Туманный Минск.
В исторической и общественно политической среде все чаще звучат разговоры об идентичности: тут и там можно слышать про культурную идентичность, всякие identity crisises и identity formation, а уж про национальную идентичность даже с экранов телевизоров у нас говорят. Например, Путин - про формирование всероссийской суверенной идентичности. Коллега Путина Лукашенко тоже трудится над схожими проблемами: пытается срастить советские принципы коллективизма с идеями белорусской государственности и суверенитета. А на деле получается - "последняя диктатура в Европе".
Прошу прощения, но от этого штампа, придуманного Кондолизой Райс, некуда было деться во время последнего визита в Беларусь, тем более, он происходил уже после 19 декабря 2010 г. на фоне продолжавшегося заключения в тюрьме некоторых оппозиционеров.
Утренний Минск это впечатление усилил. Было туманное раннее воскресенье. Народа даже на привокзальной площади было немного, а на выходивших с вокзала пассажиров из тумана выплывали два сталинских жилых дома, две башни, маркирующие вход в центр города. В Москве подобная архитектура в 1950-е годы тоже отмечала "городские ворота", например, на Калужском (современная пл. Гагарина) и Можайском (нынешнее пересечение Кутузовского проспекта и ТТК) шоссе.
В духе традиций позднесталинской архитектуры 50-х минские дома не лишены национальных мотивов.
А в память о войне их украшают фигуры каменных солдат, которые в тумане смотрятся особенно величественно и как-то печально.
Эти башни на улице Кирова готовят гостя к восприятию главной и самой помпезной части Минска - проспекта Независимости, начало которого - от площади Ленина до площади Победы - можно смело назвать заповедником сталинской архитектуры.
Цельность и масштаб послевоенной архитектуры Минска помогает белорусскому лидеру нации поддерживать советские традиции, а стороннему наблюдателю помогает явственнее ощутить политический дискурс современной Белоруссии. Ведь политика может артикулироваться не только вербально, но и опосредованно, через образы.
Таким выразительным образом не только Минска, но и всей Белоруссии можно считать одну из центральных столичных площадей - площадь Независимости. Хотя название декларирует суверинетет государства, сама идея этой площади абсолютно советская: масштабное начало центрального проспекта и место проведения военных парадов.
К тому же, важное место в этом городском пространстве занимает оставшийся с советских времен памятник Ленину работы знаменитого Матвея Манизера. Постамент статуи украшен горельефами, которые напоминают об эпизодах ранней истории СССР: «Октябрьская революция», «Защита Родины», «Индустриализация страны», «Коллективизация сельского хозяйства». За памятником находится одно из немногих зданий довоенного времени Дом правительства БССР работы архитектора И.Г. Лангбарда.
Наравне с Домом правительства другой доминантой площади, тоже уцелевшей во время войны, является Красный костел св. Симеона и Елены. Храм замысливался его создателем Эдвардом Войниловичем как символ мирного сосуществования в Минске католиков и православных. Именно поэтому Войнилович, известный меценат и общественный деятель, при выборе архитектурного решения остановился на романском стиле, процветавшем в эпоху согласия между Восточной церковью и Римом.
Двойственность чувствуется не только в архитектурном оформлении площади. Теперь под ней находится торговый центр (привет московской Манежке), а в теплое время года работает светомузыкальный фонтан, - налицо стремление сделать некий центр общественной жизни. С другой стороны, там же, на подступах к Дому правительства постоянно дежурят сотрудники госбезопасности, которые по несколько раз заставляют туристов показывать последние сделанные кадры.
Даже купола современного торгового центра в Минске оформлены, скорее, как советские фонтаны - снопами, лентами, гербами и прочими атрибутами, характерными для сталинской неоклассики
Если говорить о городской идентичности Минска в целом, то как и во многих городах бывшего СССР советское влияние будет чувствоваться до сих пор: широкие центральные проспекты "для демонстрирующих масс", напыщенный классицизм административных зданий, убогие типовые многоэтажки и другая характерная одинаковость, наследие ускоренной урбанизации. Но в отличие от российских, скажем, городов все советское в столице Белоруссии намеренно подчеркивается.
Западные репортеры не преминут упомянуть, что в Белоруссии до сих пор за спецслужбами осталось зловещее название КГБ, штаб-квартира которого располагается в помпезном неоклассическом здании, построенном при непосредственном участии шефа госбезопасности БССР, друга Берии Лаврентия Цанавы: якобы он лично рапорядился построить башенку, нарушавшую принцип симметрии здания и сделал в ней свой кабинет.
Напротив здания КГБ недемонтированный памятник Феликсу Дзержинскому, кстати, уроженцу нынешней Минской области.
Еще один идентификатор - это, несомненно, память о Великой Отечественной войне. Непосредственно с национальной идентичностью белорусов связан образ партизан. Эксперт Лондонского института идеологий Наталья Лещенко,например, пишет, что "основополагающий миф ... идеологии [Лукашенко]- партизанская борьба во время войны: партизаны предстают как защитники и, по сути, основатели Беларуси". Партизаны - тоже из советского времени: на станции метро "Белорусская" в Москве образ союзной республики воплощается не только мотивами национальных узоров, образами повседневной мирной жизни, но и внушительных размеров памятником партизанам. В годы суверенитета Лукашенко и правда не раз называл Белоруссию "партизанской республикой", а в Минске в 2005 году был открыт памятник "Беларусь партизанская". До него нам, к сожалению, добраться не удалось. Но память о войне хранит и сама планировка и застройка города.
Города-герои, фактически заново выстроенные после Великой Отечественной войны, хочется назвать музеями сталинского ампира. Спроектированные самыми опытными архитекторами СССР, они такие же цельные в своих излишествах и в своем пафосе, как станции Кольцевой линии московского метро. В Минске, кроме того, идея победы, триумфа наложилась на столичный масштаб, поэтому главная улица города проспект Независимости, конечно, завораживает своим простором и монументальностью застройки.
Характерные жилые дома, облицованные керамической плиткой, портики и фронтоны, парфенонообразное здание Дворца культуры профсоюзов, обильно украшенное скульптурой - в этом ансамбле проспекта Независимости образца 50-х годов прошлого века органично смотрятся и здания других эпох.
С 1930-х годов на проспекте уцелел Дом Красной армии (ныне - Окружной Дом офицеров). И если Дом правительства, о котором упоминалось выше, - напоминание о неразвившемся модернизме, то Дом Красной армии это более характерная для 30-х тяжеловесная "пролетарская классика", хотя автор один и тот же - Иосиф Лангбард.
Здание настолько сурово и монументально, что напоминает лучшие образцы модернизированной неоклассики - советские постройки Ивана Фомина и работы немецкого архитектора Питера Беренса. Неслучайно круглые полуколонны без баз и капителей, использованные Лангбардом, некоторые искусствоведы называют "ордером Беренса". Сам Беренс был не только вдохновителем советских архитекторов - прежде всего, И.А. Фомина и Н.А. Троцкого - но и предтечей официального стиля III Рейха.
Другой образец неоклассики - совершенно из другой эпохи: Дворец Респблики на Октябрьской площади, завершенный уже во времена президентства Лукашенко. Хотя это масштабное сооружение строилось в конце ХХ - начале ХХI в., оно, тем не менее, напоминает о стилевых поисках 1930-х годов, когда советские и европейские архитекторы обращались не только к круглому "ордеру Беренса", но и прямоугольному "ордеру Тессенова": пример тому - Библиотека им. Ленина в Москве и ратуша Уолтамстоу в Лондоне. Но наибольшего развития подобный стиль достиг в фашистской Италии - в работах М. Пьячентини, Г. Минуччи и других архитекторов (Университет в Риме, здания квартала EUR). После отрицания "излишеств" в середине 50-х советские архитекторы, многие из которых сохранили классический строй мышления, часто обращались к итальянским образцам, соблюдая основные принципы: диктат прямого угла, четкую ритмику пилонов, пришедших на смену колоннам, чистоту гладких светлых поверхностей. В конце 1950-х в такой стилистике было построено здание Финляндского вокзала в Ленинграде, в начале 1960-х - Государственный Кремлевский дворец, частично эти принципы были реализованы при постройке Белого дома в Москве в 1970-е. В 1985 г. подобное воплощение неоклассики нашло отражение в минском Дворце Республики.
Однако симптоматично то, что минское здание было завершено в начале XXI века, когда на территории всего бывшего СССР о подобной номенклатурной архитектуре, казалось, основательно забыли. Завершение Дворца Республики окончательно сформировало Октябрьскую площадь, огромное городское пространство в духе советского времени, а сам Дворец, по словам президента Лукашенко, стал "одним из главных символов современной независимой Беларуси".
Получается, и в XXI веке советские идеологемы не просто продолжают существовать в городском пространстве Минска, но также активно дополняются и получают дальнейшее развитие. С другой стороны, коль скоро речь также идет о декларировании независимости Беларуси и государственного суверенитета, для Минска, как и для многих советских городов, актуален поиск и других оснований для собственной идентичности.
Поэтому сейчас акцент делается также на развитие немногочисленных исторических районов: теперь основным местом паломничества туристов является Троицкое предместье и Верхний город, компактные территории с немногочисленными старинными зданиями, среди которых несколько симпатичных костелов и городская ратуша.
Другие напоминания о старинном Минске разбросаны по городу и часто теряются среди советской застройки. Например, костел Пресвятой Троицы скрыт многоэтажным жилым домом, а одна из дорог ведет к нему через характерный для наших широт гаражный кооператив.
На мой взгляд, самый интересный исторический памятник Минска - это Кальварийское кладбище, которое находится в стороне от центра города. С архитектурной точки зрения ничего особенного: классицистическая арка главного входа и псевдоготический строгий собор, но именно там чувствуется непростая история Белоруссии и Минска, в частности. Впрочем, про Кальварийское кладбище мы уже писали. Оно заслуживает быть включенным в туристические маршруты.
Интересно, что в конце 2012 года была запущена программа по созданию бренда "Минск", в рамках которой речь шла как раз о городской идентичности. На общественных советах по этому поводу говорилось, помимо прочего, о чистоте Минска. Город и правда чистый, причем именно потому что люди не мусорят. С другой стороны, отмечалась даже некая стерильность, мол, чисто-красиво, но нет городской жизни. Минск удовлетворяет базовые потребности, но жителям не хватает уюта.
Чисто, красиво, но не хватает уюта, да.
Это пролема многих бывших советских городов, особенно столичных - города создавались не для жизни, а для демонстрации достижений социалистического пути. В случае с Минском ситуация усугублялась тем, что по советской матрице он фактически создавался заново. Конечно, с этим нужно что-то делать, что-то менять, но как-то не верится, что эти перемены произойдут во времена Лукашенко.
Прошу прощения, но от этого штампа, придуманного Кондолизой Райс, некуда было деться во время последнего визита в Беларусь, тем более, он происходил уже после 19 декабря 2010 г. на фоне продолжавшегося заключения в тюрьме некоторых оппозиционеров.
Утренний Минск это впечатление усилил. Было туманное раннее воскресенье. Народа даже на привокзальной площади было немного, а на выходивших с вокзала пассажиров из тумана выплывали два сталинских жилых дома, две башни, маркирующие вход в центр города. В Москве подобная архитектура в 1950-е годы тоже отмечала "городские ворота", например, на Калужском (современная пл. Гагарина) и Можайском (нынешнее пересечение Кутузовского проспекта и ТТК) шоссе.
В духе традиций позднесталинской архитектуры 50-х минские дома не лишены национальных мотивов.
А в память о войне их украшают фигуры каменных солдат, которые в тумане смотрятся особенно величественно и как-то печально.
Эти башни на улице Кирова готовят гостя к восприятию главной и самой помпезной части Минска - проспекта Независимости, начало которого - от площади Ленина до площади Победы - можно смело назвать заповедником сталинской архитектуры.
Цельность и масштаб послевоенной архитектуры Минска помогает белорусскому лидеру нации поддерживать советские традиции, а стороннему наблюдателю помогает явственнее ощутить политический дискурс современной Белоруссии. Ведь политика может артикулироваться не только вербально, но и опосредованно, через образы.
Таким выразительным образом не только Минска, но и всей Белоруссии можно считать одну из центральных столичных площадей - площадь Независимости. Хотя название декларирует суверинетет государства, сама идея этой площади абсолютно советская: масштабное начало центрального проспекта и место проведения военных парадов.
К тому же, важное место в этом городском пространстве занимает оставшийся с советских времен памятник Ленину работы знаменитого Матвея Манизера. Постамент статуи украшен горельефами, которые напоминают об эпизодах ранней истории СССР: «Октябрьская революция», «Защита Родины», «Индустриализация страны», «Коллективизация сельского хозяйства». За памятником находится одно из немногих зданий довоенного времени Дом правительства БССР работы архитектора И.Г. Лангбарда.
Наравне с Домом правительства другой доминантой площади, тоже уцелевшей во время войны, является Красный костел св. Симеона и Елены. Храм замысливался его создателем Эдвардом Войниловичем как символ мирного сосуществования в Минске католиков и православных. Именно поэтому Войнилович, известный меценат и общественный деятель, при выборе архитектурного решения остановился на романском стиле, процветавшем в эпоху согласия между Восточной церковью и Римом.
Двойственность чувствуется не только в архитектурном оформлении площади. Теперь под ней находится торговый центр (привет московской Манежке), а в теплое время года работает светомузыкальный фонтан, - налицо стремление сделать некий центр общественной жизни. С другой стороны, там же, на подступах к Дому правительства постоянно дежурят сотрудники госбезопасности, которые по несколько раз заставляют туристов показывать последние сделанные кадры.
Даже купола современного торгового центра в Минске оформлены, скорее, как советские фонтаны - снопами, лентами, гербами и прочими атрибутами, характерными для сталинской неоклассики
Если говорить о городской идентичности Минска в целом, то как и во многих городах бывшего СССР советское влияние будет чувствоваться до сих пор: широкие центральные проспекты "для демонстрирующих масс", напыщенный классицизм административных зданий, убогие типовые многоэтажки и другая характерная одинаковость, наследие ускоренной урбанизации. Но в отличие от российских, скажем, городов все советское в столице Белоруссии намеренно подчеркивается.
Западные репортеры не преминут упомянуть, что в Белоруссии до сих пор за спецслужбами осталось зловещее название КГБ, штаб-квартира которого располагается в помпезном неоклассическом здании, построенном при непосредственном участии шефа госбезопасности БССР, друга Берии Лаврентия Цанавы: якобы он лично рапорядился построить башенку, нарушавшую принцип симметрии здания и сделал в ней свой кабинет.
Напротив здания КГБ недемонтированный памятник Феликсу Дзержинскому, кстати, уроженцу нынешней Минской области.
Еще один идентификатор - это, несомненно, память о Великой Отечественной войне. Непосредственно с национальной идентичностью белорусов связан образ партизан. Эксперт Лондонского института идеологий Наталья Лещенко,например, пишет, что "основополагающий миф ... идеологии [Лукашенко]- партизанская борьба во время войны: партизаны предстают как защитники и, по сути, основатели Беларуси". Партизаны - тоже из советского времени: на станции метро "Белорусская" в Москве образ союзной республики воплощается не только мотивами национальных узоров, образами повседневной мирной жизни, но и внушительных размеров памятником партизанам. В годы суверенитета Лукашенко и правда не раз называл Белоруссию "партизанской республикой", а в Минске в 2005 году был открыт памятник "Беларусь партизанская". До него нам, к сожалению, добраться не удалось. Но память о войне хранит и сама планировка и застройка города.
Города-герои, фактически заново выстроенные после Великой Отечественной войны, хочется назвать музеями сталинского ампира. Спроектированные самыми опытными архитекторами СССР, они такие же цельные в своих излишествах и в своем пафосе, как станции Кольцевой линии московского метро. В Минске, кроме того, идея победы, триумфа наложилась на столичный масштаб, поэтому главная улица города проспект Независимости, конечно, завораживает своим простором и монументальностью застройки.
Характерные жилые дома, облицованные керамической плиткой, портики и фронтоны, парфенонообразное здание Дворца культуры профсоюзов, обильно украшенное скульптурой - в этом ансамбле проспекта Независимости образца 50-х годов прошлого века органично смотрятся и здания других эпох.
С 1930-х годов на проспекте уцелел Дом Красной армии (ныне - Окружной Дом офицеров). И если Дом правительства, о котором упоминалось выше, - напоминание о неразвившемся модернизме, то Дом Красной армии это более характерная для 30-х тяжеловесная "пролетарская классика", хотя автор один и тот же - Иосиф Лангбард.
Здание настолько сурово и монументально, что напоминает лучшие образцы модернизированной неоклассики - советские постройки Ивана Фомина и работы немецкого архитектора Питера Беренса. Неслучайно круглые полуколонны без баз и капителей, использованные Лангбардом, некоторые искусствоведы называют "ордером Беренса". Сам Беренс был не только вдохновителем советских архитекторов - прежде всего, И.А. Фомина и Н.А. Троцкого - но и предтечей официального стиля III Рейха.
Другой образец неоклассики - совершенно из другой эпохи: Дворец Респблики на Октябрьской площади, завершенный уже во времена президентства Лукашенко. Хотя это масштабное сооружение строилось в конце ХХ - начале ХХI в., оно, тем не менее, напоминает о стилевых поисках 1930-х годов, когда советские и европейские архитекторы обращались не только к круглому "ордеру Беренса", но и прямоугольному "ордеру Тессенова": пример тому - Библиотека им. Ленина в Москве и ратуша Уолтамстоу в Лондоне. Но наибольшего развития подобный стиль достиг в фашистской Италии - в работах М. Пьячентини, Г. Минуччи и других архитекторов (Университет в Риме, здания квартала EUR). После отрицания "излишеств" в середине 50-х советские архитекторы, многие из которых сохранили классический строй мышления, часто обращались к итальянским образцам, соблюдая основные принципы: диктат прямого угла, четкую ритмику пилонов, пришедших на смену колоннам, чистоту гладких светлых поверхностей. В конце 1950-х в такой стилистике было построено здание Финляндского вокзала в Ленинграде, в начале 1960-х - Государственный Кремлевский дворец, частично эти принципы были реализованы при постройке Белого дома в Москве в 1970-е. В 1985 г. подобное воплощение неоклассики нашло отражение в минском Дворце Республики.
Однако симптоматично то, что минское здание было завершено в начале XXI века, когда на территории всего бывшего СССР о подобной номенклатурной архитектуре, казалось, основательно забыли. Завершение Дворца Республики окончательно сформировало Октябрьскую площадь, огромное городское пространство в духе советского времени, а сам Дворец, по словам президента Лукашенко, стал "одним из главных символов современной независимой Беларуси".
Получается, и в XXI веке советские идеологемы не просто продолжают существовать в городском пространстве Минска, но также активно дополняются и получают дальнейшее развитие. С другой стороны, коль скоро речь также идет о декларировании независимости Беларуси и государственного суверенитета, для Минска, как и для многих советских городов, актуален поиск и других оснований для собственной идентичности.
Поэтому сейчас акцент делается также на развитие немногочисленных исторических районов: теперь основным местом паломничества туристов является Троицкое предместье и Верхний город, компактные территории с немногочисленными старинными зданиями, среди которых несколько симпатичных костелов и городская ратуша.
Другие напоминания о старинном Минске разбросаны по городу и часто теряются среди советской застройки. Например, костел Пресвятой Троицы скрыт многоэтажным жилым домом, а одна из дорог ведет к нему через характерный для наших широт гаражный кооператив.
На мой взгляд, самый интересный исторический памятник Минска - это Кальварийское кладбище, которое находится в стороне от центра города. С архитектурной точки зрения ничего особенного: классицистическая арка главного входа и псевдоготический строгий собор, но именно там чувствуется непростая история Белоруссии и Минска, в частности. Впрочем, про Кальварийское кладбище мы уже писали. Оно заслуживает быть включенным в туристические маршруты.
Интересно, что в конце 2012 года была запущена программа по созданию бренда "Минск", в рамках которой речь шла как раз о городской идентичности. На общественных советах по этому поводу говорилось, помимо прочего, о чистоте Минска. Город и правда чистый, причем именно потому что люди не мусорят. С другой стороны, отмечалась даже некая стерильность, мол, чисто-красиво, но нет городской жизни. Минск удовлетворяет базовые потребности, но жителям не хватает уюта.
Чисто, красиво, но не хватает уюта, да.
Это пролема многих бывших советских городов, особенно столичных - города создавались не для жизни, а для демонстрации достижений социалистического пути. В случае с Минском ситуация усугублялась тем, что по советской матрице он фактически создавался заново. Конечно, с этим нужно что-то делать, что-то менять, но как-то не верится, что эти перемены произойдут во времена Лукашенко.