Пущинские дневники
Пущино,
16 октября 2014 года
Очень красивая в этом году у нас осень. Очень долго держатся листья на деревьях. Клёны с липами, правда, уже почти облетели, но берёзы и дубы - золотые, а какие оранжево-розовые вишни, я и не помню их никогда настолько яркими. Рябина у дома - огромный багровеющий шар, действительно огромный, выше второго этажа. Сегодня забирал Федьку из школы и у ворот почувствовал аромат прелой листвы американского клёна. Аромат знакомый, кисло-горьковатый. Я вдруг вспомнил, что у моей школы осенью точно также пахло опавшей листвой американских клёнов. Я остановился, казалось, что вот-вот я вспомню что-то важное и очень хорошее. Накатила непонятно откуда взявшаяся нежность к своим близким, к Федьке с ранцем, к этой осени, к этому сырому и холодному дню. Но так ничего и не вспомнилось, кроме такой же увядшей листвы, шуршащей у меня семилетнего под ногами. Ничего, кроме шороха листвы и её кисло-горького запаха.
16 октября 2014 года
Очень красивая в этом году у нас осень. Очень долго держатся листья на деревьях. Клёны с липами, правда, уже почти облетели, но берёзы и дубы - золотые, а какие оранжево-розовые вишни, я и не помню их никогда настолько яркими. Рябина у дома - огромный багровеющий шар, действительно огромный, выше второго этажа. Сегодня забирал Федьку из школы и у ворот почувствовал аромат прелой листвы американского клёна. Аромат знакомый, кисло-горьковатый. Я вдруг вспомнил, что у моей школы осенью точно также пахло опавшей листвой американских клёнов. Я остановился, казалось, что вот-вот я вспомню что-то важное и очень хорошее. Накатила непонятно откуда взявшаяся нежность к своим близким, к Федьке с ранцем, к этой осени, к этому сырому и холодному дню. Но так ничего и не вспомнилось, кроме такой же увядшей листвы, шуршащей у меня семилетнего под ногами. Ничего, кроме шороха листвы и её кисло-горького запаха.