Полковник Шабер. Перечитывая заново-8
Что мы знаем о роли, которую сыграл полковник Шабер при Эйлау? Вот что он сам говорит о себе:
«Je suis le colonel Chabert qui a enfoncé le grand carré des Russes а Eylau! »
«Je commandais un régiment de cavalerie а Eylau. J’ai été pour beaucoup dans le succés de la èclébre charge que fit Murat, et qui décida de la victoire. »
«Ma mort est un fait historique consigné dans les Victoires et Conquêtes. »
Попробуем поискать историческую личность, которая соответствует этому описанию: бригадный генерал, командир полка императорской гвардии, прорвавший русские каре, немало способствовавший счастливому для французов исходу знаменитой атаки Мюрата при Эйлау, и погибший в этой битве.
Наш выбор сузится до единственного человека: генерал Николя Дальманн (Nicolas Dahlmann).
Из гвардейской кавалерийской дивизии маршала Бесьера в битве под Эйлау принимали участие всего два полка: конно-гренадерский и конно-егерский. В бою пал, бригадный генерал, командир полка конно-егерей императорской гвардии. Дальманн прославился в сражении при Эйлау, где гвардейской кавалерии (конным егерям и конным гренадерам) было поручено нанести удар по позициям русской пехоты, чтобы спасти от окончательного разгрома вышедший из-за метели прямо на русские батареи пехотный корпус маршала Ожеро. Дальманн вёл в атаку конных егерей, прорвал русские позиции, но был смертельно ранен, и полк отступил.
Совершенно очевидно, что прообразом полковника (бригадного генерала) Шабера является бригадный генерал Дальманн. Практически все детали биографии до «смерти» у них совпадают: оба из сиротского приюта, оба воспитанники полка, оба воевали в Египте, оба участвовали в битве под Иеной.
Здесь я прекрасно понимаю трудности автора: как вывести на сцену Шабера, не называя при этом имени Дальманна? А называть имя Дальманна ни в коем случае нельзя, даже косвенно, ибо живы на тот момент ещё родственники и близкие, чьи личности могут быть задеты.
Поэтому и читателям здесь нужно как бы притвориться, что они ничего не знают про Дальманна. А мы должны просто отметить для себя, что Шабер был конным егерем.
Рассмотрим обстоятельства ранения и «смерти» Шабера под Эйлау. Их мы узнаем из рассказа самого Шабера, который грешит недостоверными деталями. Вот как это звучит в русском переводе Н. Жарковой:
«Мы прорвали три неприятельских линии, но враг быстро сомкнул ряды, и тогда нам пришлось пробиваться обратно, к своим. В ту минуту, когда мы уже добирались до императорской ставки, я наскочил на крупный кавалерийский разъезд противника. Я кинулся на этих упрямцев. Два русских офицера оба настоящие великаны разом налетели на меня. Один из них ударил меня саблей по голове и глубоко раскроил мне череп, разрубив и каску, и черную шелковую ермолку, которую я, по своему обыкновению, всегда надевал под неё.»
Стоп! Шабер конный егерь! Откуда на нём каска? Он должен носить меховую медвежью шапку!
Но вот как, оказывается, этот фрагмент звучит в оригинале:
«Deux officiers russes, deux vrais géants, m'attaquérent â la fois. L'un d'eux m'appliqua sur la tête un coup de sabre qui fendit tout jusqu'á un bonnet de soie noire que j'avais sur la tête, et m'ouvrit profondément le crâne».
Нет, оказывается, у Бальзака в повести никакой каски! Каска выдумка, наглая отсебятина переводчика! На самом деле Шабер конный егерь (или, в самом крайнем случае, конно-гренадер) носил меховую шапку! Именно под меховую шапку и надевал он шелковый платок ради гигиены, во избежание вшей.
Мы разобрались с переводчиком. Теперь остались нелепости самого рассказа.
По словам Шабера, он был ранен русским офицером-кавалеристом огромного роста. Причем рядом одновременно находился еще один русский офицер огромного роста. Не много ли великанов в одном месте? Русские великаны-кавалеристы теоретически могли быть, но служили они, как правило, в гвардейской тяжелой кавалерии, которой не было под Эйлау. Великаны-кавалеристы требуют себе и высоких лошадей. Всадники таких статей совершенно не типичны ни для легкой кавалерии, ни даже для драгунских полков, которые Шабер мог встретить под Эйлау.
Шабер опять не называет принадлежность рода кавалерии своего противника, что опять-таки психологически недостоверно. Эта принадлежность распознается мгновенно, если даже не по типу формы, то уж по типу вооружения. Какой бы ни шел снег на поле боя, но драгуна от гусара или от казака опытный командир-кавалерист отличил бы в любом случае. Если Шабер принял решение атаковать противника, то уж наверняка он распознавал и тип угрозы. Но если летчик рассказывает: «меня атаковали вражеские самолеты» вместо «меня атаковали мессеры», это наводит на нехорошие размышления.
Шабер утверждает, что ударом сабли (или палаша) ему глубоко раскроили череп. Любой врач сильно засомневается, что после такой раны можно выжить. Впрочем, о своей ране Шабер может иметь не самое точное представление, возможно, он неверно истолковал слова врача-немца.
Но дальше начинается самое странное: хронология событий.
Продолжение следует.