La Paloma
Михаил Цагоянов
Одним из самых гуманных своих жизненный деяний я считаю свою работу в конце 90-х в одном брачном агентстве у Игоря Смыслова - я там писал письма от русских женщин их возможным женихам. Трех невест я пристроил в Испанию, Бельгию и Италию. И со всеми тремя я поддерживаю связь до сих пор - две из них - Марина и Ольга - посетили меня в прошлом году. Думаю, можно уже и рассказать о них - начну с испанской Веры. Фамилию все же изменю. Название агентства - тоже. Итак:
Успехом в «Последней Надежде» считалось, когда на помещенное в дюжине западных специальных журналах объявление, клиентка получала в течение месяца более десятка предложений. Из такого количества уже можно было с высокой степенью вероятности выбрать потенциального кандидата.
- Итак, Вера Петровна, мы имеем шестнадцать обращений к вам. Наши специалисты советуют вам остановиться на этих трех.
Абрикосова с любопытством просматривала фотографии отобранных Мариной кандидатов: пятидесятилетнего торговца скобяными товарами из Германии; свободного художника из Испании тридцати шести лет и румяного английского фермера, сфотографировавшегося рядом с милыми его сердцу пятнистыми коровами.
- Вот этот кучерявый - ничего мужчина, привлекательный. Вы как думаете?
- Наш психолог рекомендует вам англичанина.
Альфред отыскал заключение нанятого Смысловым психолога.
- Вот что он пишет: «Из трех кандидатов наибольшую совместимость с клиенткой обещает английский фермер. Их интересы - помимо профессиональных - имеют определенное сходство: увлечение классической литературой, любовь к детям, активная гражданская позиция - все это облегчит им взаимопонимание и послужит надежной базой для создания здоровой семьи и расширения уже имеющейся у фермера хозяйственной деятельности. Как сказал Сент-Экзюпери «настоящая любовь - это не когда смотрят друг на друга, а когда партнеры по браку смотрят в одном направлении…»
- На коров его любимых, что ли? Нет, мне это не подойдет. Раз я по образованию ветеринар, то уж и права на личное счастье не имею?
- Ну что вы, Вера Петровна, выбор за вами…
- Ну тогда давайте мне этого, кучерявого. Напишите ему, что я согласна.
- Не торопитесь, Вера Петровна, у нас своя методика. Сначала мы должны оговорить условия вашего свидания, выяснить платежеспособность клиента, глубину его намерений…
- Ну про его намерения я вам сама хоть сейчас все расскажу… А вот насчет платежеспособности это вы правильно сказали. И про жилищные условия поинтересуйтесь. А то въедешь на жилплощадь, а там еще десятеро мертвых душ прописано…
- Такого у нас еще не было. Но мы поинтересуемся. Как у вас дела с языком?
- Овладеваю навыками.
- Они вам очень пригодятся в будущем.
- Они и в настоящем, оказывается, не лишние.
Свободный испанский художник, пишущий восторженные письма к русской невесте на нелепой помеси английского и французского языков, явно находился в плену иллюзий, созданных среди художников мифотворцем Дали. Русская жена, олицетворявшая для многих собратьев по цеху творческий успех Сальватора, подвигла кандидата из Испании на дальнюю поездку в Россию. Он выразил согласие прибыть в удобный для «обожаемой синьоры Веры» день в город на Волге.
- Еще чего удумал, Педро, - сказала синьора Вера на очередном собеседовании в «Последней Надежде». - Мы так не договаривались: я должна ехать к нему в Испанию, а не он ко мне. Свои жилищные условия я и без него знаю, а вот его виллу я хотела бы посмотреть собственными глазами. Может, он эту фотографию сделал у соседской виллы, пока хозяев не было дома?
- Но здесь же - смотрите - он выходит из бассейна и приветственно машет вам рукой?
- Может, он попросился у соседей помыться в ихнем бассейне, а рукой дает им отмашку, что, мол, помылся и теперь можно воду сливать…
- Никогда бы не подумал, что можно так истолковать это фото. Хорошо, мы этот вопрос уладим…
- И еще вот что. Тут вы пишете про какую-то старую больную переводчицу, которая помогает мне писать письма. Какая-то покойная подруга моей матери. Это зачем?
- Не покойная подруга, а подруга вашей покойной матери. Наш психолог рекомендует этот прием, когда претендент представляется нам ревнивым. Чтобы не давать ему повод думать, что переводчик, пишущий письма от вашего лица о самом сокровенном, имеет с вами близкие отношения.
- Это с вами, что ли?
- Необязательно со мною. Но это может дать горячему испанцу повод для ревности.
- Об этом не беспокойтесь. Пусть только женится, а за поводами дело не станет.
Работая над ответным посланием вечером у себя дома, Альфред действительно чувствовал себя «старой больной переводчицей». О покойной матери клиентки он старался не думать, потому что не любил думать плохо о мертвых. За окном поздняя осень роняла листья в лужи, превратившие тротуар болото. Строки письма в жаркую Испанию дышали вечным холодом Сибири.
«… Дорогой мой Педро!
Только что получила письмо от тебя и тут же отвечаю, потому что эмоции, которые оно у меня вызвало, просто переполняют меня. Если бы ты только знал, Педро, как согревают меня твои письма в холодную, почти сибирскую стужу, которая заковала льдом даже великую русскую реку, на которой мы живем. Наша маленькая квартирка, в которой мы ютимся с сынишкой, находится на первом, самом холодном этаже нашего старого дома, и сквозь обледенелые окна я вижу непроходимые сугробы, а порою слышу и яростный вой метели на дворе.
Температура в комнатах не поднимается выше 5 градусов тепла; мой маленький сын закутан в толстый шерстяной платок и постоянно чихает. Наш климат совсем не подходит людям; он больше подобает зверям бесчувственным. Кстати, недавно прямо на улице напротив наших окон стая волков загрызла приезжего из Грузии, неосторожно вышедшего после наступления темноты из гостиницы по каким-то своим делам.
Уличного освещения в нашем городе практически нет и мне трудно описать тот разгул преступности, который творится у нас. Банды озверевших подростков громят магазины и грабят прохожих даже среди бела дня. Обычно они снимают с них теплые вещи, которые являются большой ценностью в нашем климате. Местные жители уже привыкли к этому, а вот приезжие не переносят такого обращения с собой. Недавно один гражданин из Польши, приехавший в наш город по каким-то своим неотложным делам, подвергся такому грабежу и, оставшись без шубы, шапки и теплой обуви, совершенно замерз в подворотне у нашего дома.
Кстати, к твоему приезду я вяжу тебе теплую шерстяную фуфайку, которую можно поддевать под белье, так что если тебя даже ограбят и снимут верхнюю одежду, ты не замерзнешь насмерть. Одному мужчине, ограбленному бессердечными бандитами в такую же пору, фуфайка спасла жизнь. Правда, руки и ноги у него все же отмерзли и их пришлось ампутировать, но жизнь он все же сохранил. Надеюсь, что и тебе, дорогой Педро, она пригодится, фуфайка, я имею ввиду.
Приезжай поскорее, дорогой. Я очень хочу увидеться с тобою. Иногда я думаю, что и сама преодолела бы тысячи километров тяжелого пути из России в Испанию, лишь бы поскорее увидеть тебя. И мой сын тоже поехал бы со мною. Если бы только у нас были деньги на эту поездку! Ни минуту не сомневаясь, я бы прилетела к тебе, как та голубка, о которой поется в испанской народной песне «Палома бланка», которую я уже почти выучила наизусть.
С нетерпением жду ответа от тебя, дорогой мой Педро.
Вечно твоя Вера.»
Альфред глубоко вздохнул, поправил очки и сверился с «зимним» шаблоном писем, специально разработанным психологом для ускорения процесса написания ответной корреспонденции. Особое внимание он обратил на фрагмент письма с упоминанием песни, соответствующей национальности жениха-претендента.
В случае с французом психолог рекомендовал Джо Дассена с его хитом «Елисейские Поля»; в письме англичанину следовало бы сослаться на средневековую песню «Зеленые рукава» в исполнении Ричи Блэкмура; послание израильтянину должно завершаться бессмертной «Хава Нагилой».
Ни одну из этих песен сам Фредди не слышал, но покорно включал рекомендованные произведения в текст. Так же покорно русские невесты заучивали непонятные им слова песен, чтобы поразить иностранных женихов знакомством с их национальными музыкальными традициями. « Это должно сработать», уверенно обещал психолог и ответные письма подтверждали его профессионализм.
« Любимая Палома - Вера!
Я настоящий мужчина, но даже я прослезился, прочитав твое письмо, моя Палома, в котором ты описываешь жуткие условия, в которых протекает твоя жизнь, которую я страстно желаю соединить с моей. Первым моим желанием было купить билет на самолет и лететь за тобою и твоим сыном, чтобы не считаясь ни с какими расходами вывезти вас из того ада, в котором вы пребываете.
Но самолет в Россию, как я выяснил, улетает через четыре дня, и, внимательно перечитав твое письмо, я пришел к выводу, что, может быть, было бы лучше, если бы ты прилетела ко мне сюда, в Севилью. К тому же, я вспомнил, что буквально на днях мне нужно участвовать в одной очень престижной выставке в Португалии, а это совсем в другой стороне от России.
Но и оттягивать нашу встречу я уже не в силах. Поэтому я высылаю тебе все необходимые для въезда в Испанию документы и деньги в сумме 3 тысячи долларов, что вполне хватит для вашего комфортабельного путешествия первым классом из Москвы через Париж в Севилью. А я тем временем подготовлю наш уютный домик для встречи, которая, я чувствую, изменит всю мою жизнь и принесет мне счастье, которого я так долго ждал.
Я художник, Вера, и тяга к прекрасному у меня в крови. Именно поэтому я так очарован тобою и для тебя, моя Палома, я не пожалею ничего - лишь бы создать тебе и твоему сыну наилучшие условия. Я приготовил уже детскую комнату для нашего (ничего, что я называю его так?) сына; собственными руками разрисовал нашу гостиную, а потолок нашей спальни украсил фресками с изображениями Афродиты, Амура и Психеи, которые будут осенять наш союз.
Лети ко мне, моя Палома; твой любящий Педро ждет тебя, чтобы заключить в свои объятья.»
- Чем порнографические картинки на потолках малевать, лучше бы шмотки прикупил бы для невесты. И почему это он вдруг пишет о «домике», когда на фотке была вилла?
- Это фигуральное выражение, Вера, он имеет в виду семейный очаг. Не забывайте, что он художник. А творческие люди имеют склонность к метафорам и другим художественным приемам.
- Надеюсь, что «очаг» - это тоже фигуральное выражение. Потому что, если он рассчитывает на то, что я буду готовить ему на какой-нибудь старомодной плите, то он совершенно ошибается. Или у меня на лбу написано, что я дура, Альфред Карлович?
- Нет, что вы… Конечно, не написано.
- Тогда скажите мне, хватит этих денег, чтобы путешествие было «комфортабельным»?
- Конечно, это вдвое больше того, что вам необходимо. Даже за вычетом наших комиссионных. Кстати, как у вас обстоят дела с песней? Видите, он даже называет вас «Паломой».
- С песнями у меня все нормально.
- Наш психолог говорит, что умение петь дуэтом очень важно для брака.
- Не беспокойтесь, он у меня запоет. Только не эту слащавую «;Палому». Знаете, какая у меня самая любимая песня?
- Нет.
- «Все мы бабы стервы…». Слышали такую?
- Нет.
- Не огорчайтесь. Еще услышите.
И испанская «голубка» улетела в далекую Севилью свивать семейное гнездышко.
Одним из самых гуманных своих жизненный деяний я считаю свою работу в конце 90-х в одном брачном агентстве у Игоря Смыслова - я там писал письма от русских женщин их возможным женихам. Трех невест я пристроил в Испанию, Бельгию и Италию. И со всеми тремя я поддерживаю связь до сих пор - две из них - Марина и Ольга - посетили меня в прошлом году. Думаю, можно уже и рассказать о них - начну с испанской Веры. Фамилию все же изменю. Название агентства - тоже. Итак:
Успехом в «Последней Надежде» считалось, когда на помещенное в дюжине западных специальных журналах объявление, клиентка получала в течение месяца более десятка предложений. Из такого количества уже можно было с высокой степенью вероятности выбрать потенциального кандидата.
- Итак, Вера Петровна, мы имеем шестнадцать обращений к вам. Наши специалисты советуют вам остановиться на этих трех.
Абрикосова с любопытством просматривала фотографии отобранных Мариной кандидатов: пятидесятилетнего торговца скобяными товарами из Германии; свободного художника из Испании тридцати шести лет и румяного английского фермера, сфотографировавшегося рядом с милыми его сердцу пятнистыми коровами.
- Вот этот кучерявый - ничего мужчина, привлекательный. Вы как думаете?
- Наш психолог рекомендует вам англичанина.
Альфред отыскал заключение нанятого Смысловым психолога.
- Вот что он пишет: «Из трех кандидатов наибольшую совместимость с клиенткой обещает английский фермер. Их интересы - помимо профессиональных - имеют определенное сходство: увлечение классической литературой, любовь к детям, активная гражданская позиция - все это облегчит им взаимопонимание и послужит надежной базой для создания здоровой семьи и расширения уже имеющейся у фермера хозяйственной деятельности. Как сказал Сент-Экзюпери «настоящая любовь - это не когда смотрят друг на друга, а когда партнеры по браку смотрят в одном направлении…»
- На коров его любимых, что ли? Нет, мне это не подойдет. Раз я по образованию ветеринар, то уж и права на личное счастье не имею?
- Ну что вы, Вера Петровна, выбор за вами…
- Ну тогда давайте мне этого, кучерявого. Напишите ему, что я согласна.
- Не торопитесь, Вера Петровна, у нас своя методика. Сначала мы должны оговорить условия вашего свидания, выяснить платежеспособность клиента, глубину его намерений…
- Ну про его намерения я вам сама хоть сейчас все расскажу… А вот насчет платежеспособности это вы правильно сказали. И про жилищные условия поинтересуйтесь. А то въедешь на жилплощадь, а там еще десятеро мертвых душ прописано…
- Такого у нас еще не было. Но мы поинтересуемся. Как у вас дела с языком?
- Овладеваю навыками.
- Они вам очень пригодятся в будущем.
- Они и в настоящем, оказывается, не лишние.
Свободный испанский художник, пишущий восторженные письма к русской невесте на нелепой помеси английского и французского языков, явно находился в плену иллюзий, созданных среди художников мифотворцем Дали. Русская жена, олицетворявшая для многих собратьев по цеху творческий успех Сальватора, подвигла кандидата из Испании на дальнюю поездку в Россию. Он выразил согласие прибыть в удобный для «обожаемой синьоры Веры» день в город на Волге.
- Еще чего удумал, Педро, - сказала синьора Вера на очередном собеседовании в «Последней Надежде». - Мы так не договаривались: я должна ехать к нему в Испанию, а не он ко мне. Свои жилищные условия я и без него знаю, а вот его виллу я хотела бы посмотреть собственными глазами. Может, он эту фотографию сделал у соседской виллы, пока хозяев не было дома?
- Но здесь же - смотрите - он выходит из бассейна и приветственно машет вам рукой?
- Может, он попросился у соседей помыться в ихнем бассейне, а рукой дает им отмашку, что, мол, помылся и теперь можно воду сливать…
- Никогда бы не подумал, что можно так истолковать это фото. Хорошо, мы этот вопрос уладим…
- И еще вот что. Тут вы пишете про какую-то старую больную переводчицу, которая помогает мне писать письма. Какая-то покойная подруга моей матери. Это зачем?
- Не покойная подруга, а подруга вашей покойной матери. Наш психолог рекомендует этот прием, когда претендент представляется нам ревнивым. Чтобы не давать ему повод думать, что переводчик, пишущий письма от вашего лица о самом сокровенном, имеет с вами близкие отношения.
- Это с вами, что ли?
- Необязательно со мною. Но это может дать горячему испанцу повод для ревности.
- Об этом не беспокойтесь. Пусть только женится, а за поводами дело не станет.
Работая над ответным посланием вечером у себя дома, Альфред действительно чувствовал себя «старой больной переводчицей». О покойной матери клиентки он старался не думать, потому что не любил думать плохо о мертвых. За окном поздняя осень роняла листья в лужи, превратившие тротуар болото. Строки письма в жаркую Испанию дышали вечным холодом Сибири.
«… Дорогой мой Педро!
Только что получила письмо от тебя и тут же отвечаю, потому что эмоции, которые оно у меня вызвало, просто переполняют меня. Если бы ты только знал, Педро, как согревают меня твои письма в холодную, почти сибирскую стужу, которая заковала льдом даже великую русскую реку, на которой мы живем. Наша маленькая квартирка, в которой мы ютимся с сынишкой, находится на первом, самом холодном этаже нашего старого дома, и сквозь обледенелые окна я вижу непроходимые сугробы, а порою слышу и яростный вой метели на дворе.
Температура в комнатах не поднимается выше 5 градусов тепла; мой маленький сын закутан в толстый шерстяной платок и постоянно чихает. Наш климат совсем не подходит людям; он больше подобает зверям бесчувственным. Кстати, недавно прямо на улице напротив наших окон стая волков загрызла приезжего из Грузии, неосторожно вышедшего после наступления темноты из гостиницы по каким-то своим делам.
Уличного освещения в нашем городе практически нет и мне трудно описать тот разгул преступности, который творится у нас. Банды озверевших подростков громят магазины и грабят прохожих даже среди бела дня. Обычно они снимают с них теплые вещи, которые являются большой ценностью в нашем климате. Местные жители уже привыкли к этому, а вот приезжие не переносят такого обращения с собой. Недавно один гражданин из Польши, приехавший в наш город по каким-то своим неотложным делам, подвергся такому грабежу и, оставшись без шубы, шапки и теплой обуви, совершенно замерз в подворотне у нашего дома.
Кстати, к твоему приезду я вяжу тебе теплую шерстяную фуфайку, которую можно поддевать под белье, так что если тебя даже ограбят и снимут верхнюю одежду, ты не замерзнешь насмерть. Одному мужчине, ограбленному бессердечными бандитами в такую же пору, фуфайка спасла жизнь. Правда, руки и ноги у него все же отмерзли и их пришлось ампутировать, но жизнь он все же сохранил. Надеюсь, что и тебе, дорогой Педро, она пригодится, фуфайка, я имею ввиду.
Приезжай поскорее, дорогой. Я очень хочу увидеться с тобою. Иногда я думаю, что и сама преодолела бы тысячи километров тяжелого пути из России в Испанию, лишь бы поскорее увидеть тебя. И мой сын тоже поехал бы со мною. Если бы только у нас были деньги на эту поездку! Ни минуту не сомневаясь, я бы прилетела к тебе, как та голубка, о которой поется в испанской народной песне «Палома бланка», которую я уже почти выучила наизусть.
С нетерпением жду ответа от тебя, дорогой мой Педро.
Вечно твоя Вера.»
Альфред глубоко вздохнул, поправил очки и сверился с «зимним» шаблоном писем, специально разработанным психологом для ускорения процесса написания ответной корреспонденции. Особое внимание он обратил на фрагмент письма с упоминанием песни, соответствующей национальности жениха-претендента.
В случае с французом психолог рекомендовал Джо Дассена с его хитом «Елисейские Поля»; в письме англичанину следовало бы сослаться на средневековую песню «Зеленые рукава» в исполнении Ричи Блэкмура; послание израильтянину должно завершаться бессмертной «Хава Нагилой».
Ни одну из этих песен сам Фредди не слышал, но покорно включал рекомендованные произведения в текст. Так же покорно русские невесты заучивали непонятные им слова песен, чтобы поразить иностранных женихов знакомством с их национальными музыкальными традициями. « Это должно сработать», уверенно обещал психолог и ответные письма подтверждали его профессионализм.
« Любимая Палома - Вера!
Я настоящий мужчина, но даже я прослезился, прочитав твое письмо, моя Палома, в котором ты описываешь жуткие условия, в которых протекает твоя жизнь, которую я страстно желаю соединить с моей. Первым моим желанием было купить билет на самолет и лететь за тобою и твоим сыном, чтобы не считаясь ни с какими расходами вывезти вас из того ада, в котором вы пребываете.
Но самолет в Россию, как я выяснил, улетает через четыре дня, и, внимательно перечитав твое письмо, я пришел к выводу, что, может быть, было бы лучше, если бы ты прилетела ко мне сюда, в Севилью. К тому же, я вспомнил, что буквально на днях мне нужно участвовать в одной очень престижной выставке в Португалии, а это совсем в другой стороне от России.
Но и оттягивать нашу встречу я уже не в силах. Поэтому я высылаю тебе все необходимые для въезда в Испанию документы и деньги в сумме 3 тысячи долларов, что вполне хватит для вашего комфортабельного путешествия первым классом из Москвы через Париж в Севилью. А я тем временем подготовлю наш уютный домик для встречи, которая, я чувствую, изменит всю мою жизнь и принесет мне счастье, которого я так долго ждал.
Я художник, Вера, и тяга к прекрасному у меня в крови. Именно поэтому я так очарован тобою и для тебя, моя Палома, я не пожалею ничего - лишь бы создать тебе и твоему сыну наилучшие условия. Я приготовил уже детскую комнату для нашего (ничего, что я называю его так?) сына; собственными руками разрисовал нашу гостиную, а потолок нашей спальни украсил фресками с изображениями Афродиты, Амура и Психеи, которые будут осенять наш союз.
Лети ко мне, моя Палома; твой любящий Педро ждет тебя, чтобы заключить в свои объятья.»
- Чем порнографические картинки на потолках малевать, лучше бы шмотки прикупил бы для невесты. И почему это он вдруг пишет о «домике», когда на фотке была вилла?
- Это фигуральное выражение, Вера, он имеет в виду семейный очаг. Не забывайте, что он художник. А творческие люди имеют склонность к метафорам и другим художественным приемам.
- Надеюсь, что «очаг» - это тоже фигуральное выражение. Потому что, если он рассчитывает на то, что я буду готовить ему на какой-нибудь старомодной плите, то он совершенно ошибается. Или у меня на лбу написано, что я дура, Альфред Карлович?
- Нет, что вы… Конечно, не написано.
- Тогда скажите мне, хватит этих денег, чтобы путешествие было «комфортабельным»?
- Конечно, это вдвое больше того, что вам необходимо. Даже за вычетом наших комиссионных. Кстати, как у вас обстоят дела с песней? Видите, он даже называет вас «Паломой».
- С песнями у меня все нормально.
- Наш психолог говорит, что умение петь дуэтом очень важно для брака.
- Не беспокойтесь, он у меня запоет. Только не эту слащавую «;Палому». Знаете, какая у меня самая любимая песня?
- Нет.
- «Все мы бабы стервы…». Слышали такую?
- Нет.
- Не огорчайтесь. Еще услышите.
И испанская «голубка» улетела в далекую Севилью свивать семейное гнездышко.