Рассказ Борхеса "Другой поединок"
Недавно, наткнулся в ЖЖ ( https://dok-zlo.livejournal.com/5747157.html) на рассказ Борхеса, "El otro duelo" ("Другой поединок"), который прочитал впервые ещё в Москве, в возрасте лет 18-и или 19-и. Этот рассказ оставил неизгладимое впечатление. Речь идёт о событиях, происшедших в период гражданских войн в Аргентине и Уругвае во второй половине девятнадцатого века. Эпизод, описанный в рассказе, произошёл в 1871-м году, во время революции, известной как Revolución de las Lanzas, "Революция пик" под руководством Тимотео Апарисио.
Я читал этот рассказ трижды: году в 1987-1988 в Москве, в русском переводе; в 2002 в Буэнос-Айресе, по-испански; и наконец, неделю назад - в США, по-русски и по-испански. Впечатления одни и те же все три раза. Мрачный ужас повествования, угрюмая убогость жизни героев (если их только можно так назвать), страшная смерть в конце - всё это воспринималось одинаково во всех трёх прочтениях. Один из маркеров блистательной прозы - когда воспринимаешь произведение с одинаковой свежестью в разные периоды собственной жизни.
Ещё в период учёбы в Буэнос-Айресе, поскольку мы тогда проходили Борхеса, я спросил у преподавателя, могло ли произойти в действительности описываемое в рассказе. Подумав, он ответил, что точно не знает, но думает, что, скорее всего, это было плодом креативного воображения Борхеса. Кто знает... Из того, что мне известно, латиноамериканские войны девятнадцатого века - война между Чили и Боливией, гражданские войны в Аргентине и Уругвае, Парагвайская война - были отмечены невероятной, звериной жестокостью. Ничего подобного даже близко не было во время гражданской войны в США.
О переводе: перевод Дубина замечательный. Я несколько раз сравнивал оригинал с переводом и каждый раз восхищался его оборотами и приёмами, многие из которых чрезвычайно элегантны в своей простоте, но при этом, даже не пришли бы мне в голову. Тем не менее, есть места, которые, по моему мнению, можно было бы сформулировать получше. О них - ниже.
Хорхе Луис Борхес, "El otro duelo" / "Другой поединок"
Немало времени прошло с тех пор, как сын уругвайского писателя Карлос Рейлес рассказал мне эту историю летним вечером в квартале Адрогё. Длинная хроника ненависти и ее страшный конец слились у меня в памяти с аптечным запахом эвкалиптов и птичьими го лосами.
Как всегда, мы говорили о перепутавшихся историях двух наших стран. Рейлес поинтересовался, не доводилось ли мне слышать о Хуане Патрисио Нолане, известном в свое время удальце, весельчаке и плуте. Солгав, я ответил, что слышал. Хотя Нолан скончался еще в девяностых годах, многие и по сей день дружески его вспоминали. Находились, впрочем, и недоброжелатели. Рейлес рассказал об одной из его бесчисленных каверз. Случай произошел незадолго до боя при Манантьялес, главными героями были двое гаучо из Серро-Ларго - Мануэль Кардосо и Кармен Сильвейра.
Как и отчего зародилась их ненависть? Как теперь, почти век спустя, воскресить смутную историю двух мужчин, от которых осталась в памяти только их последняя схватка? Управляющий имением Рейлеса-отца, человек, носивший имя Ладереча и «усы тигра», восстановил по устным преданиям кое какие детали, которые я и привожу здесь без особой уверенности, поскольку и забвение, и память равно изобретательны на выдумки.
Мануэль Кардосо и Кармен Сильвейра владели небогатыми участками по соседству. Истоки ненависти, как и других страстей, темны. Поговаривали не то о распре из-за неклейменого скота, не то о скачках, на которых Сильвейра, превосходя соперника силой, обошел лошадь Кардосо. Несколько месяцев спустя они долго резались один на один в «труко» за столиком местной пульперии; Сильвейра громко поздравлял противника с каждой взяткой, но в конце концов обыграл его подчистую. Убирая деньги в кожаный пояс, Сильвейра поблагодарил Кардосо за урок. Еще чуть-чуть - и дело, полагаю, дошло бы до рукопашной. Игра была жаркая, зрители, которых собралось немало, разняли партнеров. В здешних суровых краях по тем временам только так и жили - мужчина против мужчины, нож против ножа; однако в истории Кардосо и Сильвейры то и примечательно, что они, должно быть, не раз сталкивались на окрестных холмах и утром и вечером, но никогда не дрались до самого конца. Видимо, в убогой, примитивной жизни каждого не было ничего дороже этой ненависти, и оба заботливо копили ее. Сами того не подозревая, они стали рабами друг друга.
Рассказывая о дальнейших событиях, я не знаю, где здесь причины, а где - следствия. Кардосо, не столько по любви, сколько для развлечения, сошелся с некоей Сервильяной, девицей, жившей по соседству; прослышав об этом, Сильвейра тоже приударил за ней, забрал к себе, а через несколько месяцев выгнал, чтоб не путалась под ногами. В бешенстве она кинулась искать защиты у Кардосо, но тот переспал с ней ночь, а утром распростился, гнушаясь чужими объедками.
Примерно тогда же, не помню, до или после Сервильяны, приключилась история со сторожевым псом. Сильвейра питал к нему слабость и звал, по числу основателей Уругвая, Тридцать Три. Пса нашли мертвым в канаве; Сильвейре не пришлось ломать голову, кто подсыпал яд.
Зимой 1870-го мятеж, поднятый Апарисио, застал их за картами в той же пульперии. Воззвав ко всем присутствующим, командир отряда повстанцев, бразилец-мулат, провозгласил, что они нужны родине и не станут больше терпеть гнет властей, раздал белые кокарды и, окончив речь, которой никто не понял, погнал наших героев вместе с остальными. Их даже не отпустили проститься с семьями. Мануэль Кардосо и Кармен Сильвейра приняли это как должное, жизнь солдата мало чем отличалась от жизни гаучо. Спать на земле, положив под голову седло, они давно привыкли; рукам, запросто валившим быка, не составляло труда уложить человека. Не обладая воображением, они не чувствовали ни жалости, ни страха, хотя порой им случалось холодеть, идя в атаку. Лязг стремян и оружия, когда в дело вступает конница, услышит любой. Но, если сразу не ранят, потом ощущаешь себя неуязвимым. Тоски по дому они не знали. Идея патриотизма была им чужда, и, кроме кокард на тулье, ничто не связывало их ни с той, ни с другой стороной. Скоро они наловчились орудовать пиками. В атаках и контратаках оба понята, что можно быть соратниками и оставаться врагами. Сражаясь бок о бок, они, насколько известно, не перекинулись ни словом.
Душной осенью семьдесят первого пришел их конец.
Короткий, меньше часа, бой завязался в одном из тех глухих углов, названия которых никто не знал (историки окрестили их гораздо позже). Утром перед схваткой Кардосо на четвереньках пробрался в палатку командира и приглушенным голосом попросил в случае победы оставить ему кого-нибудь из «колорадо», поскольку он в жизни не перерезал человеку горло и хочет узнать, каково это на деле. Офицер обещал не забыть, если в бою он покажет себя настоящим мужчиной.
«Бланко» подавляли числом, но «Колорадо» были лучше вооружены и косили противника с холма После двух безрезультатных бросков на вершину тяжелораненый командир «бланко» приказал своим сдаваться. В ту же минуту его, по собственной просьбе, прикончили ударом ножа.
Нападавшие сложили оружие. Капитан Хуан Патрисио Нолан, командовавший «Колорадо», продумал предстоящее уничтожение пленных до мельчайших де талей. Сам из Серро-Ларго, он знал о застарелой вражде Сильвейры и Кардосо. Приказав отыскать их, он объявил:
- Вы, я слышал, терпеть друг друга не можете и с давних пор ищете случая поквитаться. Считайте, вам повезло. Еще до заката у вас будет случай показать, кто из двоих настоящий мужчина. Вам перережут горло, а потом пустят наперегонки. Выигрыш - в руках божьих.
Конвоир отвел их обратно.
Новость тут же облетела лагерь. Сперва Нолан распорядился устроить гонки по окончании вечерней акции, но пленные прислали делегата сообщить, что они тоже хотят быть зрителями и делать ставки на претендентов. Человек с понятием, Нолан пошел им навстречу. В заклад принимались деньги, сбруя, оружие, кони: они отходили вдовам и сиротам. Стояла редкая духота; начать условились в четыре, дабы никого не лишать сиесты. Верный латиноамериканской манере, Нолан продлил ожидание еще на час. Видимо, он обсуждал с остальными офицерами нынешнюю победу; вестовой с чайником мелькал туда и обратно.
По обе стороны пыльной дороги вдоль палаток тянулись ряды пленных со связанными за спиной руками, рассевшихся на земле, чтобы зря не трудить ноги. Некоторые облегчали душу бранью, другие повторяли «Отче наш», почти все выглядели оглоушенными. Курить, понятно, никто не мог. Было уже не до гонок, но все смотрели вперед.
- Скоро и меня прирежут, - с завистью вздохнул один.
- Да еще как, со всем гуртом вместе, - подхватил сосед.
- А то тебя по-другому, - огрызнулся первый.
Сержант провел саблей черту поперек дороги. Сильвейру и Кардосо развязали, чтоб свободней было бежать. Оба встали у черты шагах в пяти друг от друга. Офицеры призывали их не подвести, говоря, что на каждого надеются и поставили кучу денег.
Сильвейре выпало иметь дело с цветным по имени Нолан; видимо, его предки были рабами в поместье капитана и потому носили его фамилию. Кардосо достался профессионал, старик из Коррьентес, имевший обыкновение подбадривать осужденных, трепля их по плечу и приговаривая: «Ну-ну, парень, женщины и не такое терпят, а рожают».
Подавшись вперед, двое измученных ожиданием не смотрели друг на друга.
Нолан дал знак начинать.
Гордясь порученной ролью, цветной с маху развалил горло от уха до уха; коррентинец обошелся узким надрезом. Из глоток хлынула кровь. Соперники сделали несколько шагов и рухнули ничком. Падая, Кардосо простер руки. Так, вероятно и не узнав об этом, он выиграл.
Хорхе Луис Борхес (перевод: Борис Владимирович Дубин)
Проблематичные места перевода
1.
"Как теперь, почти век спустя, воскресить смутную историю двух мужчин, от которых осталась в памяти только их последняя схватка?"
В оригинале:
¿Cómo recuperar, al cabo de un siglo, la oscura historia de dos hombres, sin otra fama que la que les dio su duelo final?
Проблема в использовании "двух мужчин". Я вообще не люблю русское слово "мужчина", поскольку в сознании выплывает образ чего-то усато-волосатого, пахнущего сивухой и козлом. Это, однако, личное, а здесь использование этого "полового" обозначения, на мой взгляд, неверно. Достаточно было бы использовать "двух человек" или "двух людей". Их пол ясен и так.
2.
"В ту же минуту его, по собственной просьбе, прикончили ударом ножа."
В оригинале:
Ahí mismo, a su pedido, lo despenaron.
Глагол despenar в аргентинско-парагвайском употреблении означает "прикончить", но без указания на способ. Дубин интерпретирует его, как "ударом ножа", что, скорее всего, верно, учитывая способ последующей казни. Почему - трудно сказать, но возможно, что в целях экономии пороха. Тем не менее, в оригинале, просто "прикончили".
3.
"Сперва Нолан распорядился устроить гонки по окончании вечерней акции, но пленные прислали делегата сообщить, что они тоже хотят быть зрителями и делать ставки на претендентов."
В оригинале:
Nolan había resuelto que la carrera coronaría la función de esa tarde, pero los prisioneros le mandaron un delegado para decirle que ellos también querían ser testigos y apostar a uno de los dos.
Вот тут, явно, неудача перевода. В русском варианте непонятно (по крайней мере, мне), что за "вечерняя акция". Из испанского оригинала становится ясно, что речь идёт о последовательности казни. Изначально, Нолан хотел устроить гонки с перерезаным горлом напоследок, после того, как будут перерезаны все остальные пленные, но те захотели посмотреть на гонки до того, как прирежут их самих. Именно в этом Нолан пошёл им навстречу, изменив порядок казни. "Вечерняя акция" - массовая казнь пленных.
4.
"Кардосо достался профессионал, старик из Коррьентес, имевший обыкновение подбадривать осужденных, трепля их по плечу и приговаривая: «Ну-ну, парень, женщины и не такое терпят, а рожают»."
В оригинале:
A Silveira le tocó en suerte el Pardo Nolan, cuyos abuelos habían sido sin duda esclavos de la familia del capitán y llevaban su nombre; a Cardoso, el degollador regular, un correntino entrado en años, que para serenar a los condenados solía decirles, con una palmadita en el hombro: "Ánimo, amigo; más sufren las mujeres cuando paren".
Тут я не уверен. "Профессионал", используемый Дубиным в переводе, наверно, лучшее из возможных вариантов, но в русском опять-таки, выходит туманно - "профессионал" чего именно? Испанский точен, но боюсь, непереводим: el degollador regular в дословном переводе - регулярный резатель глоток, человек, который это делает рутинно и на регулярной основе.
Дальше я уже придираюсь к мелочам:
«Ну-ну, парень, женщины и не такое терпят, а рожают». "Ánimo, amigo; más sufren las mujeres cuando paren". Точнее было бы "Крепись дружок, женщины и то больше терпят, когда рожают". Точнее, но не элегантнее.
Великолепный рассказ великого мастера. Не отпускает меня уже много лет.