эстонскую республику, немецкую и советскую власть. Итого 78 лет. Жизнь среднестатистического человека...
Сегодня о том, как все начиналось.
На момент открытия в д. Варнья нового учебного заведения здесь уже существовали две школы с подчеркнуто религиозным уклоном. Лютеранское приходское училище сеяло разумное, доброе, вечное аж с 1809 года. Правда, на эстонском языке. Начало русскоязычному образованию было положено в 1858 году с открытием учебных классов при местной православной церкви. Старообрядцы, по понятным причинам, обходили эти школы стороной и, как следствие, не были охвачены грамотой. Для начала 20 века подобный расклад выглядел уже не камильфо. Поскольку Министерские училища финансировались правительством, а не религиозными конфессиями, они не вызывали у причудских староверов такого же отторжения, как их церковные собратья...
Появление у воронейских обывателей полноценного очага просвещения неразрывно связано с именем Михаила Адриановича Тростникова - инспектора народных училищ 1-го Юрьевского района. Этот человек не только инициировал открытие здешней школы, но и выразил желание из своего кармана оплатить добрую половину стоимости здания, которое сам же и присмотрел для нужд учебного заведения.
Сомневаюсь, что подобная благотворительность была явлением повсеместным. Не случайно директор народных училищ Лифляндской губернии настоятельно рекомендует Министерству Просвещения воспользоваться "стечением таких благоприятных обстоятельств". Еще бы! 1000 рублей на дороге не валяется. Вряд ли Тростников имел корыстный интерес в вышеуказанном образовательном проекте. По мне так это была чистая филантропия!
Родом меценат был из Украины. Окончил филфак Киевского университета, преподавал в городских гимназиях Каменец-Подольского и Глухова. С 1904 по 1913 год состоял в должности инспектора народных училищ Юрьевского уезда Лифляндской губернии. Причудский регион был его подведомственный территорией. Судя по всему, к д. Варнья Михаил Андрианович питал особые чувства. Что было тому причиной, мне неведомо. Помимо чисто административных обязанностей Тростников находил время и для литературного творчества. Из-под его пера вышли учебники по грамматике русского языка, а также хрестоматия для гимназий и несколько словарей. В том числе русско-эстонский...
Нельзя забывать, что начало 20 века - период русификации окраин империи. В методике обучения инородцев государственному языку приветствовались новаторские тенденции. В частности, основатель воронейской школы рекомендовал педагогам следующий наглядный прием:
"Одну ручку ложим на книгу, другую в книгу, третью под книгу, четвертую возле книги. После чего просим ученика снять ручку с книги. Если он берет правильную ручку, спрашиваем:
- Что ты сделал?
- Я снял ручку с книги".
В трудах на ниве просвещения Тростников дослужился до чина статского советника. Это звание соответствовало 5 классу в тогдашней Табели о рангах и давало право на личное дворянство.
В 1913 году куратор народных училищ покинул наши края и вернулся в родной Каменец-Подольский. Но подшефную школу не забывал. Присмотренное им для нужд очага просвещения здание не сразу стало собственностью Министерства образования. На первых порах ведомство, в лице нового инспектора Сергея Петровича Сахарова, арендовало его у Ивана и Никифора Сомовых за 130 рублей в год.
"Село Воронья 1915 года июля 19 дня. Его Высокородию Господину инспектору. Прошу Вас выслать аренду с первого января. Сомову очень деньги нужны. Вы не высылаете. Второе письмо Вам пишу. Пожалуйста, вышлите. Иван Александрович Сомов."
В отличие от большинства односельчан Иван Сомов грамоту разумел. Вряд ли "Его Высокородие Господин инспектор" смог сдержать улыбку, прочитав это незамысловатое послание. Однако, факт остается фактом: полугодовой платеж от Министерства просвещения в очередной раз "завис". И арендодатель напомнил об этом...
Михаил Тростников слово сдержал! В апреле 1915 года он перевел обещанные 1000 рублей на нужды своего воронейского детища.
И это при том, что уже пару лет проживал в полутора тысячах километров от прежнего места службы и вполне мог не заморачиваться. Ан нет, сказал - сделал.
Помимо слов благодарности от вышестоящего начальства "за проявленные сочувствие и поддержку школьному делу" статский советник удостоился звания Почетного блюстителя Воронейского училища. Этот чин присваивался лицам, которые проявили достаточную заботу о материальной стороне жизни того или иного учебного заведения.
Естественно, Михаил Тростников ничего не имел против нового статуса...
Через пару лет Россию накроют вихри революций. Как в дальнейшем сложилась судьба человека, без которого история школьного образования в наших краях выглядела бы иначе, мне, к сожалению, неведомо. С большой долей вероятности, бывший инспектор народных училищ и при новой власти продолжил служить делу просвещения. Хотя, это не факт...
Пусть не сразу, но лед тронулся. В августе 1916 года Иван Александрович Сомов (брат Никифор до этого дня не дожил) и его мать Ульяна Васильевна стали богаче на 2300 рублей, а школа в д. Варнья обрела постоянное пристанище.
Новый начальник причудских школ в Юрьевском уезде - Сергей Петрович Сахаров скрепил своей подписью долгожданный акт купли-продажи. Об этом человеке информации поболее, нежели о его предшественнике:
"Родился 29 сентября 1880 года в семье православного священнослужителя в городе Полоцке.
Окончил начальную школу в Туровле, в 1895 году - Полоцкое духовное училище, в 1901 году - Витебскую духовную семинарию, в 1911 году - Юрьевский университет (юридический и историко-филологический факультеты).
Преподавал в Пасинской народной школе Люцинского уезда, с 1902 года - в Люцинском городском училище, затем - в гимназиях Витебска и в Витебском учительском институте, работал также в Витебской губернской учёной архивной комиссии.
С 1913 года - инспектор народных школ Юрьевского уезда. В 1917 году - директор-основатель Люцинской русской гимназии (современная Лудза). С 1921 года - председатель правления белорусского культурно-просветительского общества «Бацькаўшчына» в Латвийской Республики, а также руководитель Белорусского отдела при Министерстве просвещения Латвии.
С 1925 по 1932 годы - директор Двинской государственной белорусской гимназии.
С 1935 по 1938 год по заданию Синода Латвийской православной церкви собирал сведения об истории православия в Латвии.
После установления советской власти в Латвии арестован 9 июля 1945 года. По ст. 58-1а, 58-10 УК РСФСР приговорен к 5 годам заключения в исправительно-трудовом лагере с высылкой в Казахстан.
В 1950 году вернулся из заключения и проживал в Риге.
Умер 22 апреля 1954 года".
После заключения сделки бывшим хозяевам пришлось на время перебраться в подвал собственного дома. Видимо, пока не подвернулось подходящее жилье...
Иван Александрович Сомов с супругой, дочерью (невесткой?) и внучкой перед своим бывшим жилищем. Фото сделано в середине 1930-х годов (из коллекции Varnja Elava Ajaloo muuseum).
Сегодня в помещениях бывшей школы разместился "Музей живой истории"
В поисках (пока безуспешных) сведений о дальнейшей судьбе Михаила Тростникова, ваш покорный слуга неожиданным образом наткнулся в эстонских архивах на две папки с именем его сына Всеволода.
Из первого дела следует, что по прибытии к новому месту службы отец определил своего ребенка в престижную Юрьевскую гимназию Императора Александра Первого Благославенного (ныне Hugo Treffneri Gümnaasium). В 1912 году выпускник получил на руки аттестат об окончании средней школы. Несколько смутила "тройка" по "русскому языку и словесности". Мягко говоря, странная оценка для гимназиста, чей родитель был автором многочисленных учебников по этому предмету. Ну, да всякое бывает...
Второй документ повествует о трагической гибели Всеволода Михайловича, которая имела место в ... Нарве.
"...рассмотрев дело за номером 148 по обвинению Тростникова Всеволода Михайловича 1893 г.р., уроженца г. Каменец-Подольский, жителя села Садко Малинского района Житомирской области, служащего, неженатого, с высшим образованием, украинца, не судимого и Шатило Владимира Иосифовича 1883 года рождения, уроженца и жителя с. Садки Малинского района Житомирской области, колхозника, женатого, беспартийного, украинца, малограмотного в преступлении, предусмотренном ст. 54-1а УК УССР.
Материалами предварительно следствия установлено, что Всеволод Тростников и Владимир Шатило проживали на временно оккупированной немецкими войсками территории Малинского района. 3 мая 1942 года они сообщили в жандармерию об изъятии у них партизанами продуктов питания. По их заявлению 30 июня 1942 года к Шатило и Тростникову прибыла жандармерия и в тот же день жандармами были расстреляны два человека - партизаны Шатило Леонид и Сизов Никита. На основании изложенного Военный Трибунал приговорил Тростникова Всеволода Михайловича и Шатило Владимира Иосифовича по ст. 54-1а УК УССР лишить свободы на 10 лет каждого с отбытием наказания в ИТЛ и с поражением в правах на 5 лет, с конфискацией всего имущества, лично принадлежащего осужденным. Срок отбытия наказания исчислять Тростникову с 30 ноября 1943 г. и Шатило с 2 декабря 1943 г. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит".
Итак, два жителя села Садки, один из которых оказался сыном бывшего инспектора народных училищ, сообщили властям (на тот момент - немецким) о том, что некие лица отобрали у них продукты питания. Следователь именует этих людей партизанами, но кем они были на самом деле, Бог весть. По жалобе прибыла полиция (жандармерия!) и без долгих разговоров расстреляла двух грабителей - Леонида Шатило и Никиту Сизова. Судя по фамилии, один из информаторов приходился родственником казненному "партизану". Скажем прямо, история довольно темная, но в данном случае речь не о ней...
Отбывать 10-летний срок Тростникову суждено было в Эстонии, на т.н. "Комбинате № 7". Это предприятие добывало уран для первой советской атомной бомбы. После войны сюда доставили около 2000 зэков с Украины.
Судя по вышеприведенной медсправке, заключенный был обречен. Даже далекое от эмпатии лагерное начальство вынуждено было констатировать его нулевую трудоспособность.
24 марта 1949 года Всеволод Михайлович скончался. Причем, смерть наступила не от истощения или букета тяжких заболеваний, а от "рубленой раны головы и шеи с повреждением костей и продолговатого мозга". О том, что произошло, мы можем лишь догадываться. Скорее всего сын основателя Воронейской школы стал жертвой борьбы за место под солнцем среди заключенных. Не секрет, что после войны в СССР сложилась катастрофическая ситуация с продовольствием. А в лагерях и вовсе стоял мор. Возможно, кто-то из зэков решил отобрать пайку у немощного старика, а когда тот оказал сопротивление, довел дело до логического конца. В любом случае, вряд ли причиной криминальных разборок стали межнациональные или тем более политические разногласия...
Похоронили Всеволода Тростникова на нарвском кладбище Сиверцы ( Siivertsi kalmistu) в могиле за № 13-31.
Такой вот поворот судьбы...
Начальник спецчасти ОЛП - 4 ( "Отдельный лагерный пункт" - название "Комбината № 7" с 1951 года) капитан Артеев сообщил в ЗАГС Житомирской области, что уроженец Каменец-Подольского скончался не от "рубленой раны головы", а всего лишь от ... разрыва сердца. Обычная по тем временам практика...
Однако, вернемся к истории Воронейской школы.
На первых порах училище помещалось в ... квартире местного православного священника Николая Алексеевича Муравейского (1864 - 1913), который с 1899 года и до самой смерти возглавлял Воронейский приход. Он же, по всей видимости, и был первым руководителем новой школы. Скончался отец Николай второго июля 1913 года. Похоронен на Успенском кладбище в Тарту.
Поскольку программа правительственных учебных заведений носила общеобразовательный характер, директорами в них старались назначать людей, напрямую с государственной церковью не связанных. Хотя, возможно, я ошибаюсь.
Весной 1914 года на роль заведующего Воронейским училищем претендовал уроженец Самарской губернии, некто Владимир Волгин. На его переезд даже выделили 50 рублей. Однако, что-то пошло не так. В Причудье новый назначенец так и не появился. Вместо него с 1 сентября 1914 года обязанности руководителя недавно открытой школы легли на плечи ... Агафии Михайловны Чернявской.
Помимо вышеприведенной информации, я не знаю об этой женщине практически ничего. Школой в д. Варнья она руководила до мая 1917 года. После летнего отпуска в Лифляндскую губернию уже не вернулась. Поскольку
Полоцкое женское училище в г. Витебск предназначалось для дочерей православных священников, с большой долей вероятности отцом учительницы был Михаил Андреевич Чернявский (1834 - ?) - законоучитель и наставник, выпускник Харьковской духовной семинарии. Но это не стопроцентно...
По прибытии в наши края Агафья Михайловна столкнулась с настороженным, а подчас и враждебным, отношением к себе со стороны местного сообщества. Видимо, в представлении здешних обывателей женщине не пристало руководить столь общественно-значимым учреждением, как школа. Несчастной учительнице пришлось, фигурально выражаясь, ступить с корабля на бал...
В своем первом отчете на имя инспектора народных училищ (на тот момент уже Сергея Сахарова) Чернявская перечисляет проблемы, с которыми столкнулась на новом месте работы. Некоторые из них адресат выделил красным цветом. Думаю, не случайно.
1. Хозяин дома, в котором разместилась школа, при первой же встрече нагрубил Агафье Михайловне. Видимо, посчитал для себя зазорным прислуживать представительнице прекрасного пола. Заведующей пришлось отказаться от его услуг.
2. К началу учебного года деревня еще не оправилась от эпидемия дизентерии, которая была следствием избыточной плотности населения и низкого уровня гигиены.
3. Гимнастику и пение согласился вести молодой коллега из церковно-приходской школы - Иосиф Иванович Селицкий (1893, Браслав - 1942 (умер в блокадном Ленинграде). Его супругой была местная девушка - Ольга Никитична Соловьева (1895 - 1919).
Несмотря на то, что училище было вроде как светским, религиозный аспект давал о себе знать. Авторитетные представители старообрядческого сообщества решили прощупать почву на предмет зачисления в штат учебного заведения учителя (или учительницы!) одной с ними веры. В случае положительного решения обещали рост числа учеников аж до 100 человек и отдельную квартиру для преподавателя за счет общины.
«На отношение Вашего Высокородия от 6 января 1915 года за № 10, в котором запрашивается о моем соображении и заключении по поводу закрытия тайных старообрядческих школ в д. Воронья и о допущении в Правительственное училище старообрядческих законоучителей, имею честь сообщить следующее:
1. Допущение старообрядческих законоучителей в правительственные училища считаю, хотя справедливым, но при современных условиях не совсем удобным для общего устройства той или иной школы. Старообрядческие наставники люди крайне грубые и невоспитанные. Вследствии своего грубого догматизма они всегда будут входить в пререкания с православным священником и учителями. Обучают они старым буквенным методом с зазубриванием Псалтыри и Часослова наизусть, так что на их двухчасовых уроках (они соглашаются только на таковые, так как говорят, что без этого они ничему не научат) ученики совершенно тупеют и становятся неспособными продолжать занятия. Допустить же законоучителей заниматься в послеобеденное время также является неудобным, так как ученики не будут в состоянии готовить домашние уроки.
2. Обыкновенно ученики, занимающиеся в своих старообрядческих школах, по окончании в них курса, идут обучаться гражданской грамоте в Правительственное училище и наоборот, по окончании курса в Правительственном училище, идут в свои. Таким образом, старообрядческие училища, существуя наряду с Правительственными, нисколько не мешают последним. Ввиду всего изложенного считаю более удобным оставить старообрядческие школы, придав им законную форму, чем допустить старообрядческих учителей в Правительственные училища.
Ну что тут скажешь! В начале 20 века государственная церковь продолжала смотреть на староверов сверху вниз. Правда, раскольниками их больше не называли и даже разрешили открывать свои частные школы. Но чтобы под одну крышу с православными учителями пустить, это - увольте. Священник Александр Лебедев в своем проникновенном послании не скрывает презрения к коллегам по цеху, именуя их грубыми и невоспитанными догматиками. На ум невольно приходит крылатая фраза из монолога Чацкого: "А судьи кто?"
В общем, идея "не прокатила" и инспектор Сахаров размашисто начертал поверх прошения - "отказать".
1. Иногда Агафье Михайловне улыбалась удача. Так, некто Пастухов, "к моему счастью" не стал требовать деньги вперед, которых "у меня в это время как раз совсем не было, так как много развела во время дороги" и согласился подождать официальной оплаты по счету. При этом вовремя исполнил всю необходимую работу.
2. С прислугой в сентябре месяце был полный швах. Виной тому близость болота с клюквой по 5-6 рублей в день и отсутствие у директора школы родственников в деревне.
3. Школьные принадлежности по рыночным ценам (25 копеек за тетрадь!) для учеников совершенно неподъемны, а на закупку оных по льготному тарифу у директора нет денег.
Как это знакомо!
Агафон Пастухов за добросовестно выполненную работу получил 136 рублей. Между прочим, из денег, пожертвованных на нужды школы Михаилом Тростниковым. Кстати, расписался подрядчик, пусть и несколько неуверенно, но всё же собственноручно.
Шла Первая Мировая война. Вся страна от мала до велика помогала фронту. Наряду с конвертами, открытками и спичками ученики принесли и четверть фунта табака. В наши дни от подобного пожертвования, тем более со стороны детей, окружающие удивленно вскинули бы брови. Однако, в начале 20 века курение считалось социально приемлемым и подобный подарок был вполне себе "норм".
"В ответе на отношение Вашего Высокородия имею честь сообщить, что никаких целебных вод, источников и грязей в селе Воронья и его окрестностях не существует, равным образом нет и преданий о существовании таковых забытых источников"
Нет сомнений, что интерес к целебным источникам возник неспроста. По мере приближения линии фронта остро встал вопрос о поиске мест, максимально пригодных для обустройства воинских лазаретов.
Что поделать, эмансипация и урбанизация берут свое. Сегодня сельские школы собирают учеников буквально с миру по нитке. В те многодетные времена картина была иной. Агафья Михайловна сетует, что вынуждена остановить прием в первый класс из-за "небывалого наплыва" желающих приобщиться к грамоте. Мол, в училище всего 20 парт, за которыми дети и так сидят по трое. Родители, раздосадованные отказом, выказывают "неудовольствие и даже угрозу на жалобу". Это тот случай, когда впору воскликнуть: "Нам бы ваши проблемы!"
Апрель 1916 года. Немцы на подступах к Риге. Вот-вот начнется знаменитый Брусиловский прорыв - последнее масштабное наступление русской армии. Воронейские школьники, как и большинство их сверстников, принимают участие в сборе средств для нужд фронта. В ходе литературного вечера они пожертвовали 4 рубля 36 копеек на "содержание кровати для раненого бойца".
"Кому и за что уплачено". Незамысловатая бухгалтерия заведующей училищем за март 1915 года. Основная статья расходов - дрова.
Из Википедии:
"Курс обучения в одноклассном министерском училище был 3 года, в двухклассном - 5 лет. В одноклассных М. у. преподавались: "закон божий", рус. язык с чистописанием, арифметика и церковное пение; в двухклассных - сверх того история, география, естествознание и черчение. При наличии средств в М. у. могли вводиться: садоводство, огородничество и пчеловодство, а также гимнастика и ремёсла для мальчиков и рукоделие для девочек. Окончившие курс двухклассных уч-щ получали право поступать в низшие технич. уч-ща и держать экзамены в учительские семинарии."
По всей видимости ученики из окрестных школ, одолевшие полный курс обучения должны были явиться в Воронейское училище для сдачи выпускных экзаменов. Из 4-х учебных заведений набралось всего 7 смельчаков. Прямо скажем, не густо. И это при том, что только у Агафьи Чернявской подопечных было пятьдесят с лишним человек. Инспектор Сахаров объясняет этот феномен "особым укладом жизни местного русского населения", при котором дети, освоив азы чтения, письма и счета, "отправляются на рыбную ловлю или же в пастушки". Проще говоря, отучившись год (от силы - два) "забивают" на школу, поскольку семьям нужны кормильцы.
Отопление, наряду с ремонтом помещений, были наиважнейшими статьями расходов школьного бюджета. В условиях растущей инфляции никто не хотел отпускать дрова в кредит малознакомому человеку. Тем более женщине. Пусть даже и директору школы. Тот же Иван Сомов в свое время наотрез отказался вести переговоры о продаже дома с хозяйкой училища, хотя она имела на то все полномочия. Заявил, что лично отправится в Тарту, где обговорит детали сделки с "господином инспектором".
Война внесла свои коррективы в педагогический состав воронейской школы. Псаломщик Иосиф Селицкий - учитель гимнастики и пения, в марте 1916 года был "зачислен на военную службу".
1. Заведующая просит выслать зарплату за летние месяцы в некие Сокольники. По всей видимости, это поселок в 20 км от Витебска. Именно туда уезжала Чернявская в отпуск.
2. Согласно Википедии средняя зарплата сельского учителя в дореволюционной России составляла 330 рублей в год. Агафья Михайловна получала поболее: 38 р. 20 коп. x 12 = 458 р. 40 коп. Правда, 120 рублей из них - надбавка за должность директора.
"Честь имею сообщить, что 10 августа сего года в 9 часов утра в одноклассной Министерской школе громом разбило дверь и поломало окна и стекла. Убытку наведено порядочно. Прошу сообщить, что нужно принять по этому делу. Я Вам писал насчет ремонта, но не получил ответа. Учительница Чернявская в отпуске, а я временно заведующий школой. Прошу немедленно дать ответ."
Это последняя страничка в деле под названием "Переписка по хозяйственным вопросам по Воронейскому министерскому училищу".
Обратите внимание на дату: 14 августа 1917 года. Монархия рухнула, а Временное правительство доживает последние месяцы. Надвигается Смута. Рискну предположить, что Агафья Чернявская к началу учебного года в школу уже не вернулась. Для неё причудская деревня Варнья была лишь временным (и вынужденным) пристанищем, к которому она нисколько не прикипела душой. Несчастному псаломщику Колосову можно лишь посочувствовать. На его плечи так некстати свалились последствия стихийного бедствия. Это какой же силы должна быть ударная волна грома, чтобы "разбить дверь и поломать окна и стекла"! Впрочем, не сомневаюсь, что здание привели в порядок и в сентябре Воронейское начальное училище вновь распахнуло свои двери.
Но это уже другая история...
На главную Немного истории
Еще один канувший в лету очаг просвещения. Воронейская школа была детищем 20 века. Она распахнула свои двери на излёте эпохи Романовых и закрылась аккурат в год крушения СССР. Пережила первую Эстонскую республику, немецкую и советскую власть. Итого 78 лет. Жизнь среднестатистического человека...
Сегодня о том, как все начиналось.
На момент открытия в д. Варнья нового учебного заведения здесь уже существовали две школы с подчеркнуто религиозным уклоном. Лютеранское приходское училище сеяло разумное, доброе, вечное аж с 1809 года. Правда, на эстонском языке. Начало русскоязычному образованию было положено в 1858 году с открытием учебных классов при местной православной церкви. Старообрядцы, по понятным причинам, обходили эти школы стороной и, как следствие, не были охвачены грамотой. Для начала 20 века подобный расклад выглядел уже не камильфо. Поскольку Министерские училища финансировались правительством, а не религиозными конфессиями, они не вызывали у причудских староверов такого же отторжения, как их церковные собратья...
Появление у воронейских обывателей полноценного очага просвещения неразрывно связано с именем Михаила Адриановича Тростникова - инспектора народных училищ 1-го Юрьевского района. Этот человек не только инициировал открытие здешней школы, но и выразил желание из своего кармана оплатить добрую половину стоимости здания, которое сам же и присмотрел для нужд учебного заведения.
Сомневаюсь, что подобная благотворительность была явлением повсеместным. Не случайно директор народных училищ Лифляндской губернии настоятельно рекомендует Министерству Просвещения воспользоваться "стечением таких благоприятных обстоятельств". Еще бы! 1000 рублей на дороге не валяется. Вряд ли Тростников имел корыстный интерес в вышеуказанном образовательном проекте. По мне так это была чистая филантропия!
Родом меценат был из Украины. Окончил филфак Киевского университета, преподавал в городских гимназиях Каменец-Подольского и Глухова. С 1904 по 1913 год состоял в должности инспектора народных училищ Юрьевского уезда Лифляндской губернии. Причудский регион был его подведомственный территорией. Судя по всему, к д. Варнья Михаил Андрианович питал особые чувства. Что было тому причиной, мне неведомо. Помимо чисто административных обязанностей Тростников находил время и для литературного творчества. Из-под его пера вышли учебники по грамматике русского языка, а также хрестоматия для гимназий и несколько словарей. В том числе русско-эстонский...
Нельзя забывать, что начало 20 века - период русификации окраин империи. В методике обучения инородцев государственному языку приветствовались новаторские тенденции. В частности, основатель воронейской школы рекомендовал педагогам следующий наглядный прием:
"Одну ручку ложим на книгу, другую в книгу, третью под книгу, четвертую возле книги. После чего просим ученика снять ручку с книги. Если он берет правильную ручку, спрашиваем:
- Что ты сделал?
- Я снял ручку с книги".
В трудах на ниве просвещения Тростников дослужился до чина статского советника. Это звание соответствовало 5 классу в тогдашней Табели о рангах и давало право на личное дворянство.
В 1913 году куратор народных училищ покинул наши края и вернулся в родной Каменец-Подольский. Но подшефную школу не забывал. Присмотренное им для нужд очага просвещения здание не сразу стало собственностью Министерства образования. На первых порах ведомство, в лице нового инспектора Сергея Петровича Сахарова, арендовало его у Ивана и Никифора Сомовых за 130 рублей в год.
"Село Воронья 1915 года июля 19 дня. Его Высокородию Господину инспектору. Прошу Вас выслать аренду с первого января. Сомову очень деньги нужны. Вы не высылаете. Второе письмо Вам пишу. Пожалуйста, вышлите. Иван Александрович Сомов."
В отличие от большинства односельчан Иван Сомов грамоту разумел. Вряд ли "Его Высокородие Господин инспектор" смог сдержать улыбку, прочитав это незамысловатое послание. Однако, факт остается фактом: полугодовой платеж от Министерства просвещения в очередной раз "завис". И арендодатель напомнил об этом...
Михаил Тростников слово сдержал! В апреле 1915 года он перевел обещанные 1000 рублей на нужды своего воронейского детища.
И это при том, что уже пару лет проживал в полутора тысячах километров от прежнего места службы и вполне мог не заморачиваться. Ан нет, сказал - сделал.
Помимо слов благодарности от вышестоящего начальства "за проявленные сочувствие и поддержку школьному делу" статский советник удостоился звания Почетного блюстителя Воронейского училища. Этот чин присваивался лицам, которые проявили достаточную заботу о материальной стороне жизни того или иного учебного заведения.
Естественно, Михаил Тростников ничего не имел против нового статуса...
Через пару лет Россию накроют вихри революций. Как в дальнейшем сложилась судьба человека, без которого история школьного образования в наших краях выглядела бы иначе, мне, к сожалению, неведомо. С большой долей вероятности, бывший инспектор народных училищ и при новой власти продолжил служить делу просвещения. Хотя, это не факт...
Пусть не сразу, но лед тронулся. В августе 1916 года Иван Александрович Сомов (брат Никифор до этого дня не дожил) и его мать Ульяна Васильевна стали богаче на 2300 рублей, а школа в д. Варнья обрела постоянное пристанище.
Новый начальник причудских школ в Юрьевском уезде - Сергей Петрович Сахаров скрепил своей подписью долгожданный акт купли-продажи. Об этом человеке информации поболее, нежели о его предшественнике:
"Родился 29 сентября 1880 года в семье православного священнослужителя в городе Полоцке.
Окончил начальную школу в Туровле, в 1895 году - Полоцкое духовное училище, в 1901 году - Витебскую духовную семинарию, в 1911 году - Юрьевский университет (юридический и историко-филологический факультеты).
Преподавал в Пасинской народной школе Люцинского уезда, с 1902 года - в Люцинском городском училище, затем - в гимназиях Витебска и в Витебском учительском институте, работал также в Витебской губернской учёной архивной комиссии.
С 1913 года - инспектор народных школ Юрьевского уезда. В 1917 году - директор-основатель Люцинской русской гимназии (современная Лудза). С 1921 года - председатель правления белорусского культурно-просветительского общества «Бацькаўшчына» в Латвийской Республики, а также руководитель Белорусского отдела при Министерстве просвещения Латвии.
С 1925 по 1932 годы - директор Двинской государственной белорусской гимназии.
С 1935 по 1938 год по заданию Синода Латвийской православной церкви собирал сведения об истории православия в Латвии.
После установления советской власти в Латвии арестован 9 июля 1945 года. По ст. 58-1а, 58-10 УК РСФСР приговорен к 5 годам заключения в исправительно-трудовом лагере с высылкой в Казахстан.
В 1950 году вернулся из заключения и проживал в Риге.
Умер 22 апреля 1954 года".
После заключения сделки бывшим хозяевам пришлось на время перебраться в подвал собственного дома. Видимо, пока не подвернулось подходящее жилье...
Иван Александрович Сомов с супругой, дочерью (невесткой?) и внучкой перед своим бывшим жилищем. Фото сделано в середине 1930-х годов (из коллекции Varnja Elava Ajaloo muuseum).
Сегодня в помещениях бывшей школы разместился "Музей живой истории"
В поисках (пока безуспешных) сведений о дальнейшей судьбе Михаила Тростникова, ваш покорный слуга неожиданным образом наткнулся в эстонских архивах на две папки с именем его сына Всеволода.
Из первого дела следует, что по прибытии к новому месту службы отец определил своего ребенка в престижную Юрьевскую гимназию Императора Александра Первого Благославенного (ныне Hugo Treffneri Gümnaasium). В 1912 году выпускник получил на руки аттестат об окончании средней школы. Несколько смутила "тройка" по "русскому языку и словесности". Мягко говоря, странная оценка для гимназиста, чей родитель был автором многочисленных учебников по этому предмету. Ну, да всякое бывает...
Второй документ повествует о трагической гибели Всеволода Михайловича, которая имела место в ... Нарве.
"...рассмотрев дело за номером 148 по обвинению Тростникова Всеволода Михайловича 1893 г.р., уроженца г. Каменец-Подольский, жителя села Садко Малинского района Житомирской области, служащего, неженатого, с высшим образованием, украинца, не судимого и Шатило Владимира Иосифовича 1883 года рождения, уроженца и жителя с. Садки Малинского района Житомирской области, колхозника, женатого, беспартийного, украинца, малограмотного в преступлении, предусмотренном ст. 54-1а УК УССР.
Материалами предварительно следствия установлено, что Всеволод Тростников и Владимир Шатило проживали на временно оккупированной немецкими войсками территории Малинского района. 3 мая 1942 года они сообщили в жандармерию об изъятии у них партизанами продуктов питания. По их заявлению 30 июня 1942 года к Шатило и Тростникову прибыла жандармерия и в тот же день жандармами были расстреляны два человека - партизаны Шатило Леонид и Сизов Никита. На основании изложенного Военный Трибунал приговорил Тростникова Всеволода Михайловича и Шатило Владимира Иосифовича по ст. 54-1а УК УССР лишить свободы на 10 лет каждого с отбытием наказания в ИТЛ и с поражением в правах на 5 лет, с конфискацией всего имущества, лично принадлежащего осужденным. Срок отбытия наказания исчислять Тростникову с 30 ноября 1943 г. и Шатило с 2 декабря 1943 г. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит".
Итак, два жителя села Садки, один из которых оказался сыном бывшего инспектора народных училищ, сообщили властям (на тот момент - немецким) о том, что некие лица отобрали у них продукты питания. Следователь именует этих людей партизанами, но кем они были на самом деле, Бог весть. По жалобе прибыла полиция (жандармерия!) и без долгих разговоров расстреляла двух грабителей - Леонида Шатило и Никиту Сизова. Судя по фамилии, один из информаторов приходился родственником казненному "партизану". Скажем прямо, история довольно темная, но в данном случае речь не о ней...
Отбывать 10-летний срок Тростникову суждено было в Эстонии, на т.н. "Комбинате № 7". Это предприятие добывало уран для первой советской атомной бомбы. После войны сюда доставили около 2000 зэков с Украины.
Судя по вышеприведенной медсправке, заключенный был обречен. Даже далекое от эмпатии лагерное начальство вынуждено было констатировать его нулевую трудоспособность.
24 марта 1949 года Всеволод Михайлович скончался. Причем, смерть наступила не от истощения или букета тяжких заболеваний, а от "рубленой раны головы и шеи с повреждением костей и продолговатого мозга". О том, что произошло, мы можем лишь догадываться. Скорее всего сын основателя Воронейской школы стал жертвой борьбы за место под солнцем среди заключенных. Не секрет, что после войны в СССР сложилась катастрофическая ситуация с продовольствием. А в лагерях и вовсе стоял мор. Возможно, кто-то из зэков решил отобрать пайку у немощного старика, а когда тот оказал сопротивление, довел дело до логического конца. В любом случае, вряд ли причиной криминальных разборок стали межнациональные или тем более политические разногласия...
Похоронили Всеволода Тростникова на нарвском кладбище Сиверцы ( Siivertsi kalmistu) в могиле за № 13-31.
Такой вот поворот судьбы...
Начальник спецчасти ОЛП - 4 ( "Отдельный лагерный пункт" - название "Комбината № 7" с 1951 года) капитан Артеев сообщил в ЗАГС Житомирской области, что уроженец Каменец-Подольского скончался не от "рубленой раны головы", а всего лишь от ... разрыва сердца. Обычная по тем временам практика...
Однако, вернемся к истории Воронейской школы.
На первых порах училище помещалось в ... квартире местного православного священника Николая Алексеевича Муравейского (1864 - 1913), который с 1899 года и до самой смерти возглавлял Воронейский приход. Он же, по всей видимости, и был первым руководителем новой школы. Скончался отец Николай второго июля 1913 года. Похоронен на Успенском кладбище в Тарту.
Поскольку программа правительственных учебных заведений носила общеобразовательный характер, директорами в них старались назначать людей, напрямую с государственной церковью не связанных. Хотя, возможно, я ошибаюсь.
Весной 1914 года на роль заведующего Воронейским училищем претендовал уроженец Самарской губернии, некто Владимир Волгин. На его переезд даже выделили 50 рублей. Однако, что-то пошло не так. В Причудье новый назначенец так и не появился. Вместо него с 1 сентября 1914 года обязанности руководителя недавно открытой школы легли на плечи ... Агафии Михайловны Чернявской.
Помимо вышеприведенной информации, я не знаю об этой женщине практически ничего. Школой в д. Варнья она руководила до мая 1917 года. После летнего отпуска в Лифляндскую губернию уже не вернулась. Поскольку
Полоцкое женское училище в г. Витебск предназначалось для дочерей православных священников, с большой долей вероятности отцом учительницы был Михаил Андреевич Чернявский (1834 - ?) - законоучитель и наставник, выпускник Харьковской духовной семинарии. Но это не стопроцентно...
По прибытии в наши края Агафья Михайловна столкнулась с настороженным, а подчас и враждебным, отношением к себе со стороны местного сообщества. Видимо, в представлении здешних обывателей женщине не пристало руководить столь общественно-значимым учреждением, как школа. Несчастной учительнице пришлось, фигурально выражаясь, ступить с корабля на бал...
В своем первом отчете на имя инспектора народных училищ (на тот момент уже Сергея Сахарова) Чернявская перечисляет проблемы, с которыми столкнулась на новом месте работы. Некоторые из них адресат выделил красным цветом. Думаю, не случайно.
1. Хозяин дома, в котором разместилась школа, при первой же встрече нагрубил Агафье Михайловне. Видимо, посчитал для себя зазорным прислуживать представительнице прекрасного пола. Заведующей пришлось отказаться от его услуг.
2. К началу учебного года деревня еще не оправилась от эпидемия дизентерии, которая была следствием избыточной плотности населения и низкого уровня гигиены.
3. Гимнастику и пение согласился вести молодой коллега из церковно-приходской школы - Иосиф Иванович Селицкий (1893, Браслав - 1942 (умер в блокадном Ленинграде). Его супругой была местная девушка - Ольга Никитична Соловьева (1895 - 1919).
Несмотря на то, что училище было вроде как светским, религиозный аспект давал о себе знать. Авторитетные представители старообрядческого сообщества решили прощупать почву на предмет зачисления в штат учебного заведения учителя (или учительницы!) одной с ними веры. В случае положительного решения обещали рост числа учеников аж до 100 человек и отдельную квартиру для преподавателя за счет общины.
«На отношение Вашего Высокородия от 6 января 1915 года за № 10, в котором запрашивается о моем соображении и заключении по поводу закрытия тайных старообрядческих школ в д. Воронья и о допущении в Правительственное училище старообрядческих законоучителей, имею честь сообщить следующее:
1. Допущение старообрядческих законоучителей в правительственные училища считаю, хотя справедливым, но при современных условиях не совсем удобным для общего устройства той или иной школы. Старообрядческие наставники люди крайне грубые и невоспитанные. Вследствии своего грубого догматизма они всегда будут входить в пререкания с православным священником и учителями. Обучают они старым буквенным методом с зазубриванием Псалтыри и Часослова наизусть, так что на их двухчасовых уроках (они соглашаются только на таковые, так как говорят, что без этого они ничему не научат) ученики совершенно тупеют и становятся неспособными продолжать занятия. Допустить же законоучителей заниматься в послеобеденное время также является неудобным, так как ученики не будут в состоянии готовить домашние уроки.
2. Обыкновенно ученики, занимающиеся в своих старообрядческих школах, по окончании в них курса, идут обучаться гражданской грамоте в Правительственное училище и наоборот, по окончании курса в Правительственном училище, идут в свои. Таким образом, старообрядческие училища, существуя наряду с Правительственными, нисколько не мешают последним. Ввиду всего изложенного считаю более удобным оставить старообрядческие школы, придав им законную форму, чем допустить старообрядческих учителей в Правительственные училища.
Ну что тут скажешь! В начале 20 века государственная церковь продолжала смотреть на староверов сверху вниз. Правда, раскольниками их больше не называли и даже разрешили открывать свои частные школы. Но чтобы под одну крышу с православными учителями пустить, это - увольте. Священник Александр Лебедев в своем проникновенном послании не скрывает презрения к коллегам по цеху, именуя их грубыми и невоспитанными догматиками. На ум невольно приходит крылатая фраза из монолога Чацкого: "А судьи кто?"
В общем, идея "не прокатила" и инспектор Сахаров размашисто начертал поверх прошения - "отказать".
1. Иногда Агафье Михайловне улыбалась удача. Так, некто Пастухов, "к моему счастью" не стал требовать деньги вперед, которых "у меня в это время как раз совсем не было, так как много развела во время дороги" и согласился подождать официальной оплаты по счету. При этом вовремя исполнил всю необходимую работу.
2. С прислугой в сентябре месяце был полный швах. Виной тому близость болота с клюквой по 5-6 рублей в день и отсутствие у директора школы родственников в деревне.
3. Школьные принадлежности по рыночным ценам (25 копеек за тетрадь!) для учеников совершенно неподъемны, а на закупку оных по льготному тарифу у директора нет денег.
Как это знакомо!
Агафон Пастухов за добросовестно выполненную работу получил 136 рублей. Между прочим, из денег, пожертвованных на нужды школы Михаилом Тростниковым. Кстати, расписался подрядчик, пусть и несколько неуверенно, но всё же собственноручно.
Шла Первая Мировая война. Вся страна от мала до велика помогала фронту. Наряду с конвертами, открытками и спичками ученики принесли и четверть фунта табака. В наши дни от подобного пожертвования, тем более со стороны детей, окружающие удивленно вскинули бы брови. Однако, в начале 20 века курение считалось социально приемлемым и подобный подарок был вполне себе "норм".
"В ответе на отношение Вашего Высокородия имею честь сообщить, что никаких целебных вод, источников и грязей в селе Воронья и его окрестностях не существует, равным образом нет и преданий о существовании таковых забытых источников"
Нет сомнений, что интерес к целебным источникам возник неспроста. По мере приближения линии фронта остро встал вопрос о поиске мест, максимально пригодных для обустройства воинских лазаретов.
Что поделать, эмансипация и урбанизация берут свое. Сегодня сельские школы собирают учеников буквально с миру по нитке. В те многодетные времена картина была иной. Агафья Михайловна сетует, что вынуждена остановить прием в первый класс из-за "небывалого наплыва" желающих приобщиться к грамоте. Мол, в училище всего 20 парт, за которыми дети и так сидят по трое. Родители, раздосадованные отказом, выказывают "неудовольствие и даже угрозу на жалобу". Это тот случай, когда впору воскликнуть: "Нам бы ваши проблемы!"
Апрель 1916 года. Немцы на подступах к Риге. Вот-вот начнется знаменитый Брусиловский прорыв - последнее масштабное наступление русской армии. Воронейские школьники, как и большинство их сверстников, принимают участие в сборе средств для нужд фронта. В ходе литературного вечера они пожертвовали 4 рубля 36 копеек на "содержание кровати для раненого бойца".
"Кому и за что уплачено". Незамысловатая бухгалтерия заведующей училищем за март 1915 года. Основная статья расходов - дрова.
Из Википедии:
"Курс обучения в одноклассном министерском училище был 3 года, в двухклассном - 5 лет. В одноклассных М. у. преподавались: "закон божий", рус. язык с чистописанием, арифметика и церковное пение; в двухклассных - сверх того история, география, естествознание и черчение. При наличии средств в М. у. могли вводиться: садоводство, огородничество и пчеловодство, а также гимнастика и ремёсла для мальчиков и рукоделие для девочек. Окончившие курс двухклассных уч-щ получали право поступать в низшие технич. уч-ща и держать экзамены в учительские семинарии."
По всей видимости ученики из окрестных школ, одолевшие полный курс обучения должны были явиться в Воронейское училище для сдачи выпускных экзаменов. Из 4-х учебных заведений набралось всего 7 смельчаков. Прямо скажем, не густо. И это при том, что только у Агафьи Чернявской подопечных было пятьдесят с лишним человек. Инспектор Сахаров объясняет этот феномен "особым укладом жизни местного русского населения", при котором дети, освоив азы чтения, письма и счета, "отправляются на рыбную ловлю или же в пастушки". Проще говоря, отучившись год (от силы - два) "забивают" на школу, поскольку семьям нужны кормильцы.
Отопление, наряду с ремонтом помещений, были наиважнейшими статьями расходов школьного бюджета. В условиях растущей инфляции никто не хотел отпускать дрова в кредит малознакомому человеку. Тем более женщине. Пусть даже и директору школы. Тот же Иван Сомов в свое время наотрез отказался вести переговоры о продаже дома с хозяйкой училища, хотя она имела на то все полномочия. Заявил, что лично отправится в Тарту, где обговорит детали сделки с "господином инспектором".
Война внесла свои коррективы в педагогический состав воронейской школы. Псаломщик Иосиф Селицкий - учитель гимнастики и пения, в марте 1916 года был "зачислен на военную службу".
1. Заведующая просит выслать зарплату за летние месяцы в некие Сокольники. По всей видимости, это поселок в 20 км от Витебска. Именно туда уезжала Чернявская в отпуск.
2. Согласно Википедии средняя зарплата сельского учителя в дореволюционной России составляла 330 рублей в год. Агафья Михайловна получала поболее: 38 р. 20 коп. x 12 = 458 р. 40 коп. Правда, 120 рублей из них - надбавка за должность директора.
"Честь имею сообщить, что 10 августа сего года в 9 часов утра в одноклассной Министерской школе громом разбило дверь и поломало окна и стекла. Убытку наведено порядочно. Прошу сообщить, что нужно принять по этому делу. Я Вам писал насчет ремонта, но не получил ответа. Учительница Чернявская в отпуске, а я временно заведующий школой. Прошу немедленно дать ответ."
Это последняя страничка в деле под названием "Переписка по хозяйственным вопросам по Воронейскому министерскому училищу".
Обратите внимание на дату: 14 августа 1917 года. Монархия рухнула, а Временное правительство доживает последние месяцы. Надвигается Смута. Рискну предположить, что Агафья Чернявская к началу учебного года в школу уже не вернулась. Для неё причудская деревня Варнья была лишь временным (и вынужденным) пристанищем, к которому она нисколько не прикипела душой. Несчастному псаломщику Колосову можно лишь посочувствовать. На его плечи так некстати свалились последствия стихийного бедствия. Это какой же силы должна быть ударная волна грома, чтобы "разбить дверь и поломать окна и стекла"! Впрочем, не сомневаюсь, что здание привели в порядок и в сентябре Воронейское начальное училище вновь распахнуло свои двери.
Но это уже другая история...
На главную Немного истории