Рефлексия. Часть 6
- Полина Валерьевна? Добрый день… утро… день. Это Леонид. Гаевский. Вам Михал Евгеньич должен был сказать.
- А, Леонид… Да, Михаил говорил про вас. Я сейчас дома.
Голос у Полины Валерьевны был высокий. Серебристый, что ли. Такому голосу обычно сопутствуют рост и небольшая грудь.
С чего бы это Лёньке думать сейчас в таком ключе - никому не известно. Да и незачем об этом задумываться, если уж ему самому не пришло в голову разобраться в этом.
Такси особенно хороши в дождь. Когда капли разбегаются по ветровому стеклу в стороны и вверх. А ты сидишь себе пассажир-пассажиром и думаешь о своём. О чём-то эпохальном. В отличие от всех этих водительских дорожных знаков, рядности и трёхглазых светофоров.
Минут за семь домчав от себя до Маркса, где жила Полина Валерьевна, Лёнька вышел на эту лишённую растительности самую городскую из улиц его города, прошёл через арку во двор, разминувшись в глубине подворотни с пожилым мужчиной, что вёл на поводке ещё более пожилого по своим меркам английского бульдога. Тот хрипел и чуть ли не пукал на каждом шагу. Сохраняя при этом ну просто викторианское достоинство. Эта метафора показалась Лёньке символичной.
Вот подъезд и домофон. Забыл номер квартиры. Лёнька, ты - невозможный болван.
- Алло, Полина Валерьевна? Вы простите, я номер квартиры забыл.
- Ну, прощать мне вас пока не за что. А кнопку нажимайте возле номера 49.
А она та ещё штучка. Подумал мимоходом Лёнька, пока резкий сигнал домофона впускал его внутрь подъезда. А казалось, что с «папиками» живут одни длинноногие блондинки.
По звонку дверь квартиры открылась, и Лёнька увидел в распахнувшемся светлом проёме высокую блондинку в длинных джинсах. Чуть раскосые глаза её смотрели внимательно и, казалось, немного придирчиво. Таково было первое Лёнькино впечатление.
- Здравствуйте, Полина Валерьевна. Я - Леонид. Гаевский.
Лёнька почувствовал поверхностью бедра зажигалку в кармане своих брюк. И телефон - в другом кармане.
- Здравствуйте, Леонид Гаевский, - всё так же звонко отозвалась Полина Валерьевна. - Проходите, пожалуйста.
Лёнька вошёл. Да, потолки на Карла Маркса - это нечто. В квартире было очень светло и пахло кофе.
- Только смололи или уже сварили?
Лёнька вовсе не дерзил. Но вышло довольно смело. Учитывая обстоятельства.
- Только смолола.
Полина Валерьевна улыбнулась, и глаза её на это мгновение стали ещё чуть более раскосыми. Блондинка, ну. Любит он её, ну. Книгу вот заказал.
От этого глагола Лёньку сильно дёрнуло внутри. И тут же прошло.
- Я сейчас сварю, если вы не возражаете.
- Абсолютно, Полина Валерьевна. Подожду.
Лёнька плюхнулся на широкий мягкий диван, обтянутый кожей цвета молочного шоколада, утопая в десятке, как минимум, подушек. Устроившись среди них наконец, он так же уложил стопочкой мысли в голове и уже скоро чувствовал запах подходящего к своему апогею кофе.
Чашки встали на стол, звякнув блюдцами, и запах окончательно заполнил комнату, располагая к беседе. Лёнька отхлебнул и почти зажмурился. Хороший и «правильный» кофе сводит с ума.
- Я настоял на нашей встрече по нескольким причинам. Думаю, вы всё поймёте, когда я объясню, Полина Валерьевна.
Она снова улыбнулась слегка и выдохнула:
- Объясняйте, Леонид. Там посмотрим.
Леонид подумал, что чем умнее женщина, тем легче будет подражать ей на письме. Польщённый таким комплиментом самому себе, он разболтался.
- Вы же понимаете, а вы производите впечатление барышни очень неглупой, так вот: вы же понимаете, что мне просто необходимо для работы, для нашего общего дела пообщаться с вами. Просто для того, чтобы писать от вашего имени. Чтобы говорить вашими словами. Чтобы видеть вещи вокруг вашими глазами.
- Вы ужасно романтично описали причину нашей встречи.
Полина Валерьевна рассмеялась. И Лёнька хохотнул. И было тут несложно, а стало ещё проще.
- Да, пожалуй, романтично. Соглашусь, - он улыбался, понимая, что в принципе всё уже узнал. Всё, что хотел. Он напишет книгу от её имени. У него всё получится. И это будет нетрудно.
- А мне кажется, Леонид, что у вас получится с книгой, - неожиданно подхватила эту никем пока не озвученную мысль Полина Валерьевна. У вас пристальный взгляд и подвижное лицо. И вы, надо сказать, тоже производите впечатление человека неглупого.
Переговоры проходили как-то чересчур гладко. Но это вовсе не настораживало.
- А если у вас будут возникать вопросы - вы не придумывайте сами ничего. Вы спросите меня - так будет более… достоверно.
- Спрошу, обязательно спрошу. - Он мельком глянул на её руки. Скажите, Полина Валерьевна, а вы правша ведь?
Полина Валерьевна посмотрела на свои ладони. Потом повернула их тыльной стороной к лицу, чуть дольше задержавшись на маникюре. Подняла брови.
- Категорическая правша. Я даже не представляю, как можно левой рукой ключ в замке провернуть.
На вид ей лет было до тридцати. Ну, может, двадцать восемь. Длинные пальцы. Не очень густые светло-русые волосы. Какой-то жалостливый рот. Он был небольшой и словно до конца не закрывался никогда. Точнее Лёнька её сейчас не описал бы.
- Вы печенье берите, Леонид. Оно датское.
- Лучшее в мире, - задумчиво протянул Лёнька.
Они переглянулись и снова разулыбались.
- Да, да. Точно. Датское печенье и бельгийский шоколад.
Как она была права!
- Ну, если мы сходимся в таких… э-э-э… базовых понятиях, то, думаю, продуктивно сотрудничать нам будет несложно.
Полина Валерьевна поставила чашку на блюдце, облизала губы и спросила:
- А о каком сотрудничестве вы, Леонид, говорите? - Она глядела хитро, хотя, естественно, без агрессии, без нажима. - Вы пишете, а моё имя просто будет стоять на обложке. Или как?
- Да, вы правы. Я имел в виду, говоря о сотрудничестве, наше общение. Мне как автору, чтобы понять, устами какого человека я буду рассказывать историю. Писать книгу.
- Ой, Леонид, вы всегда изъясняетесь так лапидарно?
Лёнькины брови полезли кверху, а губы вытянулись в трубочку удивлённо.
- Она и такое слово знает… - только и прошептал он. Разряжая обстановку своим комичным восторгом.
- Нет, ну правда: такие у вас тяжеловесные конструкции. Вот так вы точно не похоже на меня напишете.
Теперь Лёнька смутился немного. Он и правда, пока ехал сюда, робел отчасти. И дело ответственное, и ситуация острая. И никак не шёл из головы Каравай, который теребит перстень. На своём левом безымянном.
- Да я… вы простите, я это от волнения, наверное, - Лёнька ёрзал среди подушек на шоколадном диване. И правда, как-то неловко вышло. Захотелось коньяку. Для храбрости, как водится.
- А вы выпиваете, Леонид?
Огорошила таким вопросом. Прямо огорошила. Неужели по нему уже так видно?
- А что, по мне заметно? - Не нашёл другого ответа Лёнька.
- То есть, бывает?
Она сказала это так, что прозвучал не вопрос. Прозвучало утверждение. И худшее, что Лёнька сейчас мог сделать - это пуститься в оправдания.
- Нет, ну как… Не чаще, чем остальные. Так… По случаю.
- Да я ничего. - Сделала примирительный жест руками Полина Валерьевна. - Просто хотела предложить. У меня есть виски, есть джин. Ещё есть ликёр, но он, честно говоря, не очень.
Лёнька вдохнул и спросил:
- А коньяку нет?
Полина Валерьевна отчего-то посерьёзнела лицом и сказала тише прежнего:
- Нет, Леонид. Коньяку нет.
- Тогда ладно. Наверное, ничего не надо. Я не буду пить. Спасибо. Мне ж ещё работать.
- Серьёзный подход. Это импонирует.
Они улыбнулись друг другу. И посидели молча, допивая кофе.
- А как вы сейчас видите книгу, Леонид? Вы уже знаете, о чём она будет? Есть какие-нибудь мысли?
Лёнька посмотрел на Полину, потом отвёл взгляд вправо и наклонил голову.
- Я думаю, речь идёт о детективе. Что-то, скажем так, актуальное и незатейливое. Никакого занудства, я имею в виду.
- «Женский детектив», да?
- Собственно, да. - Лёнька растопырил пальцы и развёл ладони слегка. - Полина Валерьевна, а может у вас у самой есть соображения на этот счёт?
Полина взяла с блюдца кофейную ложечку и снова положила её на место.
- Леонид, вы опять перекладываете на меня свою работу?
- Перекладываю, точно. - Лёнька искренне улыбнулся. - Не буду больше. Это ж я для пользы дела так.
- Хорошо. Я пошутить хотела, - Полина откусила от печенья. - Вы знаете, я об этом не думала. Михаил предложил, я в принципе согласилась. Хотя, если честно сказать, возможно мне и самой хотелось бы написать книгу. Но, наверное, не в этой жизни всё же.
И они помолчали. Каждый - о чём-то своём. Лёньке вдруг захотелось пельменей и домой.
- Ладненько, Полина Валерьевна. Поеду я, наверное. Всё мы обсудили. Для себя отметки я сделал. Буду приступать. Времени-то практически в обрез.
Лёнька поднялся с дивана. Полина тоже встала.
- Конечно, Леонид. Езжайте. Да, и не забывайте: если будете в чём сомневаться - не выдумывайте, пожалуйста. Спрашивайте меня. Номер у вас есть.
- Номер у меня есть, - эхом повторил, отвечая, Лёнька.
Во дворе было тесно от машин. Дождь уже кончился. Принеся в город майскую свежесть и кусочки неба отражениями в лужах.
Через них теперь перепрыгивал Лёнька. Через лужи. Мимо ратуши. Вниз к остановке. Троллейбус подъехал как по заказу. На нём и двинулся Лёнька домой. Пельменей ему всё ещё хотелось.
- А, Леонид… Да, Михаил говорил про вас. Я сейчас дома.
Голос у Полины Валерьевны был высокий. Серебристый, что ли. Такому голосу обычно сопутствуют рост и небольшая грудь.
С чего бы это Лёньке думать сейчас в таком ключе - никому не известно. Да и незачем об этом задумываться, если уж ему самому не пришло в голову разобраться в этом.
Такси особенно хороши в дождь. Когда капли разбегаются по ветровому стеклу в стороны и вверх. А ты сидишь себе пассажир-пассажиром и думаешь о своём. О чём-то эпохальном. В отличие от всех этих водительских дорожных знаков, рядности и трёхглазых светофоров.
Минут за семь домчав от себя до Маркса, где жила Полина Валерьевна, Лёнька вышел на эту лишённую растительности самую городскую из улиц его города, прошёл через арку во двор, разминувшись в глубине подворотни с пожилым мужчиной, что вёл на поводке ещё более пожилого по своим меркам английского бульдога. Тот хрипел и чуть ли не пукал на каждом шагу. Сохраняя при этом ну просто викторианское достоинство. Эта метафора показалась Лёньке символичной.
Вот подъезд и домофон. Забыл номер квартиры. Лёнька, ты - невозможный болван.
- Алло, Полина Валерьевна? Вы простите, я номер квартиры забыл.
- Ну, прощать мне вас пока не за что. А кнопку нажимайте возле номера 49.
А она та ещё штучка. Подумал мимоходом Лёнька, пока резкий сигнал домофона впускал его внутрь подъезда. А казалось, что с «папиками» живут одни длинноногие блондинки.
По звонку дверь квартиры открылась, и Лёнька увидел в распахнувшемся светлом проёме высокую блондинку в длинных джинсах. Чуть раскосые глаза её смотрели внимательно и, казалось, немного придирчиво. Таково было первое Лёнькино впечатление.
- Здравствуйте, Полина Валерьевна. Я - Леонид. Гаевский.
Лёнька почувствовал поверхностью бедра зажигалку в кармане своих брюк. И телефон - в другом кармане.
- Здравствуйте, Леонид Гаевский, - всё так же звонко отозвалась Полина Валерьевна. - Проходите, пожалуйста.
Лёнька вошёл. Да, потолки на Карла Маркса - это нечто. В квартире было очень светло и пахло кофе.
- Только смололи или уже сварили?
Лёнька вовсе не дерзил. Но вышло довольно смело. Учитывая обстоятельства.
- Только смолола.
Полина Валерьевна улыбнулась, и глаза её на это мгновение стали ещё чуть более раскосыми. Блондинка, ну. Любит он её, ну. Книгу вот заказал.
От этого глагола Лёньку сильно дёрнуло внутри. И тут же прошло.
- Я сейчас сварю, если вы не возражаете.
- Абсолютно, Полина Валерьевна. Подожду.
Лёнька плюхнулся на широкий мягкий диван, обтянутый кожей цвета молочного шоколада, утопая в десятке, как минимум, подушек. Устроившись среди них наконец, он так же уложил стопочкой мысли в голове и уже скоро чувствовал запах подходящего к своему апогею кофе.
Чашки встали на стол, звякнув блюдцами, и запах окончательно заполнил комнату, располагая к беседе. Лёнька отхлебнул и почти зажмурился. Хороший и «правильный» кофе сводит с ума.
- Я настоял на нашей встрече по нескольким причинам. Думаю, вы всё поймёте, когда я объясню, Полина Валерьевна.
Она снова улыбнулась слегка и выдохнула:
- Объясняйте, Леонид. Там посмотрим.
Леонид подумал, что чем умнее женщина, тем легче будет подражать ей на письме. Польщённый таким комплиментом самому себе, он разболтался.
- Вы же понимаете, а вы производите впечатление барышни очень неглупой, так вот: вы же понимаете, что мне просто необходимо для работы, для нашего общего дела пообщаться с вами. Просто для того, чтобы писать от вашего имени. Чтобы говорить вашими словами. Чтобы видеть вещи вокруг вашими глазами.
- Вы ужасно романтично описали причину нашей встречи.
Полина Валерьевна рассмеялась. И Лёнька хохотнул. И было тут несложно, а стало ещё проще.
- Да, пожалуй, романтично. Соглашусь, - он улыбался, понимая, что в принципе всё уже узнал. Всё, что хотел. Он напишет книгу от её имени. У него всё получится. И это будет нетрудно.
- А мне кажется, Леонид, что у вас получится с книгой, - неожиданно подхватила эту никем пока не озвученную мысль Полина Валерьевна. У вас пристальный взгляд и подвижное лицо. И вы, надо сказать, тоже производите впечатление человека неглупого.
Переговоры проходили как-то чересчур гладко. Но это вовсе не настораживало.
- А если у вас будут возникать вопросы - вы не придумывайте сами ничего. Вы спросите меня - так будет более… достоверно.
- Спрошу, обязательно спрошу. - Он мельком глянул на её руки. Скажите, Полина Валерьевна, а вы правша ведь?
Полина Валерьевна посмотрела на свои ладони. Потом повернула их тыльной стороной к лицу, чуть дольше задержавшись на маникюре. Подняла брови.
- Категорическая правша. Я даже не представляю, как можно левой рукой ключ в замке провернуть.
На вид ей лет было до тридцати. Ну, может, двадцать восемь. Длинные пальцы. Не очень густые светло-русые волосы. Какой-то жалостливый рот. Он был небольшой и словно до конца не закрывался никогда. Точнее Лёнька её сейчас не описал бы.
- Вы печенье берите, Леонид. Оно датское.
- Лучшее в мире, - задумчиво протянул Лёнька.
Они переглянулись и снова разулыбались.
- Да, да. Точно. Датское печенье и бельгийский шоколад.
Как она была права!
- Ну, если мы сходимся в таких… э-э-э… базовых понятиях, то, думаю, продуктивно сотрудничать нам будет несложно.
Полина Валерьевна поставила чашку на блюдце, облизала губы и спросила:
- А о каком сотрудничестве вы, Леонид, говорите? - Она глядела хитро, хотя, естественно, без агрессии, без нажима. - Вы пишете, а моё имя просто будет стоять на обложке. Или как?
- Да, вы правы. Я имел в виду, говоря о сотрудничестве, наше общение. Мне как автору, чтобы понять, устами какого человека я буду рассказывать историю. Писать книгу.
- Ой, Леонид, вы всегда изъясняетесь так лапидарно?
Лёнькины брови полезли кверху, а губы вытянулись в трубочку удивлённо.
- Она и такое слово знает… - только и прошептал он. Разряжая обстановку своим комичным восторгом.
- Нет, ну правда: такие у вас тяжеловесные конструкции. Вот так вы точно не похоже на меня напишете.
Теперь Лёнька смутился немного. Он и правда, пока ехал сюда, робел отчасти. И дело ответственное, и ситуация острая. И никак не шёл из головы Каравай, который теребит перстень. На своём левом безымянном.
- Да я… вы простите, я это от волнения, наверное, - Лёнька ёрзал среди подушек на шоколадном диване. И правда, как-то неловко вышло. Захотелось коньяку. Для храбрости, как водится.
- А вы выпиваете, Леонид?
Огорошила таким вопросом. Прямо огорошила. Неужели по нему уже так видно?
- А что, по мне заметно? - Не нашёл другого ответа Лёнька.
- То есть, бывает?
Она сказала это так, что прозвучал не вопрос. Прозвучало утверждение. И худшее, что Лёнька сейчас мог сделать - это пуститься в оправдания.
- Нет, ну как… Не чаще, чем остальные. Так… По случаю.
- Да я ничего. - Сделала примирительный жест руками Полина Валерьевна. - Просто хотела предложить. У меня есть виски, есть джин. Ещё есть ликёр, но он, честно говоря, не очень.
Лёнька вдохнул и спросил:
- А коньяку нет?
Полина Валерьевна отчего-то посерьёзнела лицом и сказала тише прежнего:
- Нет, Леонид. Коньяку нет.
- Тогда ладно. Наверное, ничего не надо. Я не буду пить. Спасибо. Мне ж ещё работать.
- Серьёзный подход. Это импонирует.
Они улыбнулись друг другу. И посидели молча, допивая кофе.
- А как вы сейчас видите книгу, Леонид? Вы уже знаете, о чём она будет? Есть какие-нибудь мысли?
Лёнька посмотрел на Полину, потом отвёл взгляд вправо и наклонил голову.
- Я думаю, речь идёт о детективе. Что-то, скажем так, актуальное и незатейливое. Никакого занудства, я имею в виду.
- «Женский детектив», да?
- Собственно, да. - Лёнька растопырил пальцы и развёл ладони слегка. - Полина Валерьевна, а может у вас у самой есть соображения на этот счёт?
Полина взяла с блюдца кофейную ложечку и снова положила её на место.
- Леонид, вы опять перекладываете на меня свою работу?
- Перекладываю, точно. - Лёнька искренне улыбнулся. - Не буду больше. Это ж я для пользы дела так.
- Хорошо. Я пошутить хотела, - Полина откусила от печенья. - Вы знаете, я об этом не думала. Михаил предложил, я в принципе согласилась. Хотя, если честно сказать, возможно мне и самой хотелось бы написать книгу. Но, наверное, не в этой жизни всё же.
И они помолчали. Каждый - о чём-то своём. Лёньке вдруг захотелось пельменей и домой.
- Ладненько, Полина Валерьевна. Поеду я, наверное. Всё мы обсудили. Для себя отметки я сделал. Буду приступать. Времени-то практически в обрез.
Лёнька поднялся с дивана. Полина тоже встала.
- Конечно, Леонид. Езжайте. Да, и не забывайте: если будете в чём сомневаться - не выдумывайте, пожалуйста. Спрашивайте меня. Номер у вас есть.
- Номер у меня есть, - эхом повторил, отвечая, Лёнька.
Во дворе было тесно от машин. Дождь уже кончился. Принеся в город майскую свежесть и кусочки неба отражениями в лужах.
Через них теперь перепрыгивал Лёнька. Через лужи. Мимо ратуши. Вниз к остановке. Троллейбус подъехал как по заказу. На нём и двинулся Лёнька домой. Пельменей ему всё ещё хотелось.