Письмо семьдесят второй. Ещё раз про масло, наряд по сооружению и по группе
22 июня. День №215
Ходил на подачу сигнала.
На разводе конкретно облажались: баритон начал играть соло басов в половине раньше положенного, поэтому часть музыкантов подстроилась под него, а другая продолжила играть играть свою партию, зато закончили вместе по взмаху руки направляющего, поэтому заметили нашу оплошность далеко не все.
Вслед за разводом комбат всех свободных клубников отправил работать на сооружение, где мы, сначала сложив какие железяки в определённом месте и определённом порядке, разделились на две равные половины, одна из которых копала до обеда яму, а другая загружала деревяшки в вагон. Удивительно, что пару месяцев назад эти доски и поддоны выгрузили и сложили стопками, а теперь решили запихать назад. Так мы работали, изнывая от жажды и круша вагон изнутри.
Когда машинное масло проливается на пол, его посыпают опилками, и, когда жидкость впитывается, последние убирают - этим мы и занимались после обеда.
Из гнезда на сосне рядом с клубом упали 2 воронёнка: один сразу насмерть об камень, другой глазами хлопает и по сторонам глядит, а мама-ворона целый день летает вокруг и истошно каркает...
Если для остающегося ответственным комбата важно более всего ФизО, то для сержанта-контрактника - чистота подшивы: на вечерней поверке он проверяет все воротники и отрывает грязные полоски, заставляя весь строй ждать, пока виновники подошьются.
23 июня. День №216
Ходил на подачу сигнала, но шёл дождь, поэтому дежурный по части устроил прогулку, а не зарядку. С музыкой под утренний бег произошли дополнения и изменения: ответственным по части по большей части безразлично, какая музыка играет, главное, чтобы вообще была, но для и.о. начальника Штаба важно, чтобы играло «Любэ», а комбат приказал включать в его ответственность радио «Юность».
Все искренне не любят клубное отделение, поэтому опять утром раздалось: «Дзинь-дзинь, всё клубное отделение, кроме дежурной смены - группу!» Отправив на сооружение, уже толком не знали, чем нас занять, поэтому заставили перекладывать железяки с места на место, подметать бокс и делать кантик у травы.
Нежданно-негаданно за час до развода нарядов заступающего контролёра по сооружению, разбившего о железку бровь, сняли с наряда и заменили мною, поэтому я пошёл совершенно неподготовленным и в ненадлежащем виде.
Оказалось, что в сооружении вечером и ночью совершенно нечего делать, т.к. при сдаче дежурства помещения опечатываются. Контролёр должен обходить территорию, но все на это смело забивают и скучаю в дежурке, уставившись в телик, чем я и занимался до и после ужина, на котором взял большой бачок тушёного картофеля, чтобы накормить живущую близ сооружения собаку.
24 июня. День №217
Кровать для отдыха (топчан) стоит прямо в дежурке, поэтому никуда ходить не надо, но и раздеваться нельзя - по инструкции спать приходится в одежде и снаряжении (ремне). В сооружении из-за ремонтных работ нет воды, поэтому туалет не работает: нужды справляются на прилегающей территории, а за жидкостью для питья приходится ходить либо на КНС, либо в общежитие. Зато всегда есть возможность попить чая или кофе (раньше не понимал, зачем солдаты с наряда по сооружению постоянно мутят в столовой то кофе, то хлеб, то сахар, но в этот раз и сам попросил у поваров последнего компонента). С дежурным спали по 4 часа, меняясь: сначала я на топчане, а он на стульях, застеленных подстёжками от бушлатов, потом наоборот.
От развода и до обеда делал кантик у травы вдоль фасада с десятком перерывов на чашку чая или кофе, поход на почту и в столовую за хлебом, поедание сала и прочего содержимого посылки дежурного или просто глядения в телевизор и разговоры. Здесь интересный импровизированный чайник, нагревательный элемент у которого перегорел, поэтому, чтобы вскипятить воду, надо сунуть внутрь кипятильник.
Почти до самого ужина вместе с пришедшими «работниками» из группы и заступающим нарядом сидели в дежурке, время от времени попивая кофе и ведя провинциально-гопнические беседы.
Постригся и помылся. Ходил на подачу сигнала.
25 июня. День №218
Ходил на подачу сигнала.
Надеяться на чудо было глупо - комбат со всей своею нелюбовью послал клубное отделение наводить порядок на сооружении, пообещав, что если там всё сделаем, то это будет последний раз. Мы таскали какие-то железяки, а потом разделились на две команды: копатели ямы и подметатели бокса. Поделав указанные работы до ухода контрактников, слиняли самостоятельно получать своё первое денежное довольствие в новом подразделении, половину которого сразу потратили на чепок и «партийные» сборы.
Заступил дневальным первой смены и очень разозлил ответственного комбата тем, что не довёл до него информацию о построении на плацу перед ужином. Вследствие этого отжимался в его канцелярии, объясняясь, почему забыл передать важную информацию. Возбуждённый моим поступком майор заставил после приёма пищи смотреть телевизор, стоя в две шеренги. А после вечерней поверки на плацу поставил всех в подразделении и вёл свои нудные, но местами забавные монологи о том, какие мы все идиоты, и проводил обыск тумбочек у отдельных личностей, изымая то, что не посчитать нужным забрать во время предыдущего досмотра. В это время дневальные наводили тщательную уборку и выносили на первый этаж лишние кровати
Ходил на подачу сигнала.
На разводе конкретно облажались: баритон начал играть соло басов в половине раньше положенного, поэтому часть музыкантов подстроилась под него, а другая продолжила играть играть свою партию, зато закончили вместе по взмаху руки направляющего, поэтому заметили нашу оплошность далеко не все.
Вслед за разводом комбат всех свободных клубников отправил работать на сооружение, где мы, сначала сложив какие железяки в определённом месте и определённом порядке, разделились на две равные половины, одна из которых копала до обеда яму, а другая загружала деревяшки в вагон. Удивительно, что пару месяцев назад эти доски и поддоны выгрузили и сложили стопками, а теперь решили запихать назад. Так мы работали, изнывая от жажды и круша вагон изнутри.
Когда машинное масло проливается на пол, его посыпают опилками, и, когда жидкость впитывается, последние убирают - этим мы и занимались после обеда.
Из гнезда на сосне рядом с клубом упали 2 воронёнка: один сразу насмерть об камень, другой глазами хлопает и по сторонам глядит, а мама-ворона целый день летает вокруг и истошно каркает...
Если для остающегося ответственным комбата важно более всего ФизО, то для сержанта-контрактника - чистота подшивы: на вечерней поверке он проверяет все воротники и отрывает грязные полоски, заставляя весь строй ждать, пока виновники подошьются.
23 июня. День №216
Ходил на подачу сигнала, но шёл дождь, поэтому дежурный по части устроил прогулку, а не зарядку. С музыкой под утренний бег произошли дополнения и изменения: ответственным по части по большей части безразлично, какая музыка играет, главное, чтобы вообще была, но для и.о. начальника Штаба важно, чтобы играло «Любэ», а комбат приказал включать в его ответственность радио «Юность».
Все искренне не любят клубное отделение, поэтому опять утром раздалось: «Дзинь-дзинь, всё клубное отделение, кроме дежурной смены - группу!» Отправив на сооружение, уже толком не знали, чем нас занять, поэтому заставили перекладывать железяки с места на место, подметать бокс и делать кантик у травы.
Нежданно-негаданно за час до развода нарядов заступающего контролёра по сооружению, разбившего о железку бровь, сняли с наряда и заменили мною, поэтому я пошёл совершенно неподготовленным и в ненадлежащем виде.
Оказалось, что в сооружении вечером и ночью совершенно нечего делать, т.к. при сдаче дежурства помещения опечатываются. Контролёр должен обходить территорию, но все на это смело забивают и скучаю в дежурке, уставившись в телик, чем я и занимался до и после ужина, на котором взял большой бачок тушёного картофеля, чтобы накормить живущую близ сооружения собаку.
24 июня. День №217
Кровать для отдыха (топчан) стоит прямо в дежурке, поэтому никуда ходить не надо, но и раздеваться нельзя - по инструкции спать приходится в одежде и снаряжении (ремне). В сооружении из-за ремонтных работ нет воды, поэтому туалет не работает: нужды справляются на прилегающей территории, а за жидкостью для питья приходится ходить либо на КНС, либо в общежитие. Зато всегда есть возможность попить чая или кофе (раньше не понимал, зачем солдаты с наряда по сооружению постоянно мутят в столовой то кофе, то хлеб, то сахар, но в этот раз и сам попросил у поваров последнего компонента). С дежурным спали по 4 часа, меняясь: сначала я на топчане, а он на стульях, застеленных подстёжками от бушлатов, потом наоборот.
От развода и до обеда делал кантик у травы вдоль фасада с десятком перерывов на чашку чая или кофе, поход на почту и в столовую за хлебом, поедание сала и прочего содержимого посылки дежурного или просто глядения в телевизор и разговоры. Здесь интересный импровизированный чайник, нагревательный элемент у которого перегорел, поэтому, чтобы вскипятить воду, надо сунуть внутрь кипятильник.
Почти до самого ужина вместе с пришедшими «работниками» из группы и заступающим нарядом сидели в дежурке, время от времени попивая кофе и ведя провинциально-гопнические беседы.
Постригся и помылся. Ходил на подачу сигнала.
25 июня. День №218
Ходил на подачу сигнала.
Надеяться на чудо было глупо - комбат со всей своею нелюбовью послал клубное отделение наводить порядок на сооружении, пообещав, что если там всё сделаем, то это будет последний раз. Мы таскали какие-то железяки, а потом разделились на две команды: копатели ямы и подметатели бокса. Поделав указанные работы до ухода контрактников, слиняли самостоятельно получать своё первое денежное довольствие в новом подразделении, половину которого сразу потратили на чепок и «партийные» сборы.
Заступил дневальным первой смены и очень разозлил ответственного комбата тем, что не довёл до него информацию о построении на плацу перед ужином. Вследствие этого отжимался в его канцелярии, объясняясь, почему забыл передать важную информацию. Возбуждённый моим поступком майор заставил после приёма пищи смотреть телевизор, стоя в две шеренги. А после вечерней поверки на плацу поставил всех в подразделении и вёл свои нудные, но местами забавные монологи о том, какие мы все идиоты, и проводил обыск тумбочек у отдельных личностей, изымая то, что не посчитать нужным забрать во время предыдущего досмотра. В это время дневальные наводили тщательную уборку и выносили на первый этаж лишние кровати