Атлант расправил плечи. Производство и потребление
Итак, начинаю описывать свои впечатления о прочтении художественной книги «Атлант расправил плечи» известного адепта либерализма Айн Рэнд (в миру Алиса Зиновьевна Розенбаум), творчество которой в своё время очень положительно оценил известный либеральный экономист Мизес.
Возможно, кому-то покажется странным, что я столько времени уделил этому казалось бы антисоветскому произведению. Просто здесь есть два момента: во-первых, у многих людей отрицательное отношение к социализму сформировалось под влиянием идей, которые поднимаются и в этой книге тоже; во-вторых, эта «антисоветчина» к реальному социализму отношения никакого не имеет; и в-третьих, почему-то эта книга вскрывает базовые проблемы как раз таки капитализма. Именно это я и хочу осветить.
Итак, поехали
- Мы живем на заре нового века, - произнес Джеймс Таггарт поверх бокала. - Мы разрушаем тиранию экономической власти. Мы освободили людей от диктата доллара. Мы высвободили духовные цели из зависимости от владельцев материальных средств, освободили культуру от мертвой хватки стяжателей. Мы построим общество, преданное высшим идеалам, и заменим аристократию денег…
- …аристократией блата, - раздался голос сзади.
Все повернулись. Человек, стоящий лицом к ним, был Франциско Д’Анкония.
Полноте, Франциско, где вы тут «блат» увидели? Нет никакого блата на этом сборище наследников владельцев крупнейших корпораций страны и «цвета нации». Здесь есть только деньги - «немного другие» деньги.
Большинство из нас, вне зависимости от отношения к Карлу Марксу, привыкло жить его формулой «товар -> деньги -> товар». То есть, все мы производим что-то одно, получаем за это деньги, и покупаем на них что-то другое. Означает ли это, что мы помещаем деньги в центр бытия? Можно сказать и так, однако альфой и омегой в этой схеме оказываются товары - материальные блага, которые мы произвели для других, а другие - для нас.
Разумеется, в позднем СССР эта схема порой превращалась в «товар -> власть -> товар» - получение определёнными лицами «доли существующих товаров и услуг» путём знакомства с лицами, ответственными за хранение и распределение этих товаров. Именно это и называлось «блатом», однако в книге описывается совсем иное.
Для начала, персонажи Айн Рэнд живут по противоположной схеме - «деньги -> товар -> деньги» - при которой человек («предприимчивый» человек) вкладывает имеющиеся деньги в создание производства для того, чтобы потом с этого производства получить прибыль. Понятно, что в этом случае альфой и омегой оказываются именно они - звонкие золотые или шелестящие зелёные, кому какие больше нравятся…
Однако деньги, как известно, не пахнут, а посему способы их добычи могут быть любыми - от совершенно незаконных до исключительно законных. Точнее до тех, которые можно сделать таковыми. Для этого достаточно изменить всего одно звено, получив в схему «деньги -> власть -> деньги».
Впервые мы видим её действие уже в начале четвёртой главы первого тома. Джеймс Таггерт «вкладывает деньги» в чиновников («лоббирует», как говорят там, или «подкупает», как называем это дело мы), дабы обеспечить монопольное положение своей компании в регионе, из которого можно извлечь много денег.
Дэгни все еще сидела за своим столом, когда дверь с шумом распахнулась и в ее кабинет влетел Таггарт. Никогда раньше он не позволял себе так врываться к ней. Он выглядел очень возбужденным и взволнованным.
…
- Так, значит, ты считаешь, что никто, кроме тебя, ничего для дороги не делает?
Она изумленно посмотрела на него. Он стоял перед ее столом, дрожа от возбуждения. Его голос перешел почти на хрип, граничащий с воплем:
- Значит, ты считаешь, что я развалил компанию, не так ли? И теперь никто, кроме тебя, не в состоянии спасти нас? Думаешь, у меня нет никаких способов компенсировать наши мексиканские потери?
- Что тебе от меня надо? - медленно спросила она.
- Я хочу сообщить тебе кое-какие новости. Помнишь, несколько месяцев назад я тебе говорил о резолюции «Против хищнической конкуренции»? Тебе тогда эта мысль не понравилась, еще как не понравилась.
- Ну и что?
- Ее утвердили.
- Что утвердили?
- Эту резолюцию. Приняли всего несколько минут назад, на заседании союза. Так вот, через девять месяцев в Колорадо от «Финикс-Дуранго» не останется и следа.
В результате «не осталось и следа» от новой, надёжной железной дороги. Джеймс Таггерт исходил из того, что работающему в тех краях нефтепромышленнику придётся пользоваться единственной оставшейся дорогой. Однако тот довольствоваться старой и аварийной колеёй не пожелал и пообещал просто закрыть свой завод, из-за чего Дэгни Таггерт пришлось организовать срочный капремонт этого пути (сие составляет основу сюжета первой половины первого тома).
«Ну и совок«, - слышу я чей-то возглас из зрительного зала. Уважаемые, ну при чём тут социализм? А ни при чём - перед нами типично капиталистическая ситуация, когда эффективный собственник для повышения эффективности извлечения прибыли из окружающих устраняет конкурента наиболее эффективным способом. В другой ситуации для достижения этого результата он мог бы пойти на откровенную уголовщину, наняв шайку гопников или профессионального убийцу.
Вторая часть романа демонстрирует во всей красе действие Указа с ещё более красивым названием «О справедливом распределении», согласно которому все произведённые товары должны были «распределяться поровну» между «всеми нуждающимися». Разумеется вопросами «распределения» занимались всё те же чиновники, рядом с которыми стояли всё те же наследники корпораций. Впрочем любой желающий, «вложив» немного денег в чиновников, тоже мог попасть в число «нуждающихся», дабы потом продать полученную долю товара по спекулятивной цене тем, кому они действительно были нужны.
Вот ещё фрагмент, демонстрирующий действие схемы «деньги-власть-деньги» через выделение денег частным компаниям из государственного бюджера
Пустые поезда грохотали по четырем штатам, примыкающим к Колорадо. Они перевозили овец, корма, дыни и случайного фермера с принарядившейся семьей, у которого были друзья в Вашингтоне. Джим получал из Вашингтона субсидию на каждый рейс, который числился не как коммерческий, а как «социально значимый».
Дэгни стоило неимоверных усилий обеспечивать движение поездов на участках, где они еще были нужны, по территориям, где все еще теплилось производство. Но из балансовых отчетов «Таггарт трансконтинентал» было видно, что субсидии, выбитые Джимом на поезда, перегонявшиеся порожняком, значительно превышали прибыль, которую приносили грузовые составы, идущие из пока еще активных индустриальных районов страны.
Джим хвастался, что эти шесть месяцев оказались самыми доходными за всю историю существования «Таггарт трансконтинентал». В графе «прибыль» на глянцевых листах его доклада акционерам числились деньги, не заработанные им, - субсидии на порожняк; и деньги, не принадлежащие ему, - дивиденды, которые компания должна была выплатить держателям акций, и суммы, предназначенные на оплату процентов и выкуп облигаций «Таггарт трансконтинентал». По распоряжению Висли Мауча Таггарт получил разрешение не выплачивать этот долг. Он хвастался огромным потоком грузовых перевозок «Таггарт трансконтинентал» в Аризоне, где Дэн Конвэй закрыл последнюю линию «Финикс - Дуранго» и отошел от дел, и в Миннесоте, где Пол Ларкин перевозил руду по железной дороге, в результате чего последнее пароходство, занимавшееся грузовыми перевозками на Великих Озерах, прекратило свое существование.
- Ты всегда считала, что умение делать деньги - великая добродетель, - говорил ей Джим, чуть заметно улыбаясь. - Кажется, мне это пока удается лучше, чем тебе.
А вот ещё более наглядный пример того, как можно «делать деньги» через «друзей в Вашингтоне»
Никто не выражал желания разобраться в вопросе замораживания облигаций, возможно потому, что все достаточно ясно представляли ситуацию. Сначала среди держателей облигаций появились признаки паники, и в обществе стало нарастать возмущение. Затем Висли Мауч издал новый указ, согласно которому облигации могли быть «разморожены» по предъявлении заявления о «крайней необходимости» и правительство взяло на себя обязательство приобретать их, если сочтет «доказательство необходимости» весомым. Отсюда вытекало три вопроса, которые никто не задавал и на которые никто не отвечал. Что можно считать доказательством? Что можно расценивать как «необходимость»? И кто будет определять, «крайняя» она или не «крайняя»?
Затем стало дурным тоном обсуждать, почему одному позволили разморозить облигации, в то время как другому отказали. Люди отворачивались, поджав губы, когда им задавали этот вопрос. Позволительно было рассказать, описать, но только не объяснять или давать оценку; мистер Смит получил деньги, мистер Джонс - нет, и это все. И когда мистер Джонс кончал жизнь самоубийством, поговаривали: «Ну не знаю; если ему действительно нужны были деньги, правительство дало бы их; но некоторые просто слишком жадны».
Никто не говорил о тех, кто, получив отказ, продавал свои облигации за треть стоимости тем, у кого находились доказательства такого «бедственного положения», которое, как по волшебству, превращало тридцать три замороженных цента в полновесный доллар; никто не говорил о новом бизнесе, развернутом предприимчивыми молодыми людьми, только что окончившими колледж и называвшими себя размораживателями, которые предлагали «помочь составить заявление надлежащим образом». У молодых размораживателей имелись друзья в Вашингтоне.
Любителям во всём искать «пороки социализма» напоминаю, что здесь я описываю самое что ни на есть стопроцентное капиталистическое государство с очень даже капиталистическими компаниями.
Однако «производство денег через власть» производства товаров для обеспечения этих денег никак не предусматривало, и оно начало стремительно падать. Не только потому, что одних деятельность одних предпринимателей саботировали, а доходы других постоянно «отнимали и делили». Просто уже само наличие по соседству паразитов с огромными нетрудовыми доходами серьёзно сокращает мотивацию к дальнейшему труду.
Более того, многие лишённые доходов производители стали «устраивать забастовки» - покидать свои предприятия. Ради сохранения привычного уровня потребления паразитам приходилось увеличивать объёмы получаемых ими субсидий - вводить в экономику из государственного бюджета (а точнее, из печатного станка) ещё больше ничем не обеспеченных денег, чтобы затем «сконцентрировать» их в своих карманах. В свою очередь, инфляция обесценивала доходы оставшихся производителей, ещё сильнее лишая их стимула к дальнейшему производству.
Итог был страшен. Очередной виток этого процесса привёл к тому, что последние запасы рельсов «Таггарт трансконтинентал» были направлены на сохранение протяжённости основного пути (по длине которого выделялись субсидии) вместо ремонта линий между последними шахтами и последними стателитейными заводами, которые могли бы произвести новые рельсы. В свою очередь последние паровозы и вагоны были задействованы на «крайне выгодном» заказе по перевозке грейпфруктов (позже мельком упоминается, что президент Томпсон очень любил грейпруктовый сок), и собранный последними фермерами урожай зерна сгнил на полпути к последним элеваторам. Страна оказалась во власти голода и холода, которые унесли большую часть людей.
Ей богу, когда я читал третий том, мне казалось, что я читаю про нашу страну. Сплошные «распилы откатов», разрушение науки и системы подготовки кадров, сворачивание производства, череда техногенных катастроф из-за поистине преступной «экономии» на текущем и капитальном ремонте, бездействие властей, стремящихся отгородить себе уютный уголок, и медленное приближение «северного пушного зверя» размером с мамонта.
Но означает ли это, что во всём виновата «власть», которая «вмешивалась в естественные экономические процессы»? Нет, ведь здесь крупные чиновники вошли в сговор со столь же крупными предпринимателями - названным Джеймсом Таггертом и другими (неназванными) дефективными наследниками эффективных собственников минувших времён.
Хорошо, ликвидируем всякое вмешательство власти в экономику (вопросы о том, кто, как и в чьих интересах будет обеспечивать «контроль за невмешательством», оставим за кадром). Что мы получим?
А получим мы следующее. В рыночной экономике деньги служат не только универсальным платёжным средством, но и сами по себе являются товаром - речь идёт о всех этих акциях, облигациях, векселях, фьючерсах и прочих «ценных бумагах», которые крутятся на различных «фондовых рынках», принося (или не принося, тут уж как получится) своим владельцам прибыль.
Однако «игры на бирже» могут дать больше прибыли, чем действия в реальном секторе экономики. Следовательно, по мере развития капитализма «финансовый капитал» станет доминировать над производственным - владельцы и сотрудники коммерческих структур, деятельность которых имеет весьма косвенное отношение к производству, получат львиную долю денег, а значит и соответствующую часть произведённых не ими товаров.
Таким образом, «правильный» капитализм в результате своего развития неизбежно выродится до схемы «деньги -> деньги -> деньги», поражающей наблюдателя очевидностью своей абсурдности.
В то же самое время подобное изъятие у производителей значительной части произведённых ими благ точно также вызовет снижение стимула к дальнейшему производству, а попытка финансового капитала любым способом удержать свой уровень потребления точно также замкнёт это кольцо, направив экономическую систему на путь к коллапсу.
Что может разорвать эту затянувшуюся на шее у общества удавку?
Первый вариант: сами предприниматели, занимающиеся реальным трудом, через переход на новые - «реальные», обеспеченные - деньги. Однако множеству разобщённых предпринимателей будет крайне сложно сделать это. К тому же этот вариант не устраняет причин возникновения кризиса, значит новая капиталистическая система по мере своего развития опять попадёт в этот тупик.
Второй вариант: твёрдая государственная власть, поставившая перед собой простую цель - восстановить разрушенное производство и развивать его «нерыночным» путём на благо общества (в лице всех его членов). Очевидно, что полноценно обеспечить выполнение такой программы может только социалистическая власть. Я имею в виду настоящий социализм, а не ту шариковщину, которую усиленно «обличала» Айн Рэнд.
Запись опубликована Логово скорпиона. You can comment here or there.