Испанская поэзия: Хосе Агустин Гойтисоло
ДОМ, КОТОРОГО НЕТ
Говорят, это тоска, ностальгия.
Тоска по чему? - удивляется он. -
По жизни, расколотой надвое?
Заросшему саду? Смутным и страшным
годам? Брюкам мышиного цвета?
Только в детстве помнится ему праздник,
краткий и быстролетный.
Иногда во сне хочется продлить его надолго, может быть, навсегда.
Так нерадивый ученик, знай, мечтает о чем-то,
уставившись в угол.
Вечный страх потерять тех, кого любишь,
создал вот здесь, рядом,
неприметную дверцу,
открывающуюся внутрь,
но и за ней оказалась
лишь зябкая пустота,
эхо, говорящее его же словами,
веющее полузабытым испугом.
Он переходит из вчера в завтра,
словно одолевает крутой перевал,
воскрешая хижины и замки,
сметенные войной и ветрами,
забывая и путая дни,
в надежде остановить время раньше,
чем оно остановит его.
О нелепый, заблудший
нищий король! Озноб ночной непогоды
пробегает по твоей спине,
а ты все идешь и идешь от бездны к бездне,
высматривая во тьме далекий свет дома,
которого нет!
Перевод с испанского Натальи Ванханен
Хосе Агустин Гойтисоло относится к поэтическому поколению пятидесятых. Он вошел в литературу одновременно с Хайме Килем де Бьедмой, Кабальеро Бональдом, Хосе Вальверде и другими, непохожими друг на друга поэтами. Но одно у них было общим: все они - дети войны, у всех юность пришлась на годы окрепшего, мы бы выразились, «развитого» франкизма, поразительно смахивающего на наш застой. То же безудержное бахвальство по радио, те же цензурные кляпы и недоверие к интеллигенции, те же хитрые подмены в литературе: не то что до современников - до классиков-то не доберешься, так засыпаны они шелухой готовых - и обязательных! - толкований, так густо покрыты любезной системе позолотой. Но вот, из глубин безвременья, пробиваются живые человеческие голоса, и голос Хосе Гойтисоло - среди них. (Наталья Ванханен)
Говорят, это тоска, ностальгия.
Тоска по чему? - удивляется он. -
По жизни, расколотой надвое?
Заросшему саду? Смутным и страшным
годам? Брюкам мышиного цвета?
Только в детстве помнится ему праздник,
краткий и быстролетный.
Иногда во сне хочется продлить его надолго, может быть, навсегда.
Так нерадивый ученик, знай, мечтает о чем-то,
уставившись в угол.
Вечный страх потерять тех, кого любишь,
создал вот здесь, рядом,
неприметную дверцу,
открывающуюся внутрь,
но и за ней оказалась
лишь зябкая пустота,
эхо, говорящее его же словами,
веющее полузабытым испугом.
Он переходит из вчера в завтра,
словно одолевает крутой перевал,
воскрешая хижины и замки,
сметенные войной и ветрами,
забывая и путая дни,
в надежде остановить время раньше,
чем оно остановит его.
О нелепый, заблудший
нищий король! Озноб ночной непогоды
пробегает по твоей спине,
а ты все идешь и идешь от бездны к бездне,
высматривая во тьме далекий свет дома,
которого нет!
Перевод с испанского Натальи Ванханен
Хосе Агустин Гойтисоло относится к поэтическому поколению пятидесятых. Он вошел в литературу одновременно с Хайме Килем де Бьедмой, Кабальеро Бональдом, Хосе Вальверде и другими, непохожими друг на друга поэтами. Но одно у них было общим: все они - дети войны, у всех юность пришлась на годы окрепшего, мы бы выразились, «развитого» франкизма, поразительно смахивающего на наш застой. То же безудержное бахвальство по радио, те же цензурные кляпы и недоверие к интеллигенции, те же хитрые подмены в литературе: не то что до современников - до классиков-то не доберешься, так засыпаны они шелухой готовых - и обязательных! - толкований, так густо покрыты любезной системе позолотой. Но вот, из глубин безвременья, пробиваются живые человеческие голоса, и голос Хосе Гойтисоло - среди них. (Наталья Ванханен)