ПОЕЗДКА В СТОЛИЦУ ОТЕЧЕСТВЕННОГО ПСИХОАНАЛИЗА
Полдня я сегодня провел в Гатчине - небольшом городке в получасе езды от Санкт-Петербурга. Городке уютном, малоэтажном, до странности русском и до удивления советском. Знаменитом своей императорской резиденцией, созданной Павлом Первым (памятник которому стоит на плацу перед дворцом) и обжитой Александром Третьим, который любил этот дом, построенный прадедом, за уют и отсутствие пафосности. Именно в гатчинском парке ловил он рыбу в известном анекдоте: к нему на прием приехали послы всех европейских держав, а у него был самый клев. И тогда он произнес ту самую знаменитую фразу: «Европа может подождать, покуда русский царь ловит рыбу!».
А вот улицы в Гатчине все сугубо революционные: центральный проспект 25-октября, параллельные уму улицы Карла Маркса, Урицкого, Володарского и пр. Так вот, поплутав по городу и найдя нужную мне «контору» на пересечении Красной улицы и Революционного переулка, я вспомнил свои рассуждения о первом поколении российских революционеров и о той причине, по которой они привезли из эмиграции в поднятую ими на дыбы Россию наш психоанализ.
Вспомнил и то, что Гатчина в тот период именовалась - Троцк, т.е. увековечивала имя главного революционера и верховного покровителя российского психоанализа Льва Троцкого.
Того самого Троцкого, который приказал создать в Москве первый (и не последний ли?) в мире государственный Институт психоанализа. И начать при этом Институте (в специальном детском доме-лаборатории) эксперименты по созданию нового человека.
Если бы борьба за власть на постреволюционном олимпе завершилась иначе, Троцк вполне мог стать столицей советского психоанализа, где гремели бы конгрессы, проводилась бы учеба в Университете фрейдо-троцкизма, а подросшие питомцы сети детских домов-лабораторий делились бы опытом трансформации своей изначальной психоаналитичности в «общество нового типа».
Так я иронически фантазировал, пробираясь к своей цели по гатчинским сугробам.
Ну а серьезно обо всем этом я вот что написал в «Психоанализе психоанализа», в десятой главе этой книги, так и озаглавленной - «Психоанализ в России: история и перспективы». Почему бы себя не процитировать, тем более, что эта моя прошлогодняя книга уже стала библиографической редкостью.
«Психоанализ в нашу страну затащил не некий черт, хотя вполне возможно, что покровителя и пропагандиста психоанализа в послереволюционной России - Льва Троцкого - какое-то время и почитали за такового. И все же Троцкий и его соратники (среди которых по степени преданности идеям психоанализа можно особо выделить видного советского дипломата Адольфа Иоффе) не были чертями, они были «русскими европейцами», давно покинувшими Родину и проживавшими в Вене и в Цюрихе (!), которых революционный ураган вернул в Россию и вовлек в процесс ее модернизации. Сегодня мы с полной уверенностью можем сказать, что этим людям здесь было плохо, большинство из них, кстати, вернулись в Россию на мучение и смерть. Такова практически была вся т.н. «первая когорта» большевиков, по сути им самим нужна была психотерапевтическая помощь, запрос на которую они явным образом манифестировали своими утопическими проектами, выдававшими полное неприятие ими реальности и бегство от нее в мир бредовых фантазий.
Некоторые из них имели опыт личного психоанализа (чаще всего - с Адлером, жена которого была русской социал-демократкой), многие были наркоманами, многие, как тот же Иоффе, в итоге покончили жизнь самоубийством. Они возглавили огромную страну на резком переломе ее истории, взяли на себя ответственность за ее судьбу, но тем не менее, так же как и все остальные жители России они психически были травмированы произошедшими изменениями, им тоже было невыносимо переживать подобного рода резкий культурный перелом.
И они для себя и для своих детей избрали психоанализ как некую форму поддерживающих процедур. Я имею в виду знаменитый детский интернат «Пролетарская солидарность», где психоаналитическая работа проводилась с детьми советских вождей, в том числе и с сыном Сталина - Василием...
Так что все эти официальные разговоры о том, что в ермаковском детском доме-лаборатории будут нарабатывать методики для массового производства «новых людей», для которых советская реальность станет органичной средой обитания, все это было «в пользу бедных», во всех смыслах этого слова. Это было уникальное детское дошкольное заведение, куда принимали только детей членов политбюро и народных комиссаров, для того, чтобы им была обеспечена, по фрейдовской формулировке, некая «психоаналитическая прививка», связанная с минимальной аутоагрессией (ослаблением репрессивности Супер-Эго), чтобы уберечь их от того кошмара, от того бегства в алкоголизм и наркоманию, от различного рода сексуальных срывов, которые переживали их отцы. Которые были неглупыми людьми, пожившими в «европах» и понимавшими, что существует средство, которое может им помочь и уберечь от подобного рода проблем их детей.
Только товарищ Сталин, не имевший опыта длительной эмиграции, так уж вышло, и неявно ненавидящий всех этих «понаехавших» с их импортными «заморочками», не понимал природы психоанализа и целей производной от последнего педологии. Он был выходцем из иной, альтернативной психоанализу духовной традиции (полный цикл профессионального православного образования - 11 лет обучения в церковном училище и православной семинарии), и он после своей окончательной победы в аппаратной борьбе за власть, после разгрома левой оппозиции и высылки из страны Троцкого, прекратил в стране психоаналитические эксперименты и «педологические извращения».
В принципе очень интересно было бы проследить еще и второе, условно говоря «юнгианское крыло», послереволюционной российской психологии бессознательного. Юнгианское, потому что, как вы знаете, часть большевистской эмиграции жила в Вене, то есть условно под эгидой Адлера и Фрейда, а вторая (лидером которой был как раз Ульянов-Ленин) жила в Швейцарии, в основном - в Цюрихе, соприкасаясь с юнгианской школой глубинной психологии. Там также могли быть те или иные контакты, но пока что они четко не выявлены и эта тема ждет своего исследователя. По крайней мере нам очевидно, что духовный настрой Ленина и его ближайших конфидентов Зиновьева и Каменева был далек от психоанализа и весьма близок к юнгианству (а Сталина вообще я как-то недавно назвал «стихийным юнгианцем»). И всю эту группу немцы организованно привезли в Россию в апреле 1917 года именно из Цюриха.
Серьезным поводом для размышлений для нас является и тот факт, что психоанализ в послереволюционный период (а мы с вами сегодня в России также переживаем некое подобие «постреволюционной ситуации») работал с элитой, но только до строго определенного периода. А именно - он работал с «новой» элитой пока она, эта элита, была чужеродна той системе, которую она сама же и создавала. Любая революция убивает своих детей - это очень глубокая истина, сказанная кем-то на гильотине, по-моему - Дантоном.
Ведь что такое революция? Революция - это кратковременный допуск массы к отреагированию всех зажатых в ней и перманентно подавляемых агрессивных (деструктивных) импульсов, кратковременный ее переход в режим принципа удовольствия, сбрасывание «цепей» в виде культурных запретов и цивилизационных ритуалов самонаказания, прежде всего - религиозных и трудовых ритуалов. Любой допуск к принципу удовольствия ведет к тому, что жизнь превращается в праздник, отреагируются первичные позывы, прежде всего - деструктивные, связанные с выплеском вовне зажатой социальными запретами энергии Танатоса. Вместо того, чтобы питать Супер-Эго, как интрапсихического агента культуры, эта энергетика выплескивается наружу, проявляется в виде ничем не сдерживаемого насилия.
Таким людям потребен психоанализ для того, чтобы вернуться в «человеческое состояние» и восстановить, говоря адлеровской терминологией, «социальное чувство». И такой стране нужен психоанализ для того, чтобы выйти из состояния хаоса и вернуться к отыгрыванию социального мифа как такового, подключиться к нему и выстроить систему власти как органичных детско-родительских отношений.
Так вот, теперь о главном. Послушайте и подумайте над этим итоговым опытом развертывания психоанализа в постреволюционной России (т.е. в такой же, повторяю, как и сегодня). Дело в том, что исчезновение психоанализа с культурного поля, выдавливание его из системы образования и психотерапевтической практики совпало с окончанием в России революционных преобразований, завершением периода гражданских столкновений и идейных дискуссий.
И я не думаю, что речь тут идет о простом совпадении. Как только постреволюционная динамика завершается, как только страна стабилизируется, обретая идентичность и формируя модель будущего как основу идеологии, психоанализ превращается в нечто не просто излишнее, а в нечто опасное и подлежащее уничтожению. По крайней мере - уничтожению в виде социокультурного проекта, в виде поддерживающего мифа, в виде своего рода «эрзац-идеологии». Мавр сделал свое дело, мавр может уходить. А когорта послереволюционных психоаналитиков, которых, кстати, персонально никто не репрессировал, может заняться чем-то более полезным и интересным: нейропсихологией, как Александр Лурия, историей, как Милица Нечкина, или освоением северного морского пути, как Отто Шмидт. Все они прославятся, станут академиками, но о своем психоаналитическом прошлом им придется забыть…».
Copyright © Медведев В.А. 2019 Все права защищены