Больше всех надо
Наталья Самовер
«Тебе, что, больше всех надо?» - эту реплику много раз слышал любой активист, будь он защитник природы, гражданских прав или как мы - культурного наследия. Вопрос, конечно, риторический. Вопрошающий не ждет ответа. Ему кажется, что он здорово тебя уел. «Тебе больше всех надо, значит ты ставишь себя выше нас, да? Ты кем себя вообразил? Смотри, от коллектива отрываешься…» А почему бы не выслушать ответ? Тем более, что ответ прост: «Да! Мне больше всех надо».
Коллектив жует, уставясь в свою тарелку, а ты вертишь головой по сторонам. Коллектив на боковую, а ты на баррикаду. Коллектив в едином порыве, а у тебя всё не как у людей. Ты воображаешь, что действуешь ради общего блага, но кто-нибудь от имени коллектива непременно сообщит тебе, что коллектив тебя об этом не просил.
И откуда только берутся при таких условиях гражданские активисты? А их, между тем, все больше, и не похоже, чтобы их беспокоило то, что они оторвались от коллектива.
Кто же эти люди, и почему на них не действуют заклинания, призванные обращать в камень все живое? Откуда они взялись? Почему у них легко получается то, о чем и помыслить нельзя было пять-десять лет назад?
Я каждый день вижу вокруг себя таких людей и привыкла к ним. К хорошему быстро привыкаешь. Они молоды. Кто бы мог подумать, что занудная материя краеведения вдруг окажется на гребне молодежной интеллектуальной моды? Впрочем, мода быстротечна, а интерес к истории, жизни и красоте родного города не ослабевает уже который год. Прогулки по нетуристическим уголкам, где живет подлинный дух места, умные лекции, собирающие залы, уличные праздники, открытые для всех, - всё это легко превращается в пикеты и митинги, в скрупулезную работу с документами, а если ничего другого не остается, то и в защиту погибающих памятников собственным телом. Словари не поспевают за жизнью; в них еще нет понятия «градозащитное движение» , но оно само уже пустило корни в интернете и стало частью культурной и общественной жизни многих крупных городов. Люди, примыкающие к нему, называют себя градозащитниками.
Молодые, образованные, повидавшие мир горожане - они могли бы уехать в другие, более благоустроенные страны, переселиться в чистые, комфортные, пусть и чужие, города. Могли бы, но не хотят. Не бабью любовь-жалость, а мужественную любовь-ответственность питают они к своей Родине. В них пробуждается настоящее историческое сознание - сильное, живое и творческое, не имеющее ничего общего со стариковским пугливым консерватизмом. Они ощущают себя срединным звеном в цепи, которая тянется из прошлого в будущее, и задумываются над тем, как передать по эстафете то, что досталось им от предыдущих поколений. Им, индивидуалистам, выросшим при частной собственности, легко дается понимание общественного блага; для них естественно волонтёрство и самопожертвование ради сохранения того, что является общим достоянием. Они, прагматики - иной раз до цинизма, - нечужды идеалистических мотиваций и не видят в этом противоречия. Они преисполнены внутренней силы и правоты и потому бесстрашны. Иметь принципы для них не роскошь, а условие существования. Они - дети индиго нашего растерянного, усталого, измученного недоверием общества. Каждый из них знает, что нужно лично ему. Им действительно нужно гораздо больше, чем отдельному полипу из тех, что образуют коралловый риф кондового советского коллектива. Когда они объединяются, их союз становится союзом свободных людей. Иногда они терпят поражение, но они непобедимы как явление природы.
Они - мои товарищи. С ними совсем не легко, но я не променяю их и на целый пруд премудрых пескарей, твердо знающих, чего и сколько человеку надо.
опубликовано Sex and the City. 2011, сентябрь
«Тебе, что, больше всех надо?» - эту реплику много раз слышал любой активист, будь он защитник природы, гражданских прав или как мы - культурного наследия. Вопрос, конечно, риторический. Вопрошающий не ждет ответа. Ему кажется, что он здорово тебя уел. «Тебе больше всех надо, значит ты ставишь себя выше нас, да? Ты кем себя вообразил? Смотри, от коллектива отрываешься…» А почему бы не выслушать ответ? Тем более, что ответ прост: «Да! Мне больше всех надо».
Коллектив жует, уставясь в свою тарелку, а ты вертишь головой по сторонам. Коллектив на боковую, а ты на баррикаду. Коллектив в едином порыве, а у тебя всё не как у людей. Ты воображаешь, что действуешь ради общего блага, но кто-нибудь от имени коллектива непременно сообщит тебе, что коллектив тебя об этом не просил.
И откуда только берутся при таких условиях гражданские активисты? А их, между тем, все больше, и не похоже, чтобы их беспокоило то, что они оторвались от коллектива.
Кто же эти люди, и почему на них не действуют заклинания, призванные обращать в камень все живое? Откуда они взялись? Почему у них легко получается то, о чем и помыслить нельзя было пять-десять лет назад?
Я каждый день вижу вокруг себя таких людей и привыкла к ним. К хорошему быстро привыкаешь. Они молоды. Кто бы мог подумать, что занудная материя краеведения вдруг окажется на гребне молодежной интеллектуальной моды? Впрочем, мода быстротечна, а интерес к истории, жизни и красоте родного города не ослабевает уже который год. Прогулки по нетуристическим уголкам, где живет подлинный дух места, умные лекции, собирающие залы, уличные праздники, открытые для всех, - всё это легко превращается в пикеты и митинги, в скрупулезную работу с документами, а если ничего другого не остается, то и в защиту погибающих памятников собственным телом. Словари не поспевают за жизнью; в них еще нет понятия «градозащитное движение» , но оно само уже пустило корни в интернете и стало частью культурной и общественной жизни многих крупных городов. Люди, примыкающие к нему, называют себя градозащитниками.
Молодые, образованные, повидавшие мир горожане - они могли бы уехать в другие, более благоустроенные страны, переселиться в чистые, комфортные, пусть и чужие, города. Могли бы, но не хотят. Не бабью любовь-жалость, а мужественную любовь-ответственность питают они к своей Родине. В них пробуждается настоящее историческое сознание - сильное, живое и творческое, не имеющее ничего общего со стариковским пугливым консерватизмом. Они ощущают себя срединным звеном в цепи, которая тянется из прошлого в будущее, и задумываются над тем, как передать по эстафете то, что досталось им от предыдущих поколений. Им, индивидуалистам, выросшим при частной собственности, легко дается понимание общественного блага; для них естественно волонтёрство и самопожертвование ради сохранения того, что является общим достоянием. Они, прагматики - иной раз до цинизма, - нечужды идеалистических мотиваций и не видят в этом противоречия. Они преисполнены внутренней силы и правоты и потому бесстрашны. Иметь принципы для них не роскошь, а условие существования. Они - дети индиго нашего растерянного, усталого, измученного недоверием общества. Каждый из них знает, что нужно лично ему. Им действительно нужно гораздо больше, чем отдельному полипу из тех, что образуют коралловый риф кондового советского коллектива. Когда они объединяются, их союз становится союзом свободных людей. Иногда они терпят поражение, но они непобедимы как явление природы.
Они - мои товарищи. С ними совсем не легко, но я не променяю их и на целый пруд премудрых пескарей, твердо знающих, чего и сколько человеку надо.
опубликовано Sex and the City. 2011, сентябрь