АНДРЕЙ РУБЛЕВ: После реставрации.
статья медиевиста Романа Багдасарова
Вот бредет чернец Андрей в штопанном, нестиранном подряснике, хлюпает по грязи, качаясь блаженно от голода и недосыпа. Рядом молодой подмастерье прибился, глаза чистые, как васильковое небо, телок-теленком. Столь духовны они, столь возвышенны, что мало-мальский земной успех с ними несовместим по определению. И суждено Андрею, словно Агасферу, скитаться по грешной земле до скончания века, маяться, и нигде, кроме закоулков древнерусской души не обретать покоя. …Таков портрет эталонного художника Московии в исполнении режиссера Андрея Тарковского. Что ж, Тарковский, бесспорно, велик, но не настолько, чтобы пожертвовать настоящим Рублевым в пользу интеллигентских бредней середины 1960-х.
Все старинные иконы, которые украшают музеи и частные коллекции, пережили как минимум два рождения. Первое - когда рука мастера создала их, и второе - когда инструменты реставратора восстановили подлинник, скрытый позднейшими записями. Бесценные шедевры Андрея Рублева были погребены под слоями чужой краски, пока их не расчистили в начале прошлого века. Начало XXI столетия - подходящее время, чтобы удалить налипшие домыслы с лика самого гениального живописца. Понять, кем он являлся на самом деле, каким, вероятно, мог быть, а каким - категорически нет.
Перво-наперво, инок Андрей Рублев и его учитель-сотрудник Даниил Черный не были столь вольны в перемещениях как мэтры Ренессанса или современные - поистине свободные - художники. Конечно, каждое лето дружина иконников собиралась в путь по приглашению какого-нибудь заказчика. Но на зиму они вновь возвращались. Строго по графику - цыганщиной не пахло. Каждый монах числился при конкретной обители, а иконописцы-миряне заключали договор с Андреем. Сам он где-то на рубеже XIV-XV веков принял постриг в Спасо-Андрониковском монастыре и никуда из него, вплоть до кончины 29 января 1430 года, не переходил. Тому было несколько причин и не последняя - материальная.
И Андрей, и Даниил вложили туда доход от своего ремесла. Большая часть выплат отписывалась монастырской казне, а были они немалые. Гонорары Андрея с Даниилом многократно перекрывали вклад монахов, занятых сельскими работами, огородничеством или разведением скота. Творчество знаменитых иконников не только питало и одевало братию, но позволяло вести строительство, проводить ремонт храмов, пополнять их убранство.
Доброе качество
Откуда-то взяли, что перманентное бессребреничество и нищета являются отличительным брендом русской святости. Но это типичный интеллигентский «догон», сочиненный в съемной эмигрантской квартире или на прокуренной советской кухне. Основой святости в Древней Руси считали «доброту», то есть доброкачественность. Когда Христос говорил о древе не творящем «добрый» плод, то подразумевал именно это. Дружина Андрея имела «доброе устроение», что обеспечило ей твердую ротацию в летописях. Качество доброты соотносили с достоинством, великолепием, блеском и, одновременно, - красотой, внутренним совершенством, благом. Ценность блага высока. Через полвека после смерти мастера, за пару икон «Рублева письма Андреева» можно было приобрести деревню средних размеров с близлежащими угодьями. Кубышку с деньгами Рублев, конечно, в келье не держал - финансовая политика обители полностью совпадала с его интересами. Будучи соборным старцем, он эту политику, собственно, и определял.
Об одежде. Как монах, Андрей не мог (да и вряд ли хотел) украшать себя. Однако сомнительно, чтоб он щеголял в лохмотьях, ибо по чину на приемах и соборах обязан был восседать рядом с архиереями и знатью. Юродивым не числился.
И уж совсем не экономил на материалах для работы. Когда искусствоведы затеяли тяжбу о подлинности работ Рублева, выяснилось, к примеру, что в иконах ли, миниатюрах, мастер всегда добавлял для передачи синего цвета драгоценный лазурит (ультрамарин), в то время как большинство изографов ограничивались дешевым зеленовато-синим. Рублев пользовался самыми изысканными красками, отборными кистями, левкасом и т.п.
Питались православные монахи вкусной и здоровой пищей. Открываем келарский обиходник одного далеко не столичного монастыря: «В Филиппов пост. Сельди паровые, уха судочья, лини, сиги паровые, плотицы, сельди жареные, лещи россольные…». Основной объем работ Рублева, если кто не в курсе, составляли не иконы, а фрески. Тем, кому сия профессия не чужда, известно, что для нее требуется настоящая физическая выносливость. Глаза там напряжены до предела, кисти рук, да и вообще все мышечные связки, должны быть натренированы не хуже, чем у гимнаста. На квашеной капусте и сухарях долго не протянешь.
Работа над собой как карьера
Как нарекли Рублева после рождения мы, видимо, никогда не узнаем: Андрей - имя полученное при постриге. Скорее всего, мирское имя начиналось на ту же букву, хотя обычай соблюдался не всегда: друга Рублева, Даниила Черного, в миру звали Симеоном. Фамилия (точнее, прозвище, поскольку боярином он не был) Рублева произошла не от «рубля», как может подуматься, а от «рубеля» - прижима для накатки кож. Будущий инок происходил из семьи потомственных кожевенников Ростово-Суздальской Руси. Став иконописцем, Рублев осуществил карьерный скачок, церковные мастера уже сотню лет пользовались особыми привилегиями по сравнению с другими ремесленниками.
Хотя звание иконника предписывало чистоту душевную и телесную, оно не требовало монашеских обетов. Иконописью занимались, преимущественно, миряне. Тем не менее, Андрей принял постриг, что выдает аскетизм натуры. Было бы опрометчиво сводить аскезу к подвигам плоти. К ним обычно прибегали в начале пути, когда требовалось обуздать «свирепство» юности. Для изографа-чернеца молитва сочеталась с созерцанием лучших образцов. Когда Андрей и Даниил непосредственно не занимались живописью, они взирали на творения предшественников.
К концу XIV века иконное ремесло быстро осмыслялось как психодуховная практика. Рублев не стремился создавать шедевры. Шедевр возникал как результат работы художника над собой. Подготовительные этапы - выбор доски, клея и левкаса, крепеж паволоки, нанесение мелового грунта, его полировка, «творение» красок вплоть до распускания золота с помощью смолы акации - напоминали алхимические операции. Когда рукодельная искусность закрепилась на уровне автоматизма, Андрей стал поручать вспомогательную работу младшим по цеху. Иные мастера доходили до того, что подключались к процессу лишь в двух точках: при композиционной разметке (знаменовании) и при написании лика. Анализ рублевских работ свидетельствует, что тот прописывал их полностью самолично. В отличие от фрески, станковая живопись создавалась Андреем неспешно, медитативно.
Творческая программа Создателя
По сравнению с предыдущими версиями «Троица» Андрея откровенно минималистична. Он убрал почти все детали, сконцентрировавшись на взаимосвязи трех Лиц. Если открыть церковные книги, то мы узнаем, что Пресвятая Троица обладает качествами триединства, единосущности, нераздельности, соприсносущности (то есть одновременно возникает из бесконечности), специфичности и взаимодействия. Отвлеченное богословие? Но почему тогда современники называя Андрея «боговдохновенным мастером», философом, за всеми его творениями признавали чудотворную силу? Ведь чудотворение вещь от жизни совсем не оторванная, а, напротив, меняющая ее, преображающая.
Звания «всех превзошедшего в мудрости» Андрей удостоился оттого, что был способен наблюдать жизненный поток, как проявление креативной силы Троицы. Если мы признаем, что Бог, создавший мир троичен, то творение несет на себе этот отпечаток.
Простой пример - семья. Мать, отец и ребенок представляют отображение творческой программы Создателя. Однако взаимоотношения между ними не столь однобоки как порой думают. Три члена триады могут сочетаться между собой шестью различными способами! Скажем, они могут быть выстроены в порядке: отец-мать-ребенок, подчеркивая важность передачи семени отцом, а могут: мать-отец-ребенок, тогда на первый план выступает женская привлекательность. Если за точку отсчета взять ребенка (ребенок-мать-отец), то главным импульсом окажется приток новой жизни с его стороны, использующий отца как орудие. И так далее… Вот почему базовых свойств Троицы шесть, ни меньше, ни больше. Андрей обладал даром различать в любой вещи, любом процессе, частью какой триады они являются. Солнечный свет и струи реки, день города, агрономический год, поражение, победа, добрая воля или злая, - равно зависимы от универсального закона. Понять усТРОЙство вселенной - необходимое условие освобождения. Многие ли способны видеть мир так? За вариативностью отношений трех Лиц на иконе Рублева кроется великая, простая и трудная одновременно, истина. Благодаря личному опыту аскета-созерцателя, он смог выразить ее не схематично, но в живых человеческих линиях. А мыслителем Рублев был действительно отменным, поскольку еще в середине XIX века все философы Европы свято верили, будто триада только одна.
Последствия иконоборчества
Приехав на Русь в 1370-е годы, Феофан Грек скоро занял лидирующее положение среди художников. Греку заказывают наиболее сложные, дорогостоящие работы. Никто не замечал, чтобы он пользовался старыми образцами, за которые цеплялись другие иконники. Когда Феофан писал, то все время находился на ногах, в движении. Его постоянно окружали то ученики, то посетители. Лики мастера столь же строги, сколь динамичны, но самое поразительное, что он до седин пребывал в поиске новой формы.
Это странно с точки зрения современного стереотипа. Сейчас к иконописи относятся как к окостеневшему искусству, обреченному на бесконечные перепевы. Все, что поднимается выше XVI века относят к «духовной деградации». Чтобы уяснить сей парадокс и понять место Андрея Рублева в искусстве Древней Руси, следует произвести небольшой экскурс.
Догмат иконопочитания, то какими путями должна развиваться православная живопись, было утверждено еще на VII Вселенском соборе в 787 году. «Не знали, да еще забыли», - вот, пожалуй, самая точная фраза, выражающая знакомство с этим основополагающим документом сегодня. Во-первых, отцы собора признали полное равенство между текстом Евангелия и его живописными изображениями. Некоторые святые (Феодор Студит, например) даже учили, что икона гораздо более выявляет для людей божественность Христа, чем его «оригинал», воспринимавшийся ими в течении 33 лет земной жизни Иисуса.
Во-вторых… Многие ревнители наивно полагают, будто плоские древнерусские лики - икона высшей пробы, а европейский реализм, развивавшийся с эпохи Возрождения, якобы, разрушение богословских канонов. Между тем, если взглянуть правде в глаза, то православная живопись с середины XV века скорее развивалась на католическом Западе. Ведь VII Собор отдавал приоритет не символической, а максимально натуралистичной живописи. К сожалению, примеры на которые ссылались отцы были по большей части уничтожены за предшествующее столетие иконоборчества, а остатки «подчистили» варвары-турки. Однако осталось письменное постановление, где описано, чего именно добивались они от художников Церкви. В качестве идеала приведена серия картин, изображавших мучения девы Евфимии: «Живописец так хорошо написал капли крови, что можно подумать, будто они в самом деле капают изо рта девушки, и невозможно без слез смотреть на них». Под это описание скорее уж подходит фильм «Страсти Христовы» Мэла Гибсона, чем фрески возлюбленного искусствоведами Дионисия…
Здесь мы подходим к главному противоречию православной иконы. Хотя Собор эти решения принял, а цвет византийского богословия их поддержал, церковное искусство Востока не пошло по предписанному пути. Пересилила тяга к символизму, сказалось истребление иконоборцами соответствующей художественной школы. Негативную роль сыграли устоявшиеся пристрастия заказчиков.
К тому же, возвращаясь к Руси, чтобы добиться натурализма необходимо изучение греко-римской скульптуры. Откуда ей было взяться на заснеженных просторах Московии?! Даже в напичканной античностью Италии, Лоренцо Медичи приходилось предпринимать спецраскопки, чтобы доставить необходимые модели для Микеланджело и других титанов Ренессанса…
С переменным успехом православные живописцы пытались снять заложенное Седьмым Собором противоречие. Один стиль сменял другой, опробовались новые методы. Феофан Грек постоянно пребывал внутри этого процесса и «заразил» своим поиском русских собратьев. Отклик, который он получил, превзошел все ожидания.
Вот бредет чернец Андрей в штопанном, нестиранном подряснике, хлюпает по грязи, качаясь блаженно от голода и недосыпа. Рядом молодой подмастерье прибился, глаза чистые, как васильковое небо, телок-теленком. Столь духовны они, столь возвышенны, что мало-мальский земной успех с ними несовместим по определению. И суждено Андрею, словно Агасферу, скитаться по грешной земле до скончания века, маяться, и нигде, кроме закоулков древнерусской души не обретать покоя. …Таков портрет эталонного художника Московии в исполнении режиссера Андрея Тарковского. Что ж, Тарковский, бесспорно, велик, но не настолько, чтобы пожертвовать настоящим Рублевым в пользу интеллигентских бредней середины 1960-х.
Все старинные иконы, которые украшают музеи и частные коллекции, пережили как минимум два рождения. Первое - когда рука мастера создала их, и второе - когда инструменты реставратора восстановили подлинник, скрытый позднейшими записями. Бесценные шедевры Андрея Рублева были погребены под слоями чужой краски, пока их не расчистили в начале прошлого века. Начало XXI столетия - подходящее время, чтобы удалить налипшие домыслы с лика самого гениального живописца. Понять, кем он являлся на самом деле, каким, вероятно, мог быть, а каким - категорически нет.
Перво-наперво, инок Андрей Рублев и его учитель-сотрудник Даниил Черный не были столь вольны в перемещениях как мэтры Ренессанса или современные - поистине свободные - художники. Конечно, каждое лето дружина иконников собиралась в путь по приглашению какого-нибудь заказчика. Но на зиму они вновь возвращались. Строго по графику - цыганщиной не пахло. Каждый монах числился при конкретной обители, а иконописцы-миряне заключали договор с Андреем. Сам он где-то на рубеже XIV-XV веков принял постриг в Спасо-Андрониковском монастыре и никуда из него, вплоть до кончины 29 января 1430 года, не переходил. Тому было несколько причин и не последняя - материальная.
И Андрей, и Даниил вложили туда доход от своего ремесла. Большая часть выплат отписывалась монастырской казне, а были они немалые. Гонорары Андрея с Даниилом многократно перекрывали вклад монахов, занятых сельскими работами, огородничеством или разведением скота. Творчество знаменитых иконников не только питало и одевало братию, но позволяло вести строительство, проводить ремонт храмов, пополнять их убранство.
Доброе качество
Откуда-то взяли, что перманентное бессребреничество и нищета являются отличительным брендом русской святости. Но это типичный интеллигентский «догон», сочиненный в съемной эмигрантской квартире или на прокуренной советской кухне. Основой святости в Древней Руси считали «доброту», то есть доброкачественность. Когда Христос говорил о древе не творящем «добрый» плод, то подразумевал именно это. Дружина Андрея имела «доброе устроение», что обеспечило ей твердую ротацию в летописях. Качество доброты соотносили с достоинством, великолепием, блеском и, одновременно, - красотой, внутренним совершенством, благом. Ценность блага высока. Через полвека после смерти мастера, за пару икон «Рублева письма Андреева» можно было приобрести деревню средних размеров с близлежащими угодьями. Кубышку с деньгами Рублев, конечно, в келье не держал - финансовая политика обители полностью совпадала с его интересами. Будучи соборным старцем, он эту политику, собственно, и определял.
Об одежде. Как монах, Андрей не мог (да и вряд ли хотел) украшать себя. Однако сомнительно, чтоб он щеголял в лохмотьях, ибо по чину на приемах и соборах обязан был восседать рядом с архиереями и знатью. Юродивым не числился.
И уж совсем не экономил на материалах для работы. Когда искусствоведы затеяли тяжбу о подлинности работ Рублева, выяснилось, к примеру, что в иконах ли, миниатюрах, мастер всегда добавлял для передачи синего цвета драгоценный лазурит (ультрамарин), в то время как большинство изографов ограничивались дешевым зеленовато-синим. Рублев пользовался самыми изысканными красками, отборными кистями, левкасом и т.п.
Питались православные монахи вкусной и здоровой пищей. Открываем келарский обиходник одного далеко не столичного монастыря: «В Филиппов пост. Сельди паровые, уха судочья, лини, сиги паровые, плотицы, сельди жареные, лещи россольные…». Основной объем работ Рублева, если кто не в курсе, составляли не иконы, а фрески. Тем, кому сия профессия не чужда, известно, что для нее требуется настоящая физическая выносливость. Глаза там напряжены до предела, кисти рук, да и вообще все мышечные связки, должны быть натренированы не хуже, чем у гимнаста. На квашеной капусте и сухарях долго не протянешь.
Работа над собой как карьера
Как нарекли Рублева после рождения мы, видимо, никогда не узнаем: Андрей - имя полученное при постриге. Скорее всего, мирское имя начиналось на ту же букву, хотя обычай соблюдался не всегда: друга Рублева, Даниила Черного, в миру звали Симеоном. Фамилия (точнее, прозвище, поскольку боярином он не был) Рублева произошла не от «рубля», как может подуматься, а от «рубеля» - прижима для накатки кож. Будущий инок происходил из семьи потомственных кожевенников Ростово-Суздальской Руси. Став иконописцем, Рублев осуществил карьерный скачок, церковные мастера уже сотню лет пользовались особыми привилегиями по сравнению с другими ремесленниками.
Хотя звание иконника предписывало чистоту душевную и телесную, оно не требовало монашеских обетов. Иконописью занимались, преимущественно, миряне. Тем не менее, Андрей принял постриг, что выдает аскетизм натуры. Было бы опрометчиво сводить аскезу к подвигам плоти. К ним обычно прибегали в начале пути, когда требовалось обуздать «свирепство» юности. Для изографа-чернеца молитва сочеталась с созерцанием лучших образцов. Когда Андрей и Даниил непосредственно не занимались живописью, они взирали на творения предшественников.
К концу XIV века иконное ремесло быстро осмыслялось как психодуховная практика. Рублев не стремился создавать шедевры. Шедевр возникал как результат работы художника над собой. Подготовительные этапы - выбор доски, клея и левкаса, крепеж паволоки, нанесение мелового грунта, его полировка, «творение» красок вплоть до распускания золота с помощью смолы акации - напоминали алхимические операции. Когда рукодельная искусность закрепилась на уровне автоматизма, Андрей стал поручать вспомогательную работу младшим по цеху. Иные мастера доходили до того, что подключались к процессу лишь в двух точках: при композиционной разметке (знаменовании) и при написании лика. Анализ рублевских работ свидетельствует, что тот прописывал их полностью самолично. В отличие от фрески, станковая живопись создавалась Андреем неспешно, медитативно.
Творческая программа Создателя
По сравнению с предыдущими версиями «Троица» Андрея откровенно минималистична. Он убрал почти все детали, сконцентрировавшись на взаимосвязи трех Лиц. Если открыть церковные книги, то мы узнаем, что Пресвятая Троица обладает качествами триединства, единосущности, нераздельности, соприсносущности (то есть одновременно возникает из бесконечности), специфичности и взаимодействия. Отвлеченное богословие? Но почему тогда современники называя Андрея «боговдохновенным мастером», философом, за всеми его творениями признавали чудотворную силу? Ведь чудотворение вещь от жизни совсем не оторванная, а, напротив, меняющая ее, преображающая.
Звания «всех превзошедшего в мудрости» Андрей удостоился оттого, что был способен наблюдать жизненный поток, как проявление креативной силы Троицы. Если мы признаем, что Бог, создавший мир троичен, то творение несет на себе этот отпечаток.
Простой пример - семья. Мать, отец и ребенок представляют отображение творческой программы Создателя. Однако взаимоотношения между ними не столь однобоки как порой думают. Три члена триады могут сочетаться между собой шестью различными способами! Скажем, они могут быть выстроены в порядке: отец-мать-ребенок, подчеркивая важность передачи семени отцом, а могут: мать-отец-ребенок, тогда на первый план выступает женская привлекательность. Если за точку отсчета взять ребенка (ребенок-мать-отец), то главным импульсом окажется приток новой жизни с его стороны, использующий отца как орудие. И так далее… Вот почему базовых свойств Троицы шесть, ни меньше, ни больше. Андрей обладал даром различать в любой вещи, любом процессе, частью какой триады они являются. Солнечный свет и струи реки, день города, агрономический год, поражение, победа, добрая воля или злая, - равно зависимы от универсального закона. Понять усТРОЙство вселенной - необходимое условие освобождения. Многие ли способны видеть мир так? За вариативностью отношений трех Лиц на иконе Рублева кроется великая, простая и трудная одновременно, истина. Благодаря личному опыту аскета-созерцателя, он смог выразить ее не схематично, но в живых человеческих линиях. А мыслителем Рублев был действительно отменным, поскольку еще в середине XIX века все философы Европы свято верили, будто триада только одна.
Последствия иконоборчества
Приехав на Русь в 1370-е годы, Феофан Грек скоро занял лидирующее положение среди художников. Греку заказывают наиболее сложные, дорогостоящие работы. Никто не замечал, чтобы он пользовался старыми образцами, за которые цеплялись другие иконники. Когда Феофан писал, то все время находился на ногах, в движении. Его постоянно окружали то ученики, то посетители. Лики мастера столь же строги, сколь динамичны, но самое поразительное, что он до седин пребывал в поиске новой формы.
Это странно с точки зрения современного стереотипа. Сейчас к иконописи относятся как к окостеневшему искусству, обреченному на бесконечные перепевы. Все, что поднимается выше XVI века относят к «духовной деградации». Чтобы уяснить сей парадокс и понять место Андрея Рублева в искусстве Древней Руси, следует произвести небольшой экскурс.
Догмат иконопочитания, то какими путями должна развиваться православная живопись, было утверждено еще на VII Вселенском соборе в 787 году. «Не знали, да еще забыли», - вот, пожалуй, самая точная фраза, выражающая знакомство с этим основополагающим документом сегодня. Во-первых, отцы собора признали полное равенство между текстом Евангелия и его живописными изображениями. Некоторые святые (Феодор Студит, например) даже учили, что икона гораздо более выявляет для людей божественность Христа, чем его «оригинал», воспринимавшийся ими в течении 33 лет земной жизни Иисуса.
Во-вторых… Многие ревнители наивно полагают, будто плоские древнерусские лики - икона высшей пробы, а европейский реализм, развивавшийся с эпохи Возрождения, якобы, разрушение богословских канонов. Между тем, если взглянуть правде в глаза, то православная живопись с середины XV века скорее развивалась на католическом Западе. Ведь VII Собор отдавал приоритет не символической, а максимально натуралистичной живописи. К сожалению, примеры на которые ссылались отцы были по большей части уничтожены за предшествующее столетие иконоборчества, а остатки «подчистили» варвары-турки. Однако осталось письменное постановление, где описано, чего именно добивались они от художников Церкви. В качестве идеала приведена серия картин, изображавших мучения девы Евфимии: «Живописец так хорошо написал капли крови, что можно подумать, будто они в самом деле капают изо рта девушки, и невозможно без слез смотреть на них». Под это описание скорее уж подходит фильм «Страсти Христовы» Мэла Гибсона, чем фрески возлюбленного искусствоведами Дионисия…
Здесь мы подходим к главному противоречию православной иконы. Хотя Собор эти решения принял, а цвет византийского богословия их поддержал, церковное искусство Востока не пошло по предписанному пути. Пересилила тяга к символизму, сказалось истребление иконоборцами соответствующей художественной школы. Негативную роль сыграли устоявшиеся пристрастия заказчиков.
К тому же, возвращаясь к Руси, чтобы добиться натурализма необходимо изучение греко-римской скульптуры. Откуда ей было взяться на заснеженных просторах Московии?! Даже в напичканной античностью Италии, Лоренцо Медичи приходилось предпринимать спецраскопки, чтобы доставить необходимые модели для Микеланджело и других титанов Ренессанса…
С переменным успехом православные живописцы пытались снять заложенное Седьмым Собором противоречие. Один стиль сменял другой, опробовались новые методы. Феофан Грек постоянно пребывал внутри этого процесса и «заразил» своим поиском русских собратьев. Отклик, который он получил, превзошел все ожидания.