4. Аурела
А я бога гневила, корила, что детей не давал,
да и муж попрекал, порою и кулаками.
Ох, как страшно я убедилась, что была неправа.
Мне-то, бездетной, что? Отделалась... синяками.
Я не одна такая, кто криком кричит во сне:
женщиной тяжко быть во все времена, но в эти...
Все, что вражьи солдаты творят в разоренной стране -
Все это с нами сделали наши соседи.
Давай не буду рассказывать обо всем, что тогда.
Я потом как-нибудь сама поплачу и погорюю.
Женщиной уродиться - само по себе беда,
красивой - вчетверо хуже. Это я тебе говорю.
Да не смотри так! Годы - и беды берут свое.
Особенно беды. Вчетверо меня против той юницы.
А что до нее... Ты думаешь, мне было тогда до нее?
Только молилась привычно святой магдальской блуднице.
Ну и как оно в жизни бывает - трава от огня пожухнет,
а время пройдет - и новая рвется хоть сквозь цемент.
Вот и мне повезло: прибилась к их полевой кухне.
Привыкли, приняли, справили положенный документ.
Стирала, стряпала, штопала - да всего понемногу,
и женщинам тоже, видишь, этим не до стряпни.
Вот так одна и приносит постирать на дорогу,
кладет вот здесь - и пошла. Я стою - и в ушах звенит.
Затылок черной стернею, чужая жесткая челка...
Но - яркие те же глаза, прямая ее спина.
Я не то чтобы сразу узнала... И сбита была с толку:
каким невозможным чудом вот - я, и вот же - она.
Потянулась окликнуть - и поникла бессильно.
Это была я - былинка, а нынче сказать - квашня.
Если она и помнит... пусть помнит меня красивой.
Святая Мария Магдальская, не дай ей узнать меня.
да и муж попрекал, порою и кулаками.
Ох, как страшно я убедилась, что была неправа.
Мне-то, бездетной, что? Отделалась... синяками.
Я не одна такая, кто криком кричит во сне:
женщиной тяжко быть во все времена, но в эти...
Все, что вражьи солдаты творят в разоренной стране -
Все это с нами сделали наши соседи.
Давай не буду рассказывать обо всем, что тогда.
Я потом как-нибудь сама поплачу и погорюю.
Женщиной уродиться - само по себе беда,
красивой - вчетверо хуже. Это я тебе говорю.
Да не смотри так! Годы - и беды берут свое.
Особенно беды. Вчетверо меня против той юницы.
А что до нее... Ты думаешь, мне было тогда до нее?
Только молилась привычно святой магдальской блуднице.
Ну и как оно в жизни бывает - трава от огня пожухнет,
а время пройдет - и новая рвется хоть сквозь цемент.
Вот и мне повезло: прибилась к их полевой кухне.
Привыкли, приняли, справили положенный документ.
Стирала, стряпала, штопала - да всего понемногу,
и женщинам тоже, видишь, этим не до стряпни.
Вот так одна и приносит постирать на дорогу,
кладет вот здесь - и пошла. Я стою - и в ушах звенит.
Затылок черной стернею, чужая жесткая челка...
Но - яркие те же глаза, прямая ее спина.
Я не то чтобы сразу узнала... И сбита была с толку:
каким невозможным чудом вот - я, и вот же - она.
Потянулась окликнуть - и поникла бессильно.
Это была я - былинка, а нынче сказать - квашня.
Если она и помнит... пусть помнит меня красивой.
Святая Мария Магдальская, не дай ей узнать меня.