Амурские дневники
Муравьёвский парк, сентябрь 2020
Новая дорога! Что может быть лучше новой дороги в новом месте для такого бродяги как я? Что там за тем поворотом? Новые впечатления, новые птицы и цветы, новые запахи и конечно новые звуки. В своё первое после прилёта утро в Муравьёвском парке я шагаю по просёлочной дороге. Зрение у меня усилено очками и биноклем, для ушей имеются микрофон с параболой и наушники, а для носа…, хм для носа только носовой платок в кармане. Ну ничего справлюсь и с просто носом. Хотя несомненно запахи очень важны мне для восприятия места и времени. Каким-то образом они связанны с запоминанием счастливых моментов. Например, я точно знаю, что стоит мне уловить хоть крохотную нотку из запаха дезодоранта запомненного мной 30 лет назад, как у меня начинает кружиться голова и.... Ну ладно, об этом в следующий раз. Так вот в новой местности я остро воспринимаю запахи в первые дни, максимум неделю после приезда, а потом всё-таки привыкаешь и реагируешь только на самые резкие. Сейчас дорога пахла грушами. Видно, в этом году урожай груш. Я поднял одну небольшую круглую с зелёной обочины. Надкусил. Бяяя. Аромат гораздо лучше. Попробую наварить потом из груш компота. Черёмуха тоже ломилась от ягод от каждого куста веяло черёмуховыми ягодами, чуть-чуть похоже на подвяленную вишню. А вот черёмуха здесь вкусная - сладкая и не такая вяжущая как европейская. Но тоже главное не увлечься, а то язык всё равно одеревенеет. Тут я вышел к поляне с двумя домами и сельхозтехникой в бурьянах. В заросшем огороде дымил костёр из ботвы и копался в земле какой-то подкопчённый местный житель. Я помахал с дороги рукой. Он, увидев меня, замер, оперевшись на вилы, как старик на посох с известной картины. Потом воткнул вилы в землю, обтёр руки, подошёл ко мне и представился:
- Николай.
- Володя. Вы - фермер? - неловко продолжил я разговор. Я знаю, что глупые вопросы выскакивают у меня в голове первыми и нужно чуть-чуть подождать, пока родится что-то разумное, но, к сожалению, редко использую это знание.
- Ну скажем так, я работник фермерского хозяйства, - чуть важно ответил Николай.
- А я орнитолог из Москвы. Вчера прилетел в парк записывать голоса журавлей, но пока ни одного журавля не видел.
- Погода-то, видишь, чего делает? - туманно намекнул работник.
Чего делала погода я прекрасно видел. Но, что она делала не так, понять пока не мог. Было не по осеннему тепло, солнце ощутимо припекало, и ветер, шумевший в тополях, тоже был на удивление тёплый. Не найдя, что ответить, я только веско кивнул.
- С вечера - два дня циклон, а потом дожди, -пояснил Николай, ещё больше озадачив меня. Глядя на моё задумчивое лицо, он понял, что собеседник из меня никакой, и ловко завершил разговор:
- Ну ладно, ещё увидимся.
И вернулся к своему огороду. А я пошёл дальше смотреть, слушать и нюхать.
Циклон оказался тайфуном, пришедшим с Кореи и Китая. Ночью мне казалось, что ветер обрушит наш крепкий дом. Дождь струями колотил по крыше и стенам. Утром у порога стояла вода, ручьи журчали по дорогам, и черёмуховый лес отражался в воде как в половодье. Но погода за пару дней наладилась, и потекли дни один интереснее другого. Я быстро научился распознавать позывки пеночек-зарничек и местных черноголовых гаичек, серых личинкоедов ни с кем не спутать, голубые сороки мне тоже были известны. Белоглазки оказались разнообразными на голоса и очень общительные. А вот в позывках овсянок я завяз крепко. Овсянок в списке парка 14 видов, и почти все они осенью цыкают! Я ухом понимаю, что «цыки» их разные, а уловить и тем более запомнить разницу не могу. А овсянок этих ещё и не видно, птицы тут вообще пуганные, а овсянки так просто - мыши. Прячутся в глубинах ивовых кустов и только цыкают. В общем овсянки это ад для орнитолога-биоакустика. Я так и представляю, как ему на страшном суде объявляют:
- А тебе навечно повелеваем разбираться в «цыках» овсянок!
Журавлей за несколько дней я видел всего несколько, да и далеко, да и они молчали. Лучше синица в микрофоне, чем журавль в небе, шутил я про себя. Но журавлей всё же хотелось. Каждый рассвет и закат я проводил на склоне перед болотами амурской поймы в надежде услышать крики японских или даурских журавлей. Закаты над болотами и озёрами были великолепны, а журавлей не было.
- Как же? - удивлялся Серёжа смотритель журавлиного питомника, - весь август вот тут за озером были японцы.
- А теперь там дальневосточные аисты, - отвечал я.
Наконец, один охотовед смущённый моей экипировкой и подлетевший на уазике проверять меня, рассказал, что за Духовским на полях на разливах после тайфуна держится куча журавлей.
- Каких? - спросил я
- Да разных!
И вот я за деревней Духовское, теперь мне надо найти поля со скошенным ячменём и разливы на них. А кругом соя. Оказывается соевые поля пахнут конфетами-батончиками. Сквозь стрекотание кузнечиков ветер доносит до меня далёкие-далёкие крики журавлей. Я волнуюсь, почти бегу туда. Но это километры. Запыхавшись, поднимаюсь на очередной холм, а там в ложбине синеет вода и по краю разлива чёрные точки, кучками и сплошным пятном. Это журавли! Чёрные журавли! До них километра два и записывать их пока бессмысленно, ещё и ветер поддувает. Но я их вижу и их много! Отдышавшись, начинаю подходить к ним. Где-то за километр, журавли начинают беспокоится, ближние группы перелетают подальше. Решаю остановится и записывать как есть. Журавли кричат, и всё же далеко. Но к ним подлетают новые стайки и некоторые прямо надо мной. Перед посадкой они долго кружат, покрикивают, и я конечно всё это записываю. Под голоса прилетевших большая стая поднимается от воды и рассаживается на поле по склону холма. Тут уж крику поднялось. Ну и хорошо, я медленно отхожу. Оглядываюсь в бинокль, птицы кормятся, кто-то отдыхает. GPS показывает до дому 9 километров напрямки, а мне идти полевыми дорогами по сторонам квадратов., так что ещё дальше. Но я доволен, а тут ещё и полярные овсянки подлетают, пролётные щёголи, большие улиты, фифи.
Я шёл и размышлял, как же люди странно устроены, они гонятся за впечатлениями на одинаковые пляжи тёплых морей или в одинаковые города. А рядом под боком под небесными сводами водят хороводы улетающие на юг журавли. И провожаю я их один, переполненный до краёв восторгом и светом. Ну хорошо, не совсем один, в других местах есть такие же, но как нас мало-то! А кроме журавлей есть ещё много всего чудесного в природе. Можно, например, устраивать соловьиные вечера, где-нибудь на полянке в Подмосковье расставлять стулья, рассаживать публику. Что бы публика шепталась тихо-тихо. И вот на закате «Тьють-тьють-тьють». А ещё можно организовать нюханье ландышей, а потом любки-ночной фиалки, обязательно в сумерках. И ещё полно всего…
Дома вечером при проверке оказалось, что записи сильно мешал ветер, да ещё из рекордера выпала одна важная кнопка, хорошо хоть не кнопка «пуск». Кнопку ту я кое-как починил скотчем. И на следующее утро опять был за Духовским. Журавлей там стало ещё больше. Больше двухсот в одном скоплении. Опять было солнечно и тепло, ветра было меньше, в полях звенели кузнечики на разные лады. И я провёл рядом с журавлями не меньше двух часов. А в середине дня уже полностью насытившись записью разнообразных вариантов криков. Уже отойдя на приличное от журавлей расстояние, я услышал их крики за спиной. Огромная стая летела мне вслед. Журавли прошли прямо надо мной, завернули и начали с криками кружить вокруг, с каждым кругом стая поднималась всё выше и выше в голубое небо, она изменялась, делилась на ниточки. Одни ниточки отрывались, другие наоборот вливались в стаю. Я стоял, задрав голову, с поднятым вверх микрофоном. Рекордер показывал, что непрерывная запись идёт уже 10 минут. А журавли всё кружили и поднимались выше и выше. Говорят, что журавли поднимаются так кругами, для долгого перелёта, когда собираются совершить дальний полёт на юг. И это было удивительное чувство - они улетали, водили хороводы и прощались с этими просторами до следующего года, а голоса их оставались со мной, сохраняясь на крохотной карте памяти.
Новая дорога! Что может быть лучше новой дороги в новом месте для такого бродяги как я? Что там за тем поворотом? Новые впечатления, новые птицы и цветы, новые запахи и конечно новые звуки. В своё первое после прилёта утро в Муравьёвском парке я шагаю по просёлочной дороге. Зрение у меня усилено очками и биноклем, для ушей имеются микрофон с параболой и наушники, а для носа…, хм для носа только носовой платок в кармане. Ну ничего справлюсь и с просто носом. Хотя несомненно запахи очень важны мне для восприятия места и времени. Каким-то образом они связанны с запоминанием счастливых моментов. Например, я точно знаю, что стоит мне уловить хоть крохотную нотку из запаха дезодоранта запомненного мной 30 лет назад, как у меня начинает кружиться голова и.... Ну ладно, об этом в следующий раз. Так вот в новой местности я остро воспринимаю запахи в первые дни, максимум неделю после приезда, а потом всё-таки привыкаешь и реагируешь только на самые резкие. Сейчас дорога пахла грушами. Видно, в этом году урожай груш. Я поднял одну небольшую круглую с зелёной обочины. Надкусил. Бяяя. Аромат гораздо лучше. Попробую наварить потом из груш компота. Черёмуха тоже ломилась от ягод от каждого куста веяло черёмуховыми ягодами, чуть-чуть похоже на подвяленную вишню. А вот черёмуха здесь вкусная - сладкая и не такая вяжущая как европейская. Но тоже главное не увлечься, а то язык всё равно одеревенеет. Тут я вышел к поляне с двумя домами и сельхозтехникой в бурьянах. В заросшем огороде дымил костёр из ботвы и копался в земле какой-то подкопчённый местный житель. Я помахал с дороги рукой. Он, увидев меня, замер, оперевшись на вилы, как старик на посох с известной картины. Потом воткнул вилы в землю, обтёр руки, подошёл ко мне и представился:
- Николай.
- Володя. Вы - фермер? - неловко продолжил я разговор. Я знаю, что глупые вопросы выскакивают у меня в голове первыми и нужно чуть-чуть подождать, пока родится что-то разумное, но, к сожалению, редко использую это знание.
- Ну скажем так, я работник фермерского хозяйства, - чуть важно ответил Николай.
- А я орнитолог из Москвы. Вчера прилетел в парк записывать голоса журавлей, но пока ни одного журавля не видел.
- Погода-то, видишь, чего делает? - туманно намекнул работник.
Чего делала погода я прекрасно видел. Но, что она делала не так, понять пока не мог. Было не по осеннему тепло, солнце ощутимо припекало, и ветер, шумевший в тополях, тоже был на удивление тёплый. Не найдя, что ответить, я только веско кивнул.
- С вечера - два дня циклон, а потом дожди, -пояснил Николай, ещё больше озадачив меня. Глядя на моё задумчивое лицо, он понял, что собеседник из меня никакой, и ловко завершил разговор:
- Ну ладно, ещё увидимся.
И вернулся к своему огороду. А я пошёл дальше смотреть, слушать и нюхать.
Циклон оказался тайфуном, пришедшим с Кореи и Китая. Ночью мне казалось, что ветер обрушит наш крепкий дом. Дождь струями колотил по крыше и стенам. Утром у порога стояла вода, ручьи журчали по дорогам, и черёмуховый лес отражался в воде как в половодье. Но погода за пару дней наладилась, и потекли дни один интереснее другого. Я быстро научился распознавать позывки пеночек-зарничек и местных черноголовых гаичек, серых личинкоедов ни с кем не спутать, голубые сороки мне тоже были известны. Белоглазки оказались разнообразными на голоса и очень общительные. А вот в позывках овсянок я завяз крепко. Овсянок в списке парка 14 видов, и почти все они осенью цыкают! Я ухом понимаю, что «цыки» их разные, а уловить и тем более запомнить разницу не могу. А овсянок этих ещё и не видно, птицы тут вообще пуганные, а овсянки так просто - мыши. Прячутся в глубинах ивовых кустов и только цыкают. В общем овсянки это ад для орнитолога-биоакустика. Я так и представляю, как ему на страшном суде объявляют:
- А тебе навечно повелеваем разбираться в «цыках» овсянок!
Журавлей за несколько дней я видел всего несколько, да и далеко, да и они молчали. Лучше синица в микрофоне, чем журавль в небе, шутил я про себя. Но журавлей всё же хотелось. Каждый рассвет и закат я проводил на склоне перед болотами амурской поймы в надежде услышать крики японских или даурских журавлей. Закаты над болотами и озёрами были великолепны, а журавлей не было.
- Как же? - удивлялся Серёжа смотритель журавлиного питомника, - весь август вот тут за озером были японцы.
- А теперь там дальневосточные аисты, - отвечал я.
Наконец, один охотовед смущённый моей экипировкой и подлетевший на уазике проверять меня, рассказал, что за Духовским на полях на разливах после тайфуна держится куча журавлей.
- Каких? - спросил я
- Да разных!
И вот я за деревней Духовское, теперь мне надо найти поля со скошенным ячменём и разливы на них. А кругом соя. Оказывается соевые поля пахнут конфетами-батончиками. Сквозь стрекотание кузнечиков ветер доносит до меня далёкие-далёкие крики журавлей. Я волнуюсь, почти бегу туда. Но это километры. Запыхавшись, поднимаюсь на очередной холм, а там в ложбине синеет вода и по краю разлива чёрные точки, кучками и сплошным пятном. Это журавли! Чёрные журавли! До них километра два и записывать их пока бессмысленно, ещё и ветер поддувает. Но я их вижу и их много! Отдышавшись, начинаю подходить к ним. Где-то за километр, журавли начинают беспокоится, ближние группы перелетают подальше. Решаю остановится и записывать как есть. Журавли кричат, и всё же далеко. Но к ним подлетают новые стайки и некоторые прямо надо мной. Перед посадкой они долго кружат, покрикивают, и я конечно всё это записываю. Под голоса прилетевших большая стая поднимается от воды и рассаживается на поле по склону холма. Тут уж крику поднялось. Ну и хорошо, я медленно отхожу. Оглядываюсь в бинокль, птицы кормятся, кто-то отдыхает. GPS показывает до дому 9 километров напрямки, а мне идти полевыми дорогами по сторонам квадратов., так что ещё дальше. Но я доволен, а тут ещё и полярные овсянки подлетают, пролётные щёголи, большие улиты, фифи.
Я шёл и размышлял, как же люди странно устроены, они гонятся за впечатлениями на одинаковые пляжи тёплых морей или в одинаковые города. А рядом под боком под небесными сводами водят хороводы улетающие на юг журавли. И провожаю я их один, переполненный до краёв восторгом и светом. Ну хорошо, не совсем один, в других местах есть такие же, но как нас мало-то! А кроме журавлей есть ещё много всего чудесного в природе. Можно, например, устраивать соловьиные вечера, где-нибудь на полянке в Подмосковье расставлять стулья, рассаживать публику. Что бы публика шепталась тихо-тихо. И вот на закате «Тьють-тьють-тьють». А ещё можно организовать нюханье ландышей, а потом любки-ночной фиалки, обязательно в сумерках. И ещё полно всего…
Дома вечером при проверке оказалось, что записи сильно мешал ветер, да ещё из рекордера выпала одна важная кнопка, хорошо хоть не кнопка «пуск». Кнопку ту я кое-как починил скотчем. И на следующее утро опять был за Духовским. Журавлей там стало ещё больше. Больше двухсот в одном скоплении. Опять было солнечно и тепло, ветра было меньше, в полях звенели кузнечики на разные лады. И я провёл рядом с журавлями не меньше двух часов. А в середине дня уже полностью насытившись записью разнообразных вариантов криков. Уже отойдя на приличное от журавлей расстояние, я услышал их крики за спиной. Огромная стая летела мне вслед. Журавли прошли прямо надо мной, завернули и начали с криками кружить вокруг, с каждым кругом стая поднималась всё выше и выше в голубое небо, она изменялась, делилась на ниточки. Одни ниточки отрывались, другие наоборот вливались в стаю. Я стоял, задрав голову, с поднятым вверх микрофоном. Рекордер показывал, что непрерывная запись идёт уже 10 минут. А журавли всё кружили и поднимались выше и выше. Говорят, что журавли поднимаются так кругами, для долгого перелёта, когда собираются совершить дальний полёт на юг. И это было удивительное чувство - они улетали, водили хороводы и прощались с этими просторами до следующего года, а голоса их оставались со мной, сохраняясь на крохотной карте памяти.