К ловле жемчуга. Проблемы погружения и мы
Данный текст являет собою ещё одно приложение к той части "Трёх Парок", где рассматривается канун Первого Кризиса - и в значительной мере развивает темы, поднятые в "Марсианине-1979".
Мой стих "К ловле жемчуга" датирован 13 ноября 1980, что соответствует завершению работы, писался же наверно несколько дней - и это дни уже вполне начавшегося кризиса. Разбирая тему преддверия кризиса в ракурсе доступа к внутреннему божеству / к творческим силам для погружения в глубины внутренней вселенной, я пришёл к выводу, что не стоит пытаться втиснуть этот стих в общий панорамный обзор периода - наоборот, имеет смысл говорить о нём отдельно.
Для начала сам стих, затем - толкования и размышления.
* * *
К ловле жемчуга
Ищите, и обрящете. (Мф 7:7-8)
Как последний день, этот день хорош.
На само Творенье рассвет похож.
Океан лениво шуршит.
Моя чёрная лодка скользит одна,
А под ней - безмолвная глубина,
Словно бездна моей души.
Настаёт пора, и я вниз гляжу.
Я в тоске своей весло отложу
И метнусь головой вперёд;
И меня объемлет величье тьмы,
Что с ревнивой таинственностью тюрьмы
Узнавать себя не даёт.
Меня снова и снова швыряет ввысь.
Посиневшие пальцы в борта впились,
И к закату клонится день.
Задыхаясь вдрожь, вспоминаю час,
Когда Он промолвил: Сделаю вас
Ловцами не рыб, но людей.
Но придёт мой миг, и в морском дыму
Я вслепую дотронусь, и вдруг пойму:
Всё, что найдено - всё навек!
И тогда из бесформенной черноты
Ослепляюще-ясно глянут черты,
И затем - стремительно вверх.
По бессильным плечам стекает вода.
Я теперь нескоро приду сюда.
Стану путать добро и зло.
Забывая надолго свой путь ко дну,
Я губами, рыдая, ловлю волну,
И почти роняю весло.
13 ноября 1980
* * *
Про что тут вообще? - про одиночное погружение, погружение без партнёра.
Притом не произвольное погружение, когда все просторы настежь, любая дорога твоя -
а такое, когда знаешь, что именно ищешь, но оно глубоко, не видно издали, не знаешь где -
и вместе с тем точно знаешь, что оно там есть;
главное не отчаиваться, а приложить все силы - все, сколько их ни на есть! -
и найдёшь, пусть не сразу - но найдёшь непременно.
Что касается конкретики, то в стихе просуммирован целый ряд ситуаций, когда я производил такой поиск - из них наиболее заметны (понятны/ видны мне с нынешнего ракурса) две: работа по восстановлению утраченного куска хроники, т.е. дневника нашей жизни на ЗА (весна 1980) и поиск в инфопространстве ЗА пеленга человека, о котором известно было лишь "абстрактно", без личного указания (осень 1980). Такого рода поиски лиц у меня уже были, но куда раньше, сейчас не могу вспомнить, кто тут ещё имелся в виду.
Моя специфика погружения. Последствия сверх-нагрузки
Я уже не раз говорил (напр. тут), что после драмы "Зеркала" у меня был сильно затруднён доступ к глубинам, что разрыв между мной-божеством и мной-ребёнком неосознаваемым образом напрягал меня, хоть я и мог восполнять нехватки через альтерру. На этапе меж Тихвином и Первым Кризисом я не был лишён доверия себе напрочь, восстановиться боль-мень успел ещё до Встречи, но необходимый доступ к божеству не вырос, не сформировался, зато через альтерру я имел доступ к божеству Таты и к общему лону - поэтому с одиночным погружением у меня обстояло своеобразно. В самом общем смысле можно сказать, что опора была не на мою личную связь с недрами, а на нашу связь с землёй сердца.
Разумеется, у меня бывало много чего вдохновенными накатами, но по преимуществу это было воспоминание-проживание свежепрожитого (в моментах-нюансах, которые хотелось прочувствовать более пристально), хотя порой накатами же бывало и новое, о котором я сообщал Тате, а не Тата мне. Довольно рано установилось так, что стабильным образом я производил погружение лишь по ходу моделирования - воедино сводя инфопакеты, ловил куда больше, чем было в них по отдельности, опираясь при этом на уже известное, на прочную-надёжную почву ЗА.
Работа по восстановлению утраченного куска хроники была неожиданной и крайне тяжёлой. По ходу скитаний у нас украли сумку, где в числе прочего была хроника, содержавшая инфу о событиях за огромный период (ноябрь 01 до ЧМ - февраль 01 по ЧМ = ноябрь 1978 - февраль 1980). Утрата такого инфо-массива грозила разрушить не только все наши планы, но и вообще контакт с ЗА (невозможно общаться с теми, о ком не помнишь важного) - поэтому нам пришлось немедля заняться восстановлением, фактически под угрозой жизни, и эта работа легла в основном на меня - что и не странно (ведь у Таты с памятью всегда были проблемы), и справедливо (ведь это я рисковал, что не смогу больше общаться с теми с кем общался в период "дырки" и значит останусь калекой, для меня это было реально смерти подобно - а Тата и так по жизни была диссоциантом, не впервой:)) Конечно, Тата помогала всем чем могла, мы вместе устраивали мозговые штурмы, она вспоминала детали на которые не мог обратить внимание я... - но таки основная нагрузка легла на меня, и у меня образовался нервный срыв, однако в итоге удалось перекрыть необходимый для дальнейшей жизни процент дырки - и, кроме того, эта работа внезапно дала мне прокачку куда более решительного одиночного погружения чем то что я практиковал обычно.
Это было, стало быть, весной 1980, затем было много важного в плане проявления латентной витальности, пробуждения творческой активности, в т.ч. внезапное волнительное погружение в мою жизнь-до-Таты, прикосновение к до-запретному, до-катастрофному миру детского всемогущества - а поздней осенью, когда всё убыстряясь понеслось к водопаду кризиса, меня торкнуло, и я взялся в погружении искать человека, погибшего в самый ранний период ОрТр, когда я собою-лично ещё не присутствовал, мою телесность держали другие, и параллельно я присваивал эту часть жизни, качая инфу отовсюду (вот это было вдохновенное погружение, ага:))
Поиск Трета. Личный список. Предчувствие Порога
Для порядка отмечу, что искомым лицом был Трет, о котором ещё не было здесь рассказано (Трет, Тритон, возн. 27 до ЧМ, ум. 6 мая 02 до ЧМ, ожив. 2 июня 01 по ЧМ = конец ноября 1980), следователь и заодно поэт, погибший по ходу наших весёлых приключений - Тата его совершенно не помнила, для неё упоминание о нём было лишь буквами на бумаге, а меня зацепило, мне захотелось его вычислить и оживить - так что я произвёл это самое погружение, впечатления от которого соединились в моём стихе со впечатлениями и от более ранних поисков, и от весенней работы по восстановлению хроники, через которую я прошёл фактически овердрайвом, умерев-и-ожив.
Поиск Трета я произвёл в начале ноября 1980 (когда мы со Старшим занимались людьми, тоже относящимися к раннему периоду ОрТр), стих об этом написал к 13 ноября, оживили мы Трета в конце ноября 1980 - после чего наступил уже полный абзац, связь с ЗА упала, мы с Татой вошли в кризис на всю зиму - а Трета, к счастью, подобрали-обогрели другие ребята, по совпадению тоже поэты, он остался с ними - и потом (уже после того как мы вышли из кризиса и вернулись на ЗА) их компания долго развлекала нас юмористическими стихами и карикатурами, сильно поддерживая тем самым нас морально (о, вот как раз пара таких карикатурок-то была у нас опубликована, хотя про авторов там ничего, увы!)
Для меня было очень важно погружение в юность, присвоение её заново. Заниматься людьми, относящимися к ранним периодам, мы начали уже довольно давно - с октября перед ЧМ / апреля 1978, но в ту пору это были крайне редкие, единичные случаи, а с весны 1980 мы занялись этим уже плотно, систематически. Здесь же отмечу, что мой личный список покойников (не только тех, кого убил я, но и часть тех, кого убили при мне - люди, которыми я хочу и буду заниматься, хочу их видеть, хочу помочь им устроиться в новой жизни) - существовал так примерно с середины означенного отрезка, к весне 1979 он точно уже оформился и даже был записан на специальный листок. К этому времени я уже остро ощущал, что это - важная, значимая часть меня.
(Отдельно отмечу контекст, в котором этот список возник, вслед за чем стали составляться уже более широкие списки погибших на ЗА, не мои-личные, а рабочие - заделы на формирование розысков. На том этапе, весной-летом 1979, жизнь в общем лоне позволила накопить столько ресурса и завершить столько гештальтов, что ощущение "у меня уже было то-то и то-то, теперь не страшно и умирать!" переплавилось в ""бессмертны все!", прожитое на Дворцовом мосту, над полыхающей закатом Невой. Острейшее счастье, простор, воля - в тот миг всё естество моё исповедало сплавленное "состоялось!" - моё личное "состоялось!", перехлестнувшее наконец-то за грань имеющегося сосуда, принятое как ликующее "состоялось!" вселенной: что состоялось, то уже есть - и не может быть отменено никогда." ( отсюда, там же - стихи Арсения Тарковского и Эмили Дикинсон, которые я вложил в тетрадь со списками покойников; это - третья глава ТрП, посвящённая Порогам.)
Хочу обратить внимание на специфику моего состояния вокруг погружения-поиска /написания стиха /оживления Трета. Я прекрасно помню как всем нутром ощущал, что реальность рушится - тает, плывёт, распадается на фрагменты, кружится водоворотом, нас несёт, разбивая о камни - и вместе с тем я так жарко, так жадно стремился найти этого человека, опространствить его-реального, увидеть его живым - что тут можно предположить два противоположных вектора сразу: то ли я рассчитывал присвоить эту часть меня и далее жить более полным, более целостным - то ли собирался закрыть последний бросающийся в глаза незакрытый гештальт и умереть. По ощущениям, которые я могу найти в памяти сейчас - да, я чувствовал одновременно и это, и то.
В любом случае очевидно, что я ощущал приближение очередного Порога - и вместе с тем временами проблёскивало головокружительное, крышесносное, пьянящее: будто это вираж, с которого я одним прыжком могу достигнуть желанного... - чего? - тогда не мог вербализовать, сейчас понимаю, что - восстановления полноты детского всемогущества, воссоединения-с-самим-собой-целиком.
Особо отмечу что это, на мой взгляд, вполне характерное предкризисное состояние: кажется что вот оно, вот сейчас, вот-вот!.. - за шаг до облома. И не в том дело, что-де "все надежды тщетны, всё мираж" - а в том, что как правило по ходу развития мы сперва видим нечто как бы совсем рядом, как с одной вершины другую - но реально между ними долина, и путь от одной к другой составляет спуск по склону + переход долины + подъём по склону - так что снова увидеть другую вершину, уже под ногами, можно будет лишь в очень далёком будущем.
Всемогущество на пределе усилий. Родитель Прикованный
Хорошо помню, что на том этапе у меня была кристальная уверенность, что уж если я понимаю чего ищу - то разыщу, вспомню непременно! - и это равно касалось того, что мною видено в подробностях, и того, что мною в подробностях не видено или не видено вообще, но имеется нить, ведущая мой поиск - и в том и в другом случае я был уверен в том, что рано или поздно вспомню / увижу / сложу, добуду необходимое.
В юные годы я не делал разницы между "увидеть то что видел" (помнил всё что считал важным и знал что могу вспомнить заново всё что забыл) и "увидеть чего не видел" (в смысле восприятия новых инфопакетов) - и в том и в другом случае погружался без страха, с полным доверием, хотя усилия порой приходилось прилагать зашкаливающие. В стихе точно описано и непомерное напряжение, и изматывающее повторение попыток (снова и снова вышвыривает, снова и снова ныряю), и доверие - то самое "состоялось!", о котором выше ("всё, что найдено - всё навек"). Результат погружения в полной мере надёжен: восстановленные из хаоса картины событий складываются в единое целое, лицо Трета выплывает из тьмы не-существования - реальное, живое лицо погибшего, тронутое печатью смерти, но вместе с тем полное будущей жизни - как лицо зачарованной спящей принцессы.
Ощущение, что принципиально я могу ВСЁ: до всего дотянусь, всё мне будет доступно, ничто не развалится на цветные квадратики при приближении, ничто не размоется, не рассыплется в прах - принципиально мне доступно ВСЁ, нужно лишь приложить усилия - много, много, много усилий! - и я достигну всего! -
это ощущение я осознаю сейчас как характерное в эпоху меж пред-Встречей и пред-кризисом 80-81 (точнее, именно что в эпоху пред Встречей, а затем уже в эпоху пред Первым Кризисом - а между тем и этим бывало по-разному, то более внятно, то более смутно) - ощущал себя так:
мне всё доступно, но я уверен, что добыть можно лишь на пределе усилия, лишь буквально вывернувшись наизнанку в напряге -
огромное доверие и опора на глубины - принципиально они мои, но практически отделены от меня-самого - плюс интуитивное понимание, что для выхода на волю из теснин, для преодоления разрыва меж мной-божеством и мной-ребёнком нужно сочетание двух движений навстречу друг другу, родительского и детского одновременно, и (вот главное!) что движение родителя зависит от моего движения -
я ныряю в бездну, я со своей лодкой до невозможности мал и одинок, но я делаю шаг -
бездна молчит, но отзывается тихим движением навстречу, и встреча свершается.
Я уже не раз писал о противоречии той поры: мы имели дело со всякой "мистикой" жизни ЗА, упорно воспринимая эти явления как "чудеса науки", и так же видели Конгрегацию - рационально трактуя её как "союз взрослых-равных", а по сути ощущая как детско-родительское лоно. Душа просила ощутить себя не равным-взрослым, а младенцем в объятиях - а разум, точнее защитные проги, не позволяли, и уровни реальности уплощались до не-затапливающего, не-ранящего.
Младенцем быть мне было нельзя! - даже в чёрной люльке на едва дышащей груди океана я не дитя, я - одинокий равный, я пришёл сделать то, что важно для нас обоих - для мироздания и для меня. При этом я не называю мироздание по имени, наш контакт по сути своей не диалогичен, бессловесен - я не могу увидеть образ родителя в лицо, это так же запрещено мне, как объявить себя младенцем.
И в довершение ко всему - образ тюрьмы, не дающей себя узнавать. Что это, про что это?!.. -
(для порядку пометив в скобках мотив "тайны Дома Трёх Парок, сокрытые от меня") -
с нынешнего ракурса скажу так:
Вот какой интересный вырисовывается образ родительского дома! -
нет, это не тот родитель, который держит ребёнка в тюрьме, образует собою тюрьму -
но это тот родитель, который сам уже скован, и всё то, что он может и хочет дать ребёнку - он не может поднести прямо, может лишь протянуть ему издали, молча - а ребёнок должен изо всех сил тянуться к прикованному родителю, если хочет получить!.. -
видится образ как у Микеланджело, только наоборот - из глубин вверх тянет руку Родитель, его рука почти соприкасается с рукой Ребёнка, уже нырнувшего в бездну -
это я, это Дом Трёх Парок, ушедший во тьму! -
при этом ближе виден бессильный безмолвный Папа Юра с его лейтмотивом "выживи!" -
а в глубине, во тьме, различимая лишь совсем издали -
горному кряжу подобная фигура Бабушки.
Бабушка стала терять могущество и мир стал становиться ненадёжным ещё до Зеркала - но мне удавалось не замечать этого (или замечать не как катастрофическое), потому что у меня уже была база принятия, ткскть "Образ Бабушки" внутри меня - а после Зеркала меня вообще разбило в осколки, а когда собрался из них - уже видел их всех в равном-себя-предавшем-положении (символичный каламбур: Образ Бабушки, сменяющийся Образом Бабочки - сиротство/ война-против-всего-света). Мне уже было не вычленить Бабушку из "них всех" - память о том, насколько она была важна, померкла, я оказался один-скелетик на снежной равнине - можно сказать, не мог простить ей, что она утратила могущество и бросила меня одного, и забыл её - что она значила для меня, забыл!..
Я всегда знал, что меня безусловно ранит специфическая фигура - старый и дитя, старый отдаёт себя ребёнку и сходит во тьму, и меж ними образуется пропасть, они оказываются разделены как существа разных вселенных - и лишь много, много лет спустя дитя сможет вспомнить, что между ними было, сможет вырастить мост -
я всегда знал что это моя всегдашняя боль - но лишь на последнем этапе для меня открылось, что это про Бабушку! - то, о чём пишу в конце книги "Три Парки" (выложу рано или поздно!) -
что картина раннего детства оказалась от меня сокрыта, что я вспомнил счастье всемогущества-вместе-с-Бабушкой лишь когда уже стал про детство писать - кружной путь, не случайный, закономерный! -
у меня сложилось по ходу создания текста "Трёх Парок", и сейчас проживаю по новой.
Обретя вместе с Татой доступ к земле сердца, проживая всё что душе угодно через неё, я сперва не испытывал никаких затруднений - но по мере созревания в общем яйце, когда накопилось довольно ресурса, я стал всё более внятно испытывать обиду, боль и стыд, о которых писал в "Марсианине-1979": "я стыжусь разлада, разрыва, расколотости своего естества - я стыжусь болезненной немощи Бабушки в себе самом, я стыжусь что мы с ней не-вместе! - мне закрыт путь туда, где она полна сил, где в её божественных объятиях я всемогущ."
Это состояние, характерное для зимы 1979-80, за последующий год стремительно сменилось на другое - на то самое, о чём выше говорю применительно к стиху;
суммируя вышеизложенное, на осень 1980 ситуация такова:
стыда больше нет, я не стыжусь ни Родителя ни себя -
я испытываю трепет, не смею взглянуть прикованному Родителю в лицо -
но готов нырять снова и снова, выворачиваясь наизнанку в напряге,
чтобы наши руки соприкоснулись;
это ещё не прямо "спасти Родителя, вызволить из теснин и жить в обнимку" -
но несомненный сдвиг в этом направлении.
Следует отметить, что все эти тектонические сдвиги и невербализуемые переживания касались не отношений с близкими / мне подобными, хотя вместе с близкими мы создавали Очаг, образуя собою общее лоно развития - сейчас я говорю не об отношениях с близкими, а исключительно об отношениях со своими недрами, отношениях между внутренним ребёнком и внутренним божеством.
Так обстояло дело в преддверии кризиса. Как сказано выше, в начале кризиса я предчувствовал овердрайв - готов был и умереть, и космическим прыжком достигнуть желанной полноты.
Поскольку Татина ситуация от моей отличалась весьма сильно, у нас тогда не вышло того, чего жаждала моя душа - и вместо прыжка в полноту божества я пережил бред, утрату доверия Тате и ужас поддельного зеркала, без малого уход в альтернативы - после чего принял жёсткое решение двигаться лишь на ощупь, ставить ногу лишь на твёрдую почву - никакого соприкосновения со сферами, где есть риск встречи с ужасом поддельного зеркала! - так что дальше мы пошли долгим кружным путём - не скажу "да впрочем оно и к лучшему", скажу "да впрочем иначе у нас бы и вовсе ничего не получилось".
Краткая схема любого нашего кризиса
С нынешнего ракурса вижу картину вокруг кризиса (подразумеваю не только первый, но и все наши с Татой следующие кризисы) примерно так:
Идёт подъёмный штрек накануне кризиса - ресурс нарастает, и общий и по отдельности, "уровень воды" повышается, внутреннее пространство расширяется, стиснутые-засохшие потребности обводняются-расправляются, обретают очертания, начинают о себе сигналить, выходят на поверхность - при этом я понимаю чего хочу и начинаю продавливать свои планы, а Тата не понимает чего хочет, поэтому с одной стороны ведётся на мои подачи, а с другой - её изнутри тянет в сторону от меня - и упс, кризис! -
по ходу кризиса мы вместе много чего разбираем-пересматриваем, делаем видимым, интегрируем вручную, закономерно получаем колоссальный подъём, выходим на новый уровень, движемся бодро вперёд -
ну а там постепенно всё снова слегка затанывает в непониманиях, постепенно тянет в разные стороны, но мы этого не видим, я тяну в свою сторону полагая что Тата хочет того же что и я, Тата теряет понимание чего хочет и соглашается со мной а на самом деле хочет иного, однако при этом ресурс накапливается, уровень поднимается, оформляются внутренние потребности... - и т.д.
Снова и снова - соблазн думать, что мне перед каждым кризисом не хватало буквально чуть-чуть, чтоб достичь желанного брега - однако трезвым взором ясно вижу, что это иллюзия, что просто на витках спирали следующая вершина становилась видна - но реально было не перепрыгнуть.
Получается что мне не хватало ощутимого, при этом в целом ясно было, куда двигаться - а Тате не хватало очень широко и очень многого, вдобавок неясно чего именно - и постоянный напряг с моей стороны её не только мучил и лишал свободы на-сей-момент, но и не позволял развиваться с той же скоростью как я, она устойчиво от меня отставала.
(Вспоминаю слова Таты про кобылу скупого, которую хозяин почти-почти приучил не есть, уже бы вот-вот приучил, да она померла - Тата не знала ни что для неё витально необходимо, ни что себя нужно защищать - и не защищала себя от меня точно так же как раньше не защищала от родителей.)
Проблемы погружения в пред-кризисную эпоху
О Татиных потребностях и затруднениях, о проблемах, которые в преддверии кризиса между нами стояли, я писал и в "Итогах ЧЛС" (особенно тут и тут), и в постах про Разбойницу (тут, тут, тут и тут), и в "Марсианине-1979" (тут).
Сейчас я хочу сконцентрировать внимание на проблемах погружения. Отчасти буду повторять то что уже сказано в означенных текстах, отчасти формулировать по новой.
Отложив в сторону тот факт, что через общее лоно / через ЗА мы давали друг другу достаточно, чтобы жить и развиваться - хочу очертить, чего нам на пред-кризисном этапе не хватало, чего мы друг другу дать не могли.
Самая очевидная проблема - я не мог дать Тате такую же возможность полноценно жить собой на ЗА, какую она давала мне. Для того чтоб Тата могла погрузиться в жизнь-собой, а не отвлекаться на обстоятельства и на других участников - нужно было чтобы я взял на себя транслировать мироздание, как это делает Тата, и делал бы это не менее качественно чем она. Для меня это было невозможно.
Если бы наша Встреча произошла не после событий Зеркала - полагаю, я бы вошёл на ЗА не скелетиком-призраком, а в полноте сил внутренней вселенной, вместе со своими существами и узлами сетей, и держал бы наш общий мир с Татой наравне. Несомненно, тогда бы у нас могли возникать разногласия в погружении, и мы бы искали способов разбираться, определять кто где более верно видит вещи - однако сейчас это не более чем альтернатива, в реальности же такого быть просто не могло. Я был на такое абсолютно неспособен - болдом, курсивом и капслоком: НЕ-СПО-СО-БЕН! - в такой мере, что даже не в состоянии был оценить Татины подачи, которые она пыталась давать на самом раннем этапе: нет, я не то что не мог погрузиться и определить, кто (например) сейчас подходит к двери снаружи - мне даже в голову не приходило, что я мог бы это попробовать.
Остриём данной проблемы оказалась драма вокруг Разбойницы. В присоединении к Разбойнице Тата могла проживать себя почти так же полноценно, как если бы сама жила на ЗА телесно, однако для этого ей было необходимо, чтобы Разбойница пребывала рядом со мной, чтобы я давал ей место, чтобы я отзывался на её движения. Мысленно следовать за Разбойницей в её странствиях-помимо-меня Тата не смогла бы даже если б я качественно отзывался на отчёты о таких странствиях - ей не по силам было бы тянуть двойную нагрузку, нашу жизнь 13-ой Тройки плюс свою-личную в эмпатии с Разбойницей. А для меня пребывание Разбойницы рядом было невыносимо - но никто иной из моего окружения на роль Татиной аватары не подходил. Вся эта драма была непроговорённой, невербализованной, невидимой дневному взору - как минимум моему, но и насчёт Таты я не уверен.
Как я писал (ссылки выше) - "я бы умер от горя, если бы догадался, какое трагическое здесь заложено противоречие: как материнское божество Тата даёт мне жизнь в бескрайних просторах земли сердца, но вместе с тем как детское существо, глубоко эмпатирующее Разбойнице, душит и давит меня, будучи несовместимым с моими планами и интересами - поэтому я, пытаясь освободить себе место, в свою очередь вытесняю Тату из области телесной жизни на ЗА. Я бы умер от горя, это увидев! - поэтому я не видел этого, мои защитные проги мне ничего подобного видеть не позволяли. (...) ...я не мог позволить себе понять, что мой главный партнёр, то есть Тата, состоит не только из всемогущего материнского божества, открывающего мне /нам дверь на ЗА, но и из сиротливого существа-ребёнка, нуждающегося в пространстве принятия не менее чем я (только ему нужно совсем другое, чем мне, ему нужно почти с нуля отращивать доступ к своим желаниям, любовь и доверие к своей собственной воле) - увы, этому существу я не в состоянии был предоставить если не совсем ничего, то уж точно почти ничего из того, что нужно было _ему_, но при этом не нужно было _мне_."
Не буду повторять про "Разбойницу в качестве Татиной Тени", но насчёт "я свою жизнь отдаю вам, я вам служу" не сказать нельзя. Мне было невыносимо думать, что Тата приносит свою жизнь в жертву мне - как в самом принципе, безотказно являясь для меня дверью в землю сердца, так и в частности, разрывая связь с Разбойницей, витально ей необходимую - я отказывался даже смотреть в эту сторону, т.к это грозило мне ужасом поддельного зеркала, и в итоге не мог не прохлопать угрозу с другой стороны: Тата принесла в жертву недопустимо крупный, критично значимый кусок себя, и оно не могло не сказаться - летом 1980 это произошло, и уже к осени 1980 Тата, что называется, конкретно посыпалась.
Представляется, что Тата вошла в творческий кризис, в котором оказались так переплетены самые главные для неё области, альтерризм и поэзия, что было уже не понять, где чего не хватает, где что болит. Я уже говорил, что у Таты была аналогичная моей тоска по закрытому от неё пра-миру - по утраченной свободе творчества, полноте сил: "Мне ведь и так закрыты те поля // Где одуванчики плывут, паля // Где я иду, цикадами пыля…" (это совсем предкризисное, октябрь 1980, но чувствовала так Тата и ранее). Образ полей - разгар весны-начало лета, зенит силы, полнота свободы, могущества, вдохновения - здесь зафиксировано горе утраты всего этого. Мы не конфликтовали насчёт стихов, но в сфере стихов не могли не вылезать проблемы соальтерризма.
Я не знал тогда, что Тата полагает, что не может погружаться в жизнь ЗА без меня - наоборот, я был уверен, что Тата-то может это всегда, а вот я могу лишь в особых ситуациях, и мне в любом случае нужно Татино подтверждение - что мои чувства-мысли-действия не являются бредом, а соответствуют реальности ЗА (точнее говоря, подтверждение я получал не со стороны Таты, а со стороны альтерры - мы уточняли всё в совместном погружении). А вот Тата, по моему мнению, ни в чём таком никогда не нуждалась.
Тата же со своей стороны считала, что она без меня как раз-таки ничего не может, как минимум ничего себе не может позволить - без моей подстраховки, без моей реакции на новую инфу чувствует сильный страх, что её занесёт не туда, в бред, что она потом будет делать с альтернативами?! - и вдобавок с некоторого момента у неё возник эдакий религиозный типа страх, что нельзя вот так просто взять и начать погружаться без меня (а я об этом её страхе не имел даже представления).
Ситуации с письмами, которые мне писали ЗА-шные близкие в моё отсутствие, были для неё не чем-то штатным, а исключением - её буквально разрывало, она просто не могла не дать им голос. Таким же исключением для Таты постфактум стали рисунки-иконы, которые в своё время были крайне важны для перепроживания свежепрожитого - представляется, что с некоторого времени Тата не только перестала их рисовать (в школе могла этому отдаваться на уроках, а в универе нет, т.к. старательно конспектировала лекции), но и позабыла, как через рисование погружалась-перепроживала, разворачивая туго свёрнутые впечатления в подробные воспоминания-медитации. Всего этого Тата постепенно оказалась лишена, а там и вовсе забыла о том, что у неё такое бывало (диссоциация - страшная вещь, увы).
В "Итогах Чёрного Лета" уже было важное насчёт "прятать прожитое" - Тата рассказывает о том как переключалась, "выпадала" из жизни ЗА, едва мы расставались и она попадала к родным (возможно, здесь корни страха что нельзя вот так просто взять и начать погружаться без меня, что всё должно "лежать за запертой дверью до следующего подключения" - хотя скорее всего это лишь видимая часть, своего рода рационализация проблемы). Чтобы процесс шёл не в сторону диссоциации, а в сторону интеграции, прожитое должно перевариваться тут же, с максимальным включением себя-целиком - и вот тут мы видим один из моментов, усиливавших возрастной разрыв между мною и Татой, которого мы-юные не замечали и не хотели замечать.
Мог ли я сделать что-то для Таты в означенном смысле, т.е. как-либо помочь ей интегрировать прожитое, как помогает ребёнку достаточно хороший родитель? - логически надо думать в сторону ненавязчивых напоминаний, всевозможных обыгрываний смысловых связок-сравнений - кто на кого похож и в каком смысле, что с чем вызывает ассоциации, что может означать сходство / различие и пр. - и разумеется всё это должно было бы делаться максимально тёплым-приемлющим образом, чтобы поддерживать энергию дерзновения, инициативу, интерес... -
увы, увы, увы - ничего этого с моей стороны не было и быть тогда не могло! -
ну то есть может порой именно так и бывало, в хорошие дни, в максимальном ресурсе... -
но вообще именно в этом месте наши с Татой главные травмы стыковались самым чудовищным образом - ужас поддельного зеркала с моей стороны и страх некондиционности / страх предательства с Татиной - и мы не то что не могли дать друг другу поддержку, а просто натуральным образом вгоняли друг друга в геенну (я разбирал это в постах про Разбойницу, там где "Ужас Поддельного Зеркала и Татина Тень").
К сожалению, проблема наших комплементарных травм не могла быть решена радикально, пока не был выращен достаточный доступ к внутреннему божеству - поэтому, несмотря на то что мы много раз пытались эту проблему решить (интуитивно и осознанно, через слияние и через сепарацию) - все решения наши были частичными, по месту, и просто давали нам возможность на сей раз из геенны выбраться, хоть мы и придумывали простыни лайфхаков, чтобы в геенну не попадать.
Вышеописанное касается нашей истории в целом. Возвращаясь к преддверию Первого Кризиса - вкратце проблемы погружения на том этапе можно сформулировать так:
я жаждал и ещё большей плотности, широты, глубины погружения в жизнь ЗА - чтобы иметь достаточно объёма для количественно-качественного перехода, предощущая возможности одиночного погружения наряду с совместным;
Тата испытывала нарастающий кризис смысла, привычно всё больше ориентировалась не на себя, а на меня, и закономерно теряла интерес к погружению - и одиночному, и совместному;
качество совместного погружения закономерно падало, контакт с ЗА становился эфемерным, дискретным, нарастала взаимная неудовлетворённость, которую мы не в состоянии были не только обсудить друг с другом, но даже и сформулировать для себя -
наступила зима, и мы окончательно вошли в кризис.
Про кризис будет отдельно, позже.
Вкратце на тему "Существо-Божество-Альтерризм" (там же и ряд ссылок по сабжу) - в Альтерристике, в подглавке "Отношения с внутренним божеством".
Мой стих "К ловле жемчуга" датирован 13 ноября 1980, что соответствует завершению работы, писался же наверно несколько дней - и это дни уже вполне начавшегося кризиса. Разбирая тему преддверия кризиса в ракурсе доступа к внутреннему божеству / к творческим силам для погружения в глубины внутренней вселенной, я пришёл к выводу, что не стоит пытаться втиснуть этот стих в общий панорамный обзор периода - наоборот, имеет смысл говорить о нём отдельно.
Для начала сам стих, затем - толкования и размышления.
* * *
К ловле жемчуга
Ищите, и обрящете. (Мф 7:7-8)
Как последний день, этот день хорош.
На само Творенье рассвет похож.
Океан лениво шуршит.
Моя чёрная лодка скользит одна,
А под ней - безмолвная глубина,
Словно бездна моей души.
Настаёт пора, и я вниз гляжу.
Я в тоске своей весло отложу
И метнусь головой вперёд;
И меня объемлет величье тьмы,
Что с ревнивой таинственностью тюрьмы
Узнавать себя не даёт.
Меня снова и снова швыряет ввысь.
Посиневшие пальцы в борта впились,
И к закату клонится день.
Задыхаясь вдрожь, вспоминаю час,
Когда Он промолвил: Сделаю вас
Ловцами не рыб, но людей.
Но придёт мой миг, и в морском дыму
Я вслепую дотронусь, и вдруг пойму:
Всё, что найдено - всё навек!
И тогда из бесформенной черноты
Ослепляюще-ясно глянут черты,
И затем - стремительно вверх.
По бессильным плечам стекает вода.
Я теперь нескоро приду сюда.
Стану путать добро и зло.
Забывая надолго свой путь ко дну,
Я губами, рыдая, ловлю волну,
И почти роняю весло.
13 ноября 1980
* * *
Про что тут вообще? - про одиночное погружение, погружение без партнёра.
Притом не произвольное погружение, когда все просторы настежь, любая дорога твоя -
а такое, когда знаешь, что именно ищешь, но оно глубоко, не видно издали, не знаешь где -
и вместе с тем точно знаешь, что оно там есть;
главное не отчаиваться, а приложить все силы - все, сколько их ни на есть! -
и найдёшь, пусть не сразу - но найдёшь непременно.
Что касается конкретики, то в стихе просуммирован целый ряд ситуаций, когда я производил такой поиск - из них наиболее заметны (понятны/ видны мне с нынешнего ракурса) две: работа по восстановлению утраченного куска хроники, т.е. дневника нашей жизни на ЗА (весна 1980) и поиск в инфопространстве ЗА пеленга человека, о котором известно было лишь "абстрактно", без личного указания (осень 1980). Такого рода поиски лиц у меня уже были, но куда раньше, сейчас не могу вспомнить, кто тут ещё имелся в виду.
Моя специфика погружения. Последствия сверх-нагрузки
Я уже не раз говорил (напр. тут), что после драмы "Зеркала" у меня был сильно затруднён доступ к глубинам, что разрыв между мной-божеством и мной-ребёнком неосознаваемым образом напрягал меня, хоть я и мог восполнять нехватки через альтерру. На этапе меж Тихвином и Первым Кризисом я не был лишён доверия себе напрочь, восстановиться боль-мень успел ещё до Встречи, но необходимый доступ к божеству не вырос, не сформировался, зато через альтерру я имел доступ к божеству Таты и к общему лону - поэтому с одиночным погружением у меня обстояло своеобразно. В самом общем смысле можно сказать, что опора была не на мою личную связь с недрами, а на нашу связь с землёй сердца.
Разумеется, у меня бывало много чего вдохновенными накатами, но по преимуществу это было воспоминание-проживание свежепрожитого (в моментах-нюансах, которые хотелось прочувствовать более пристально), хотя порой накатами же бывало и новое, о котором я сообщал Тате, а не Тата мне. Довольно рано установилось так, что стабильным образом я производил погружение лишь по ходу моделирования - воедино сводя инфопакеты, ловил куда больше, чем было в них по отдельности, опираясь при этом на уже известное, на прочную-надёжную почву ЗА.
Работа по восстановлению утраченного куска хроники была неожиданной и крайне тяжёлой. По ходу скитаний у нас украли сумку, где в числе прочего была хроника, содержавшая инфу о событиях за огромный период (ноябрь 01 до ЧМ - февраль 01 по ЧМ = ноябрь 1978 - февраль 1980). Утрата такого инфо-массива грозила разрушить не только все наши планы, но и вообще контакт с ЗА (невозможно общаться с теми, о ком не помнишь важного) - поэтому нам пришлось немедля заняться восстановлением, фактически под угрозой жизни, и эта работа легла в основном на меня - что и не странно (ведь у Таты с памятью всегда были проблемы), и справедливо (ведь это я рисковал, что не смогу больше общаться с теми с кем общался в период "дырки" и значит останусь калекой, для меня это было реально смерти подобно - а Тата и так по жизни была диссоциантом, не впервой:)) Конечно, Тата помогала всем чем могла, мы вместе устраивали мозговые штурмы, она вспоминала детали на которые не мог обратить внимание я... - но таки основная нагрузка легла на меня, и у меня образовался нервный срыв, однако в итоге удалось перекрыть необходимый для дальнейшей жизни процент дырки - и, кроме того, эта работа внезапно дала мне прокачку куда более решительного одиночного погружения чем то что я практиковал обычно.
Это было, стало быть, весной 1980, затем было много важного в плане проявления латентной витальности, пробуждения творческой активности, в т.ч. внезапное волнительное погружение в мою жизнь-до-Таты, прикосновение к до-запретному, до-катастрофному миру детского всемогущества - а поздней осенью, когда всё убыстряясь понеслось к водопаду кризиса, меня торкнуло, и я взялся в погружении искать человека, погибшего в самый ранний период ОрТр, когда я собою-лично ещё не присутствовал, мою телесность держали другие, и параллельно я присваивал эту часть жизни, качая инфу отовсюду (вот это было вдохновенное погружение, ага:))
Поиск Трета. Личный список. Предчувствие Порога
Для порядка отмечу, что искомым лицом был Трет, о котором ещё не было здесь рассказано (Трет, Тритон, возн. 27 до ЧМ, ум. 6 мая 02 до ЧМ, ожив. 2 июня 01 по ЧМ = конец ноября 1980), следователь и заодно поэт, погибший по ходу наших весёлых приключений - Тата его совершенно не помнила, для неё упоминание о нём было лишь буквами на бумаге, а меня зацепило, мне захотелось его вычислить и оживить - так что я произвёл это самое погружение, впечатления от которого соединились в моём стихе со впечатлениями и от более ранних поисков, и от весенней работы по восстановлению хроники, через которую я прошёл фактически овердрайвом, умерев-и-ожив.
Поиск Трета я произвёл в начале ноября 1980 (когда мы со Старшим занимались людьми, тоже относящимися к раннему периоду ОрТр), стих об этом написал к 13 ноября, оживили мы Трета в конце ноября 1980 - после чего наступил уже полный абзац, связь с ЗА упала, мы с Татой вошли в кризис на всю зиму - а Трета, к счастью, подобрали-обогрели другие ребята, по совпадению тоже поэты, он остался с ними - и потом (уже после того как мы вышли из кризиса и вернулись на ЗА) их компания долго развлекала нас юмористическими стихами и карикатурами, сильно поддерживая тем самым нас морально (о, вот как раз пара таких карикатурок-то была у нас опубликована, хотя про авторов там ничего, увы!)
Для меня было очень важно погружение в юность, присвоение её заново. Заниматься людьми, относящимися к ранним периодам, мы начали уже довольно давно - с октября перед ЧМ / апреля 1978, но в ту пору это были крайне редкие, единичные случаи, а с весны 1980 мы занялись этим уже плотно, систематически. Здесь же отмечу, что мой личный список покойников (не только тех, кого убил я, но и часть тех, кого убили при мне - люди, которыми я хочу и буду заниматься, хочу их видеть, хочу помочь им устроиться в новой жизни) - существовал так примерно с середины означенного отрезка, к весне 1979 он точно уже оформился и даже был записан на специальный листок. К этому времени я уже остро ощущал, что это - важная, значимая часть меня.
(Отдельно отмечу контекст, в котором этот список возник, вслед за чем стали составляться уже более широкие списки погибших на ЗА, не мои-личные, а рабочие - заделы на формирование розысков. На том этапе, весной-летом 1979, жизнь в общем лоне позволила накопить столько ресурса и завершить столько гештальтов, что ощущение "у меня уже было то-то и то-то, теперь не страшно и умирать!" переплавилось в ""бессмертны все!", прожитое на Дворцовом мосту, над полыхающей закатом Невой. Острейшее счастье, простор, воля - в тот миг всё естество моё исповедало сплавленное "состоялось!" - моё личное "состоялось!", перехлестнувшее наконец-то за грань имеющегося сосуда, принятое как ликующее "состоялось!" вселенной: что состоялось, то уже есть - и не может быть отменено никогда." ( отсюда, там же - стихи Арсения Тарковского и Эмили Дикинсон, которые я вложил в тетрадь со списками покойников; это - третья глава ТрП, посвящённая Порогам.)
Хочу обратить внимание на специфику моего состояния вокруг погружения-поиска /написания стиха /оживления Трета. Я прекрасно помню как всем нутром ощущал, что реальность рушится - тает, плывёт, распадается на фрагменты, кружится водоворотом, нас несёт, разбивая о камни - и вместе с тем я так жарко, так жадно стремился найти этого человека, опространствить его-реального, увидеть его живым - что тут можно предположить два противоположных вектора сразу: то ли я рассчитывал присвоить эту часть меня и далее жить более полным, более целостным - то ли собирался закрыть последний бросающийся в глаза незакрытый гештальт и умереть. По ощущениям, которые я могу найти в памяти сейчас - да, я чувствовал одновременно и это, и то.
В любом случае очевидно, что я ощущал приближение очередного Порога - и вместе с тем временами проблёскивало головокружительное, крышесносное, пьянящее: будто это вираж, с которого я одним прыжком могу достигнуть желанного... - чего? - тогда не мог вербализовать, сейчас понимаю, что - восстановления полноты детского всемогущества, воссоединения-с-самим-собой-целиком.
Особо отмечу что это, на мой взгляд, вполне характерное предкризисное состояние: кажется что вот оно, вот сейчас, вот-вот!.. - за шаг до облома. И не в том дело, что-де "все надежды тщетны, всё мираж" - а в том, что как правило по ходу развития мы сперва видим нечто как бы совсем рядом, как с одной вершины другую - но реально между ними долина, и путь от одной к другой составляет спуск по склону + переход долины + подъём по склону - так что снова увидеть другую вершину, уже под ногами, можно будет лишь в очень далёком будущем.
Всемогущество на пределе усилий. Родитель Прикованный
Хорошо помню, что на том этапе у меня была кристальная уверенность, что уж если я понимаю чего ищу - то разыщу, вспомню непременно! - и это равно касалось того, что мною видено в подробностях, и того, что мною в подробностях не видено или не видено вообще, но имеется нить, ведущая мой поиск - и в том и в другом случае я был уверен в том, что рано или поздно вспомню / увижу / сложу, добуду необходимое.
В юные годы я не делал разницы между "увидеть то что видел" (помнил всё что считал важным и знал что могу вспомнить заново всё что забыл) и "увидеть чего не видел" (в смысле восприятия новых инфопакетов) - и в том и в другом случае погружался без страха, с полным доверием, хотя усилия порой приходилось прилагать зашкаливающие. В стихе точно описано и непомерное напряжение, и изматывающее повторение попыток (снова и снова вышвыривает, снова и снова ныряю), и доверие - то самое "состоялось!", о котором выше ("всё, что найдено - всё навек"). Результат погружения в полной мере надёжен: восстановленные из хаоса картины событий складываются в единое целое, лицо Трета выплывает из тьмы не-существования - реальное, живое лицо погибшего, тронутое печатью смерти, но вместе с тем полное будущей жизни - как лицо зачарованной спящей принцессы.
Ощущение, что принципиально я могу ВСЁ: до всего дотянусь, всё мне будет доступно, ничто не развалится на цветные квадратики при приближении, ничто не размоется, не рассыплется в прах - принципиально мне доступно ВСЁ, нужно лишь приложить усилия - много, много, много усилий! - и я достигну всего! -
это ощущение я осознаю сейчас как характерное в эпоху меж пред-Встречей и пред-кризисом 80-81 (точнее, именно что в эпоху пред Встречей, а затем уже в эпоху пред Первым Кризисом - а между тем и этим бывало по-разному, то более внятно, то более смутно) - ощущал себя так:
мне всё доступно, но я уверен, что добыть можно лишь на пределе усилия, лишь буквально вывернувшись наизнанку в напряге -
огромное доверие и опора на глубины - принципиально они мои, но практически отделены от меня-самого - плюс интуитивное понимание, что для выхода на волю из теснин, для преодоления разрыва меж мной-божеством и мной-ребёнком нужно сочетание двух движений навстречу друг другу, родительского и детского одновременно, и (вот главное!) что движение родителя зависит от моего движения -
я ныряю в бездну, я со своей лодкой до невозможности мал и одинок, но я делаю шаг -
бездна молчит, но отзывается тихим движением навстречу, и встреча свершается.
Я уже не раз писал о противоречии той поры: мы имели дело со всякой "мистикой" жизни ЗА, упорно воспринимая эти явления как "чудеса науки", и так же видели Конгрегацию - рационально трактуя её как "союз взрослых-равных", а по сути ощущая как детско-родительское лоно. Душа просила ощутить себя не равным-взрослым, а младенцем в объятиях - а разум, точнее защитные проги, не позволяли, и уровни реальности уплощались до не-затапливающего, не-ранящего.
Младенцем быть мне было нельзя! - даже в чёрной люльке на едва дышащей груди океана я не дитя, я - одинокий равный, я пришёл сделать то, что важно для нас обоих - для мироздания и для меня. При этом я не называю мироздание по имени, наш контакт по сути своей не диалогичен, бессловесен - я не могу увидеть образ родителя в лицо, это так же запрещено мне, как объявить себя младенцем.
И в довершение ко всему - образ тюрьмы, не дающей себя узнавать. Что это, про что это?!.. -
(для порядку пометив в скобках мотив "тайны Дома Трёх Парок, сокрытые от меня") -
с нынешнего ракурса скажу так:
Вот какой интересный вырисовывается образ родительского дома! -
нет, это не тот родитель, который держит ребёнка в тюрьме, образует собою тюрьму -
но это тот родитель, который сам уже скован, и всё то, что он может и хочет дать ребёнку - он не может поднести прямо, может лишь протянуть ему издали, молча - а ребёнок должен изо всех сил тянуться к прикованному родителю, если хочет получить!.. -
видится образ как у Микеланджело, только наоборот - из глубин вверх тянет руку Родитель, его рука почти соприкасается с рукой Ребёнка, уже нырнувшего в бездну -
это я, это Дом Трёх Парок, ушедший во тьму! -
при этом ближе виден бессильный безмолвный Папа Юра с его лейтмотивом "выживи!" -
а в глубине, во тьме, различимая лишь совсем издали -
горному кряжу подобная фигура Бабушки.
Бабушка стала терять могущество и мир стал становиться ненадёжным ещё до Зеркала - но мне удавалось не замечать этого (или замечать не как катастрофическое), потому что у меня уже была база принятия, ткскть "Образ Бабушки" внутри меня - а после Зеркала меня вообще разбило в осколки, а когда собрался из них - уже видел их всех в равном-себя-предавшем-положении (символичный каламбур: Образ Бабушки, сменяющийся Образом Бабочки - сиротство/ война-против-всего-света). Мне уже было не вычленить Бабушку из "них всех" - память о том, насколько она была важна, померкла, я оказался один-скелетик на снежной равнине - можно сказать, не мог простить ей, что она утратила могущество и бросила меня одного, и забыл её - что она значила для меня, забыл!..
Я всегда знал, что меня безусловно ранит специфическая фигура - старый и дитя, старый отдаёт себя ребёнку и сходит во тьму, и меж ними образуется пропасть, они оказываются разделены как существа разных вселенных - и лишь много, много лет спустя дитя сможет вспомнить, что между ними было, сможет вырастить мост -
я всегда знал что это моя всегдашняя боль - но лишь на последнем этапе для меня открылось, что это про Бабушку! - то, о чём пишу в конце книги "Три Парки" (выложу рано или поздно!) -
что картина раннего детства оказалась от меня сокрыта, что я вспомнил счастье всемогущества-вместе-с-Бабушкой лишь когда уже стал про детство писать - кружной путь, не случайный, закономерный! -
у меня сложилось по ходу создания текста "Трёх Парок", и сейчас проживаю по новой.
Обретя вместе с Татой доступ к земле сердца, проживая всё что душе угодно через неё, я сперва не испытывал никаких затруднений - но по мере созревания в общем яйце, когда накопилось довольно ресурса, я стал всё более внятно испытывать обиду, боль и стыд, о которых писал в "Марсианине-1979": "я стыжусь разлада, разрыва, расколотости своего естества - я стыжусь болезненной немощи Бабушки в себе самом, я стыжусь что мы с ней не-вместе! - мне закрыт путь туда, где она полна сил, где в её божественных объятиях я всемогущ."
Это состояние, характерное для зимы 1979-80, за последующий год стремительно сменилось на другое - на то самое, о чём выше говорю применительно к стиху;
суммируя вышеизложенное, на осень 1980 ситуация такова:
стыда больше нет, я не стыжусь ни Родителя ни себя -
я испытываю трепет, не смею взглянуть прикованному Родителю в лицо -
но готов нырять снова и снова, выворачиваясь наизнанку в напряге,
чтобы наши руки соприкоснулись;
это ещё не прямо "спасти Родителя, вызволить из теснин и жить в обнимку" -
но несомненный сдвиг в этом направлении.
Следует отметить, что все эти тектонические сдвиги и невербализуемые переживания касались не отношений с близкими / мне подобными, хотя вместе с близкими мы создавали Очаг, образуя собою общее лоно развития - сейчас я говорю не об отношениях с близкими, а исключительно об отношениях со своими недрами, отношениях между внутренним ребёнком и внутренним божеством.
Так обстояло дело в преддверии кризиса. Как сказано выше, в начале кризиса я предчувствовал овердрайв - готов был и умереть, и космическим прыжком достигнуть желанной полноты.
Поскольку Татина ситуация от моей отличалась весьма сильно, у нас тогда не вышло того, чего жаждала моя душа - и вместо прыжка в полноту божества я пережил бред, утрату доверия Тате и ужас поддельного зеркала, без малого уход в альтернативы - после чего принял жёсткое решение двигаться лишь на ощупь, ставить ногу лишь на твёрдую почву - никакого соприкосновения со сферами, где есть риск встречи с ужасом поддельного зеркала! - так что дальше мы пошли долгим кружным путём - не скажу "да впрочем оно и к лучшему", скажу "да впрочем иначе у нас бы и вовсе ничего не получилось".
Краткая схема любого нашего кризиса
С нынешнего ракурса вижу картину вокруг кризиса (подразумеваю не только первый, но и все наши с Татой следующие кризисы) примерно так:
Идёт подъёмный штрек накануне кризиса - ресурс нарастает, и общий и по отдельности, "уровень воды" повышается, внутреннее пространство расширяется, стиснутые-засохшие потребности обводняются-расправляются, обретают очертания, начинают о себе сигналить, выходят на поверхность - при этом я понимаю чего хочу и начинаю продавливать свои планы, а Тата не понимает чего хочет, поэтому с одной стороны ведётся на мои подачи, а с другой - её изнутри тянет в сторону от меня - и упс, кризис! -
по ходу кризиса мы вместе много чего разбираем-пересматриваем, делаем видимым, интегрируем вручную, закономерно получаем колоссальный подъём, выходим на новый уровень, движемся бодро вперёд -
ну а там постепенно всё снова слегка затанывает в непониманиях, постепенно тянет в разные стороны, но мы этого не видим, я тяну в свою сторону полагая что Тата хочет того же что и я, Тата теряет понимание чего хочет и соглашается со мной а на самом деле хочет иного, однако при этом ресурс накапливается, уровень поднимается, оформляются внутренние потребности... - и т.д.
Снова и снова - соблазн думать, что мне перед каждым кризисом не хватало буквально чуть-чуть, чтоб достичь желанного брега - однако трезвым взором ясно вижу, что это иллюзия, что просто на витках спирали следующая вершина становилась видна - но реально было не перепрыгнуть.
Получается что мне не хватало ощутимого, при этом в целом ясно было, куда двигаться - а Тате не хватало очень широко и очень многого, вдобавок неясно чего именно - и постоянный напряг с моей стороны её не только мучил и лишал свободы на-сей-момент, но и не позволял развиваться с той же скоростью как я, она устойчиво от меня отставала.
(Вспоминаю слова Таты про кобылу скупого, которую хозяин почти-почти приучил не есть, уже бы вот-вот приучил, да она померла - Тата не знала ни что для неё витально необходимо, ни что себя нужно защищать - и не защищала себя от меня точно так же как раньше не защищала от родителей.)
Проблемы погружения в пред-кризисную эпоху
О Татиных потребностях и затруднениях, о проблемах, которые в преддверии кризиса между нами стояли, я писал и в "Итогах ЧЛС" (особенно тут и тут), и в постах про Разбойницу (тут, тут, тут и тут), и в "Марсианине-1979" (тут).
Сейчас я хочу сконцентрировать внимание на проблемах погружения. Отчасти буду повторять то что уже сказано в означенных текстах, отчасти формулировать по новой.
Отложив в сторону тот факт, что через общее лоно / через ЗА мы давали друг другу достаточно, чтобы жить и развиваться - хочу очертить, чего нам на пред-кризисном этапе не хватало, чего мы друг другу дать не могли.
Самая очевидная проблема - я не мог дать Тате такую же возможность полноценно жить собой на ЗА, какую она давала мне. Для того чтоб Тата могла погрузиться в жизнь-собой, а не отвлекаться на обстоятельства и на других участников - нужно было чтобы я взял на себя транслировать мироздание, как это делает Тата, и делал бы это не менее качественно чем она. Для меня это было невозможно.
Если бы наша Встреча произошла не после событий Зеркала - полагаю, я бы вошёл на ЗА не скелетиком-призраком, а в полноте сил внутренней вселенной, вместе со своими существами и узлами сетей, и держал бы наш общий мир с Татой наравне. Несомненно, тогда бы у нас могли возникать разногласия в погружении, и мы бы искали способов разбираться, определять кто где более верно видит вещи - однако сейчас это не более чем альтернатива, в реальности же такого быть просто не могло. Я был на такое абсолютно неспособен - болдом, курсивом и капслоком: НЕ-СПО-СО-БЕН! - в такой мере, что даже не в состоянии был оценить Татины подачи, которые она пыталась давать на самом раннем этапе: нет, я не то что не мог погрузиться и определить, кто (например) сейчас подходит к двери снаружи - мне даже в голову не приходило, что я мог бы это попробовать.
Остриём данной проблемы оказалась драма вокруг Разбойницы. В присоединении к Разбойнице Тата могла проживать себя почти так же полноценно, как если бы сама жила на ЗА телесно, однако для этого ей было необходимо, чтобы Разбойница пребывала рядом со мной, чтобы я давал ей место, чтобы я отзывался на её движения. Мысленно следовать за Разбойницей в её странствиях-помимо-меня Тата не смогла бы даже если б я качественно отзывался на отчёты о таких странствиях - ей не по силам было бы тянуть двойную нагрузку, нашу жизнь 13-ой Тройки плюс свою-личную в эмпатии с Разбойницей. А для меня пребывание Разбойницы рядом было невыносимо - но никто иной из моего окружения на роль Татиной аватары не подходил. Вся эта драма была непроговорённой, невербализованной, невидимой дневному взору - как минимум моему, но и насчёт Таты я не уверен.
Как я писал (ссылки выше) - "я бы умер от горя, если бы догадался, какое трагическое здесь заложено противоречие: как материнское божество Тата даёт мне жизнь в бескрайних просторах земли сердца, но вместе с тем как детское существо, глубоко эмпатирующее Разбойнице, душит и давит меня, будучи несовместимым с моими планами и интересами - поэтому я, пытаясь освободить себе место, в свою очередь вытесняю Тату из области телесной жизни на ЗА. Я бы умер от горя, это увидев! - поэтому я не видел этого, мои защитные проги мне ничего подобного видеть не позволяли. (...) ...я не мог позволить себе понять, что мой главный партнёр, то есть Тата, состоит не только из всемогущего материнского божества, открывающего мне /нам дверь на ЗА, но и из сиротливого существа-ребёнка, нуждающегося в пространстве принятия не менее чем я (только ему нужно совсем другое, чем мне, ему нужно почти с нуля отращивать доступ к своим желаниям, любовь и доверие к своей собственной воле) - увы, этому существу я не в состоянии был предоставить если не совсем ничего, то уж точно почти ничего из того, что нужно было _ему_, но при этом не нужно было _мне_."
Не буду повторять про "Разбойницу в качестве Татиной Тени", но насчёт "я свою жизнь отдаю вам, я вам служу" не сказать нельзя. Мне было невыносимо думать, что Тата приносит свою жизнь в жертву мне - как в самом принципе, безотказно являясь для меня дверью в землю сердца, так и в частности, разрывая связь с Разбойницей, витально ей необходимую - я отказывался даже смотреть в эту сторону, т.к это грозило мне ужасом поддельного зеркала, и в итоге не мог не прохлопать угрозу с другой стороны: Тата принесла в жертву недопустимо крупный, критично значимый кусок себя, и оно не могло не сказаться - летом 1980 это произошло, и уже к осени 1980 Тата, что называется, конкретно посыпалась.
Представляется, что Тата вошла в творческий кризис, в котором оказались так переплетены самые главные для неё области, альтерризм и поэзия, что было уже не понять, где чего не хватает, где что болит. Я уже говорил, что у Таты была аналогичная моей тоска по закрытому от неё пра-миру - по утраченной свободе творчества, полноте сил: "Мне ведь и так закрыты те поля // Где одуванчики плывут, паля // Где я иду, цикадами пыля…" (это совсем предкризисное, октябрь 1980, но чувствовала так Тата и ранее). Образ полей - разгар весны-начало лета, зенит силы, полнота свободы, могущества, вдохновения - здесь зафиксировано горе утраты всего этого. Мы не конфликтовали насчёт стихов, но в сфере стихов не могли не вылезать проблемы соальтерризма.
Я не знал тогда, что Тата полагает, что не может погружаться в жизнь ЗА без меня - наоборот, я был уверен, что Тата-то может это всегда, а вот я могу лишь в особых ситуациях, и мне в любом случае нужно Татино подтверждение - что мои чувства-мысли-действия не являются бредом, а соответствуют реальности ЗА (точнее говоря, подтверждение я получал не со стороны Таты, а со стороны альтерры - мы уточняли всё в совместном погружении). А вот Тата, по моему мнению, ни в чём таком никогда не нуждалась.
Тата же со своей стороны считала, что она без меня как раз-таки ничего не может, как минимум ничего себе не может позволить - без моей подстраховки, без моей реакции на новую инфу чувствует сильный страх, что её занесёт не туда, в бред, что она потом будет делать с альтернативами?! - и вдобавок с некоторого момента у неё возник эдакий религиозный типа страх, что нельзя вот так просто взять и начать погружаться без меня (а я об этом её страхе не имел даже представления).
Ситуации с письмами, которые мне писали ЗА-шные близкие в моё отсутствие, были для неё не чем-то штатным, а исключением - её буквально разрывало, она просто не могла не дать им голос. Таким же исключением для Таты постфактум стали рисунки-иконы, которые в своё время были крайне важны для перепроживания свежепрожитого - представляется, что с некоторого времени Тата не только перестала их рисовать (в школе могла этому отдаваться на уроках, а в универе нет, т.к. старательно конспектировала лекции), но и позабыла, как через рисование погружалась-перепроживала, разворачивая туго свёрнутые впечатления в подробные воспоминания-медитации. Всего этого Тата постепенно оказалась лишена, а там и вовсе забыла о том, что у неё такое бывало (диссоциация - страшная вещь, увы).
В "Итогах Чёрного Лета" уже было важное насчёт "прятать прожитое" - Тата рассказывает о том как переключалась, "выпадала" из жизни ЗА, едва мы расставались и она попадала к родным (возможно, здесь корни страха что нельзя вот так просто взять и начать погружаться без меня, что всё должно "лежать за запертой дверью до следующего подключения" - хотя скорее всего это лишь видимая часть, своего рода рационализация проблемы). Чтобы процесс шёл не в сторону диссоциации, а в сторону интеграции, прожитое должно перевариваться тут же, с максимальным включением себя-целиком - и вот тут мы видим один из моментов, усиливавших возрастной разрыв между мною и Татой, которого мы-юные не замечали и не хотели замечать.
Мог ли я сделать что-то для Таты в означенном смысле, т.е. как-либо помочь ей интегрировать прожитое, как помогает ребёнку достаточно хороший родитель? - логически надо думать в сторону ненавязчивых напоминаний, всевозможных обыгрываний смысловых связок-сравнений - кто на кого похож и в каком смысле, что с чем вызывает ассоциации, что может означать сходство / различие и пр. - и разумеется всё это должно было бы делаться максимально тёплым-приемлющим образом, чтобы поддерживать энергию дерзновения, инициативу, интерес... -
увы, увы, увы - ничего этого с моей стороны не было и быть тогда не могло! -
ну то есть может порой именно так и бывало, в хорошие дни, в максимальном ресурсе... -
но вообще именно в этом месте наши с Татой главные травмы стыковались самым чудовищным образом - ужас поддельного зеркала с моей стороны и страх некондиционности / страх предательства с Татиной - и мы не то что не могли дать друг другу поддержку, а просто натуральным образом вгоняли друг друга в геенну (я разбирал это в постах про Разбойницу, там где "Ужас Поддельного Зеркала и Татина Тень").
К сожалению, проблема наших комплементарных травм не могла быть решена радикально, пока не был выращен достаточный доступ к внутреннему божеству - поэтому, несмотря на то что мы много раз пытались эту проблему решить (интуитивно и осознанно, через слияние и через сепарацию) - все решения наши были частичными, по месту, и просто давали нам возможность на сей раз из геенны выбраться, хоть мы и придумывали простыни лайфхаков, чтобы в геенну не попадать.
Вышеописанное касается нашей истории в целом. Возвращаясь к преддверию Первого Кризиса - вкратце проблемы погружения на том этапе можно сформулировать так:
я жаждал и ещё большей плотности, широты, глубины погружения в жизнь ЗА - чтобы иметь достаточно объёма для количественно-качественного перехода, предощущая возможности одиночного погружения наряду с совместным;
Тата испытывала нарастающий кризис смысла, привычно всё больше ориентировалась не на себя, а на меня, и закономерно теряла интерес к погружению - и одиночному, и совместному;
качество совместного погружения закономерно падало, контакт с ЗА становился эфемерным, дискретным, нарастала взаимная неудовлетворённость, которую мы не в состоянии были не только обсудить друг с другом, но даже и сформулировать для себя -
наступила зима, и мы окончательно вошли в кризис.
Про кризис будет отдельно, позже.
Вкратце на тему "Существо-Божество-Альтерризм" (там же и ряд ссылок по сабжу) - в Альтерристике, в подглавке "Отношения с внутренним божеством".