Апрельские син-тезисы
- на пути к языку Сверхмодерна - в интерпретационно-конфликтологическом противо-ходе к
отчуждающей одномерностиПод развернутым красным знаменем
Вышли мы на дорогу свою,
И суровое наше сознание
Диктовало пути бытию.
(Б. Слуцкий. Газеты)
Тезисное. Для того чтобы суровое наше сознание диктовало пути бытию, необходимо
Анти-тезисное. Бытийно-исторический выход, осуществленный под развернутым красным знаменем, был недостаточно осознан как дорога своя.
А это значит, что
язык в его историософско-метафизических возможностях, как основание действительности политико-идеологической и публично-политической коммуникации, которая (не) выражает действительность общественных отношений в их миро-проектной пред-структурированности, укореняющей их в идентичностной и сущностной определенности исторического бытия коллективного субъекта.
Тогда так.
К возможности Синтеза. Перефразируя приведенные вначале строки стихотворения, проблему можно сформулировать так:
_суровая наша публичность диктовала пути языку_.
Тогда путь решения проблемы, в своих ключевых чертах, выглядит следующим образом.
Сначала, ещё антитезисное.
Публичное пространство структурировано в соответствии с корпоративными интересами и ролевыми идентичностями. Публично-политическая коммуникация является концентрированным выражением присутствующего здесь прагматического формата общественных отношений. И самый концентрат этого выражения присутствует во взаимных и само- идентификациях, максимально суровых в своем отрицании доверия, свято место которого наполняется фобиями, ненавистью, агрессией и т.п. Этими идентификациями общественное сознание запирается от полноценной возможности определяться общественным бытием (о том, как это проявляется в сегодняшней общественно-исторической действительности и какова историософско-метафизическая подоплека этого, см. цикл _Июльские антитезисы_).
Однако, политика, будучи искусством возможного, содержит в себе способность сочетать корпоративно-прагматический формат с идейно-коллективистским. Это роднит политику с философией, при том, что политика и философия неизбывно находятся по отношению друг к другу в тезисно-антитезисной оппозиции.
Философия анти-прагматична и анти-корпоративна. Это делает её ближе к идентичностной и сущностной определенности исторического бытия коллективного субъекта. Благодаря этому, в философии присутствует возможность сделать логос политической идео-логии мостом между идеей и делом. В этом сказывается сущностное свойство логоса - собирать воедино.
Однако, на новом (=сверхновейшем) этапе, философия должна обрести чуткость к культурно-идентичностным контр-позициям в понимании сущности всего того, что становится предметом философского мышления: языка, вещей, мира и т.д. Но прежде всего - в понимании сущности человека.
Так, метафизически предельные основания в понимании человека, для западного мышления, оказываются таким "слишком человеческим", которое либо "сверх-", либо "недо-"; а для русской мысли - "слишком широким - я бы сузил".
Чтобы уловить тонкую грань между этими фундаментальными различиями, и чтобы обрести ту пред-взятость относительно целого бытия человека, в которой обретается способность _соразмерно_ представлять человеческую сущность в её возможности и действительности, а т.ж. способность мыслить наличествующий и бытийственный планы этих возможности/действительности, для всего этого логос философии должен быть настроен в своей способности _мерами разъединяя, мерами собирать_.
В этом смысле, что касается сущности языка, идентичностная демаркация западного и русского мышления заключается в различии, соответственно, слова о вещах vs. слова о деле. Собственно, в этом суть различия эссенциального наличествования vs. энергийного бытийствования. Запад исторически последовательно ушёл от второго, чтобы ныне отрицать первое. Отсюда невменяемость, как результат сущностного ничтожения и исторического небытийствования.
Ввиду этого, логосное разъединение должно начинаться с того, что и сама разъединяющая способность логоса имеет двоякое значение, подразумевающее два прямо противоположно направленных пути мышления. Т.е., помимо направления, обозначенного здесь (см. выше - тезисы), есть то, которое связано с состоянием Постмодерн (_после_ Модерна) и постмодернистским представлением об этом состоянии, как о "фатально-безальтернативном", с дальнейшей деконструтивистской работой по типу "разобрать на запчасти и сказать, что так и было".
В любом случае, стихия философской мысли - полемическое, слишком полемическое!
Путь философской мысли есть архиполемическое движение вопрошающего приуготовления к тому, чтобы в мгновение ока засвидетельствовать присутствие человеческого и отчуждение от него в конкретных действиях, - как практических решениях и актах, так и в актах коммуникативных и присутствующих в них концептуальных решениях. Причем, само такое свидетельствование, скорее, останется напрямую не проартикулированным и лишь косвенно указывающим на то, что, высветившись как мгновенно-очно явленное, тут же сокрылось иными возможностями понимания. (См. о мгновенно-очной ставке с Судьбой - в цикле _Любить, чтобы понять_).
Древне-греческое определение человека как ζωον λόγον έχον - существо, речь имеющее. Или даже так - существо, сказать имеющее. Неустаревающая суть этого определения, - в противоположность его латинским перетолкованиям в animal rationale (разумное животное), - эта суть заключается в следующем.
Насколько человек, осуществляя себя в миро-проектирующем бытийствовании, имеет быть к (к бытию всякого сущего, - см. там же п.3.3.2.), настолько он имеет сказать так, чтобы явить истинное. Явить его как смысловое единство из жизненно-исторического мира - сквозь неизбывную двусмысленность публичного пространства, которое разъединяет посредством смысловых суррогатов, поставляемых из корпоративно-эгоистических мирков.
Являть истинное так, обеспечивая тем самым противоход к сущностной ничтожности человека, историческому небытийствованию и коммуникативной невменяемости.
Идейно-концептуальное обеспечение такого противохода осуществляется в сложении нового большого рассказа под новый большой проект развития человека и мира по восходящей. И это является действительно безальтернативным, ибо возможность развития заключена в восхождении.
В контексте так формируемого мета-нарратива, основной вопрос философии предстаёт как _вопрос о возможности вопрошать, чтобы мыслить_.
К тому, что наиболее ёмко в этом ключе говорилось ранее (см. фрагмент - о способности мышления к остранению/объятию/проникновению/соприсутствию), добавим следующее, столь же ёмкое.
отчуждающей одномерностиПод развернутым красным знаменем
Вышли мы на дорогу свою,
И суровое наше сознание
Диктовало пути бытию.
(Б. Слуцкий. Газеты)
Тезисное. Для того чтобы суровое наше сознание диктовало пути бытию, необходимо
- вопрошать о бытии, внимая его путям как своим историческим Судьбе и Предназначению;
и вопрошая так, - обретать язык как логос, удостоверяющий смыслы, которые усматриваются как возможности следования бытийно-историческими путями, и благодаря этому, становятся смыслами большого идео-логического рассказа, диктующего большой миро-проект;
в этой диктовке - сознание определяется бытием так, что наличное состояние этого бытия, помещаясь в миро-проектный контекст возможного в этом бытии, тем самым удостоверяется в том должном, которое востребует изменения этого состояния;
в этой связи, - сознание свидетельствуется как наше - укорененное в общественных отношениях, как в том, в чём проявляется (должна проявляться) сущность человека и идентичность народа;
- сопротивление наличного общественного бытия этому своему должному делает общественное сознание суровым.
Анти-тезисное. Бытийно-исторический выход, осуществленный под развернутым красным знаменем, был недостаточно осознан как дорога своя.
А это значит, что
- сознание не было настолько суровым, чтобы
- действительно укорениться в общественных отношениях, дав проявиться в них сущности человека и идентичности народа, что в свою очередь говорит о
- недостаточной определенности сознания бытием, соответственно, о недостаточной способности определять миро-проектной возможностью наличную действительность, удостоверяя в ней должное, потому что
- смыслы идео-логического рассказа не стали таким концептуальным решением, в котором они были бы отчетливо пред-усмотрены как возможности, заключающие в себе
- исторические Судьбу и Предназначение в том целом, какое может быть осмыслено из вопрошающего внятия путям Бытия как такового.
язык в его историософско-метафизических возможностях, как основание действительности политико-идеологической и публично-политической коммуникации, которая (не) выражает действительность общественных отношений в их миро-проектной пред-структурированности, укореняющей их в идентичностной и сущностной определенности исторического бытия коллективного субъекта.
Тогда так.
К возможности Синтеза. Перефразируя приведенные вначале строки стихотворения, проблему можно сформулировать так:
_суровая наша публичность диктовала пути языку_.
Тогда путь решения проблемы, в своих ключевых чертах, выглядит следующим образом.
Сначала, ещё антитезисное.
Публичное пространство структурировано в соответствии с корпоративными интересами и ролевыми идентичностями. Публично-политическая коммуникация является концентрированным выражением присутствующего здесь прагматического формата общественных отношений. И самый концентрат этого выражения присутствует во взаимных и само- идентификациях, максимально суровых в своем отрицании доверия, свято место которого наполняется фобиями, ненавистью, агрессией и т.п. Этими идентификациями общественное сознание запирается от полноценной возможности определяться общественным бытием (о том, как это проявляется в сегодняшней общественно-исторической действительности и какова историософско-метафизическая подоплека этого, см. цикл _Июльские антитезисы_).
Однако, политика, будучи искусством возможного, содержит в себе способность сочетать корпоративно-прагматический формат с идейно-коллективистским. Это роднит политику с философией, при том, что политика и философия неизбывно находятся по отношению друг к другу в тезисно-антитезисной оппозиции.
Философия анти-прагматична и анти-корпоративна. Это делает её ближе к идентичностной и сущностной определенности исторического бытия коллективного субъекта. Благодаря этому, в философии присутствует возможность сделать логос политической идео-логии мостом между идеей и делом. В этом сказывается сущностное свойство логоса - собирать воедино.
Однако, на новом (=сверхновейшем) этапе, философия должна обрести чуткость к культурно-идентичностным контр-позициям в понимании сущности всего того, что становится предметом философского мышления: языка, вещей, мира и т.д. Но прежде всего - в понимании сущности человека.
Так, метафизически предельные основания в понимании человека, для западного мышления, оказываются таким "слишком человеческим", которое либо "сверх-", либо "недо-"; а для русской мысли - "слишком широким - я бы сузил".
Чтобы уловить тонкую грань между этими фундаментальными различиями, и чтобы обрести ту пред-взятость относительно целого бытия человека, в которой обретается способность _соразмерно_ представлять человеческую сущность в её возможности и действительности, а т.ж. способность мыслить наличествующий и бытийственный планы этих возможности/действительности, для всего этого логос философии должен быть настроен в своей способности _мерами разъединяя, мерами собирать_.
В этом смысле, что касается сущности языка, идентичностная демаркация западного и русского мышления заключается в различии, соответственно, слова о вещах vs. слова о деле. Собственно, в этом суть различия эссенциального наличествования vs. энергийного бытийствования. Запад исторически последовательно ушёл от второго, чтобы ныне отрицать первое. Отсюда невменяемость, как результат сущностного ничтожения и исторического небытийствования.
Ввиду этого, логосное разъединение должно начинаться с того, что и сама разъединяющая способность логоса имеет двоякое значение, подразумевающее два прямо противоположно направленных пути мышления. Т.е., помимо направления, обозначенного здесь (см. выше - тезисы), есть то, которое связано с состоянием Постмодерн (_после_ Модерна) и постмодернистским представлением об этом состоянии, как о "фатально-безальтернативном", с дальнейшей деконструтивистской работой по типу "разобрать на запчасти и сказать, что так и было".
В любом случае, стихия философской мысли - полемическое, слишком полемическое!
Путь философской мысли есть архиполемическое движение вопрошающего приуготовления к тому, чтобы в мгновение ока засвидетельствовать присутствие человеческого и отчуждение от него в конкретных действиях, - как практических решениях и актах, так и в актах коммуникативных и присутствующих в них концептуальных решениях. Причем, само такое свидетельствование, скорее, останется напрямую не проартикулированным и лишь косвенно указывающим на то, что, высветившись как мгновенно-очно явленное, тут же сокрылось иными возможностями понимания. (См. о мгновенно-очной ставке с Судьбой - в цикле _Любить, чтобы понять_).
Древне-греческое определение человека как ζωον λόγον έχον - существо, речь имеющее. Или даже так - существо, сказать имеющее. Неустаревающая суть этого определения, - в противоположность его латинским перетолкованиям в animal rationale (разумное животное), - эта суть заключается в следующем.
Насколько человек, осуществляя себя в миро-проектирующем бытийствовании, имеет быть к (к бытию всякого сущего, - см. там же п.3.3.2.), настолько он имеет сказать так, чтобы явить истинное. Явить его как смысловое единство из жизненно-исторического мира - сквозь неизбывную двусмысленность публичного пространства, которое разъединяет посредством смысловых суррогатов, поставляемых из корпоративно-эгоистических мирков.
Являть истинное так, обеспечивая тем самым противоход к сущностной ничтожности человека, историческому небытийствованию и коммуникативной невменяемости.
Идейно-концептуальное обеспечение такого противохода осуществляется в сложении нового большого рассказа под новый большой проект развития человека и мира по восходящей. И это является действительно безальтернативным, ибо возможность развития заключена в восхождении.
В контексте так формируемого мета-нарратива, основной вопрос философии предстаёт как _вопрос о возможности вопрошать, чтобы мыслить_.
К тому, что наиболее ёмко в этом ключе говорилось ранее (см. фрагмент - о способности мышления к остранению/объятию/проникновению/соприсутствию), добавим следующее, столь же ёмкое.
- Мыслить, значит, со-мыслить чему-то, как востребующему этого со-мыслящего вмешательства. Востребующее, коль скоро оно таково, оно должно, как говорится, "вынести мозг" со-мыслящему, - а именно, вывести его в миро-проектирующее отношение к реальности. Это условие того, чтобы вопрошание, вообще, началось.
В то же время со-мыслимое сопротивляется тому, чтобы ему вопрошали-сомыслили. Поэтому, "вынесенный мозг" должно "взорвать". И это к слову о том, о чём говорилось выше - в словах об архиполемической стихии и пути философской мысли. Логосная сборка мысли будет возможна, если обладающий логосом приуготовится к мгновенно-очной ставке с Судьбой. - Мыслить, значит, со-мыслить с кем-то. Да, "вынес/взорвал мозг" себе - помоги товарищу. Ибо истина дороже!
Со-мыслить с кем-то можно только со-присутствуя ему, и с ним - миру. Соответственно, бытийно-историческая суть тезиса общественное бытие определяет общественное сознание заключается в том, что _самоосознали себя - помогите бытию_. При этом, насколько суровыми надо быть к самим себе, настолько чуткими, заботливыми, трепетными надо становиться в своём отношении к бытию! - Итого. Мыслить, значит, со-мыслить чему-то совместно с другими, а именно, всем миром со-присутствуя миру, востребующему своего изменения. При этом мир будет сопротивляться попыткам его изменить до тех пор, пока логос не собран, сосредоточившись на идее и соединив её с делом.