Джеймс Хант, рок-звезда "Формулы-1". Часть 1-я - 1947-1969.
Итак, дорогие друзья, мы начинаем серию рассказов про великого гоночного сумасброда, чемпиона мира и во всех отношениях выдающуюся личность - Джеймса Ханта. ;)
Спортсмены в силу своей узкоспециализированной деятельности - обычно довольно замкнутая кучка индивидуумов. Каких известных спортсменов вы можете с ходу назвать, если не интересуетесь никаким видом спорта? Дэвид Бэкхем? Алина Кабаева? А уж гонки «Формула-1»… Кого вы там знаете? Ну, Шумахер. И то только потому, что его имя стало нарицательным, синонимом слова «гонщик».
Не так, однако, было в 1970-е годы. В это развесёлое безбашенное время и спорт вообще, и гонки «Формула-1» в частности привлекали куда больше совершенно постороннего народу - не в последнюю очередь благодаря ярким личностям, доминировавшим в этом виде спорта, настоящим звёздам в современном смысле этого слова. И первым из таких звёзд, был, несомненно, Джеймс Хант, чемпион мира 1976 года. Даже если бы он не был чемпионом, личность такого масштаба и его похождения забылись бы нескоро.
Джеймс Хант весь состоял из противоположностей, непостижимым образом уживавшихся в одном характере. Он был открытым, весёлым и жизнерадостным человеком - и внутренне одиноким, замкнутым и никому не открывавшимся до конца. Он психовал перед каждой гонкой так, что его обязательно рвало, - и был при этом бесстрашным и упорным гонщиком. Он мог сгоряча дать в морду тому, кто попался ему под руку, - и при этом был безгранично терпеливым и любящим со своими близкими, особенно детьми. Он был невообразимым ловеласом и бабником, про которого говорили, что он переспал с 5000 женщин, - но при этом ни одна женщина не могла сказать о нём ничего плохого, а те, кто был с ним достаточно долго, оставались его друзьями до конца жизни. Он мог вести себя, как последний раздолбай, которому на всё плевать, - но те, кто его хорошо знал, всегда отмечали его острый ум, профессионализм и рациональный подход к делу.
Трудно отдать должное такой многогранной личности в относительно коротком тексте, но я попробую. Don’t go too hard on me, James, if somehow you’re watching. I’m doing this out of the utmost respect and admiration I have for you, you lovable, crazy bastard.
Джеймс Саймон Уоллис Хант появился на свет в английском графстве Суррей 29 августа 1947 года. Его родители, Сью и Уоллис Хант, были типичными представителями добропорядочного английского upper middle class. Уоллис Хант, выпускник престижного Веллингтон-колледжа и военной академии в Сандхёрсте, воевал во Второй мировой, а затем стал довольно успешным брокером и финансистом. В семье было шестеро детей, Джеймс был вторым по старшинству и первым сыном. У него была старшая сестра Салли, трое младших братьев - Питер, Тим и Дэйв - и младшая сестра Джорджина.
Как у добропорядочных респектабельных родителей, чьи другие пятеро детей стали совершенно обычными людьми, выросла такая химера, как Джеймс - не спрашивайте. Это одна из его многочисленных загадок. Но то, что этот ребёнок отличается от всех других, было заметно с раннего детства. Маленький Джеймс был невероятно упрям и столь же невероятно настойчив в достижении своей цели - качества, которые определят всю его дальнейшую жизнь. Если Джеймс чего-то хотел, он любым способом добивался своего. Если чего-то не хотел, заставить его было невозможно. Называть себя Джеймсом он, кстати, тоже потребовал в весьма раннем возрасте и никогда не терпел никаких уменьшительных имён. Ещё он обладал свойством маниакально зацикливаться на том, что делал в данный момент, и доводить это до совершенства. Это качество он тоже сохранил на всю жизнь - например, как в детстве любил тщательно подстригать лужайку, так и в зрелом возрасте он, как маньяк, подстригал на газоне идеально ровные полосы, которые можно было измерять линейкой, и не дай Господь кому-то отвлечь его от этого занятия.
Сью и Уоллис, несомненно, любили своих детей и заботились о них, но вели себя сдержанно и никогда не проявляли эту любовь ярко и открыто - это отмечали и другие люди, знавшие их семью. И во взрослом возрасте Джеймс пришёл к выводу, что многие из особенностей его характера стали последствием того, что он никогда не ощущал на себе достаточно любви и заботы от своих родителей. (Позже он поклянётся, что своим детям обязательно даст полное любви и заботы детство - и сдержит слово.) Чувствовавший себя недостаточно любимым, мальчик с детства замкнулся в себе, выстроив вокруг своего «я» защитный барьер, а всю кипящую душевную энергию направив вовне. Сестёр и братьев он, однако, любил и всегда относился к ним с заботой и терпением. В детстве он научился вязать и даже вязал младшим всякие вещички.
Нетрудно догадаться, что школу юный Джеймс терпеть не мог. Едва он видел впереди здание школы, как закатывал истерику, и только появление старшей сестры, учившейся там же, могло его успокоить. Родители пытались переводить его в другие школы и искренне недоумевали, почему все остальные их отпрыски - дети как дети, а для него начало каждого учебного года приравнивалось к катастрофе вселенского масштаба. Но для Джеймса необходимость делать, что говорят, спокойно сидеть и подчиняться правилам действительно была равна насилию над личностью. В попытках отвлечься он устремил свою бурную энергию на спорт и успешно играл в крикет и теннис. Крикет, правда, нравился ему меньше, потому что Джеймс не любил играть в команде, предпочитая индивидуальные виды спорта (и не выносил проигрышей).
Когда в 11 лет он научился водить машину, это занятие чрезвычайно ему понравилось, и он с нетерпением стал ждать, когда же наконец сможет получить права и наслаждаться одиночеством и свободой, которые дают поездки на машине. Примерно тогда же он приобрёл первую из своих вредных привычек - пристрастие к сигаретам, несмотря на все протесты родителей. Ещё Джеймс любил животных и с увлечением разводил волнистых попугайчиков - об этом хобби он тоже вспомнит после завершения гоночной карьеры.
Уоллис Хант, выпускник Веллингтон-колледжа, был намерен дать всем своим сыновьям такое же образование, и в 13 лет Джеймс отправился в графство Беркшир, в пятилетнее заключение в строго мужской компании под надзором преподавателей, каждый из которых в своё время закончил Оксфорд или Кембридж. Стоит ли говорить, что колледж с его строгой дисциплиной нравился ему ещё меньше, чем школа? Чтобы избежать обязательных вечерних занятий, Джеймс записался в оркестр колледжа, где весьма успешно играл на трубе и даже стал солистом. О спорте он тоже не забывал - Джеймс отлично играл в сквош, теннис, гольф и был прекрасным бегуном. Правда, он никогда не являлся на тренировки и продолжал курить, но тем не менее на соревнованиях неизменно был либо первым, либо одним из первых, даже в беге с препятствиями. А в сквош он играл настолько хорошо, что, не выбери он автогонки, вполне мог бы сделать карьеру в этом виде спорта.
Девушки тоже были одним из любимых увлечений Джеймса - очень рано, лет с 13-14. Его юношеской любовью была Таормина Рич, которую все звали Пинг, а он - Том Трич. Их романтические отношения не выдержали испытания временем, но Пинг всю жизнь оставалась его преданным и близким другом.
Позже о своих днях в Веллингтон-колледже Джеймс Хант отзывался так: «Там меня научили королевскому английскому и тому, как правильно держать нож и вилку - и всё». Он, конечно, несколько преувеличивал в своём пренебрежении, престижная частная школа оставила свой след и дала ему хорошее образование и воспитание, но это высказывание даёт понять, как мало тёплых воспоминаний он сохранил об этом периоде своей жизни.
Через неделю после своего 17-летия Джеймс наконец получил долгожданные водительские права. Он описывает это так: «Я ехал безупречно, подавал правильные сигналы, не превышал скорость больше 30 миль в час, но как только инструктор вышел из машины и вручил мне заветную карточку, я вдавил педаль в пол и унёсся прочь, как ненормальный!»
Подобный стиль вождения он предпочитал и дальше: «В то время я не ездил иначе как на полной скорости. Я любил подначивать своих друзей, они брали родительские машины, и мы носились наперегонки на дорогах. Чудо, что я тогда не убился». Да, Джеймсу везло, но вот машинам, за рулём которых он находился, везло меньше. Его мать вспоминает, что своё гоночное прозвище «Хант-Авария» он заслужил ещё раньше, на родительских машинах. Он раздолбал их несколько, и в конце концов родители вообще запретили Джеймсу садиться за руль. Неунывающий Джеймс купил за 10 фунтов потрёпанный мопед и ездил на нём.
Незадолго до своего 18-летия, когда Джеймс со вздохом зубрил физику, химию и биологию (получая, между прочим, пятёрки) и собирался стать врачом, «потому что это было наименьшее зло из предлагаемых мне унылых профессий», произошло событие, определившее его дальнейшую карьеру. Приятель Джеймса, чей старший брат был гонщиком-любителем, предложил ему съездить посмотреть на гонки. Джеймс увидел первую в своей жизни гонку (это была клубная гонка на малолитражных автомобилях «Mini») и моментально загорелся.
«Я подумал: “Чёрт возьми, это же здорово!” Я и так обожал гонять на полной скорости и организовывать импровизированные гонки с друзьями на окрестных улицах. И вот брат моего приятеля, которому было 20 с чем-то лет, не имел ни гроша, но пошёл работать механиком в гараж и построил себе гоночную Мини. И все эти парни из совершенно обычных семей откладывали деньги и участвовали в клубных гонках. <…> Я решил: блин, если они могут, то и я смогу и, будьте уверены, обязательно попробую». Но «попробую» было неверным словом. Джеймс не признавал полумер и, преисполнившись решимости сделать что-то, выжимал педаль в пол и не снимал с неё ноги до самого конца.
28 августа 1965 года, накануне своего 18-го дня рождения, Джеймс Хант явился домой и безапелляционно заявил маме и папе: «Можете больше не волноваться о моей карьере. Я решил, что буду автогонщиком и стану чемпионом мира».
Мама и папа, честно говоря, подумали, что мальчик временно помутился рассудком - возможно, ему ударили в голову подростковые гормоны, - и не придали этому значения. Не таков, однако, был Джеймс. Обратившись к отцу с просьбой о финансировании («Я предложил ему сделку: моё обучение в медицинской школе обошлось бы в пять штук, но туда я не собираюсь, так пусть лучше даст мне ₤2500 сейчас, на гоночную машину») и получив закономерный отлуп, Джеймс оставил учёбу («Отличные оценки не помогут мне стать гонщиком») и принялся всеми возможными способами зарабатывать деньги на то, чтобы самостоятельно построить гоночную машину. В механике он разбирался чуть лучше, чем в генной инженерии, но разве такая ерунда могла обескуражить Джеймса? Он купил ходовую часть от разбившейся гоночной Мини, поставил её в гараже и время от времени прикручивал к ней различные детали, которые ему удавалось добыть (в основном на свалках). Работал курьером, ночным уборщиком в больнице, продавцом мороженого (и был уволен за излишнее мягкосердечие, когда отдавал мороженое детишкам бесплатно), шофёром, сократил курение до двух сигарет в день и все деньги тратил на свой амбициозный гаражный проект - или на то, чтобы съездить с приятелями посмотреть очередную гонку. Хорошо подвешенный язык и обаяние обеспечили ему самую успешную из его временных работ - должность агента по продажам в телефонной компании. Правда, к унынию Джеймса, на этой работе приходилось прилично стричься и надевать костюм - его девушка Пинг, увидев его в таком облике, страшно удивилась, потому что обычно он носил мятые джинсы и дырявые теннисные тапки. В тапках постепенно появлялось всё больше дыр, так как каждый пенни уходил на постройку Мини. Джеймс вспоминает эти нищенские годы так: «Мои друзья думали, что я спятил, потому что я полностью забросил всю нормальную жизнь для человека моего возраста. Я не делал ничего, только зарабатывал деньги и строил машину. Не развлекался, не ходил в пабы, не тратил деньги ни на что сверх необходимого. Единственным моим развлечением был сквош. Для выигрывавших в клубе было бесплатное пиво, так что раз в неделю я мог напиться. И всё».
Через два года напряжённых трудов маленькая синяя машинка была готова. Правда, Джеймсу пришлось прорезать протекторы в абсолютно лысых шинах ножом, ветровое стекло он не смог себе позволить, а в качестве пассажирского сиденья был приделан алюминиевый шезлонг с лужайки перед домом Хантов. Но машина ездила! Гордый владелец с помощью старого трейлера и верной подруги Пинг отправился вместе со своим произведением на гоночную трассу, но не оценившие новизну конструкции и оригинальность идей эксперты не допустили машину к участию. Бедный Джеймс в отчаянии разрыдался, ему казалось, что мир рухнул. Два года таких трудов - и всё зря!
Кого-то другого такая неудача, возможно, отвратила бы от цели, но Джеймс, успокоившись, только преисполнился большей решимости. Он всё же умудрился довести свою Мини до требуемых стандартов и даже принял участие в трёх гонках, но быстро осознал, что его творение никуда не годится, и нужна профессиональная машина. Он продал Мини какому-то счастливцу за ₤325 (Джеймс мог уболтать кого угодно на что угодно), получил от родителей ещё ₤100 на 21-й день рождения и в итоге путём очередных неимоверных усилий наскрёб средства на машину для следующей гоночной категории - «Формула-Форд».
Соревнования «Формула-Форд» были довольно популярным предприятием для начинающих гонщиков, первой ступенью к профессиональным гонкам, и в 1968 году имя Джеймса Ханта впервые появилось на табло. В одной из своих первых гонок он финишировал пятым, в конце сентября завоевал первую победу на трассе Лидден-Хилл, но денег у него по-прежнему не было, и он частенько ночевал то в палатке прямо возле трассы, то в пустой пресс-комнате. В связи с этим грустным обстоятельством Джеймс, вооружённый одной победой и рекордом круга на трассе в Брэндс-Хэтч, принялся ходить по спонсорам и уговаривать их, что их логотип на его машине и немножко денег ему самому будут хорошим вложением средств. Спонсоры почему-то не спешили хвататься за такую шикарную возможность, но обаяние и уверенность Джеймса всё-таки выручили его. На следующий, 1969 год, он нашёл себе спонсора - автодилера, который приобрёл для него новую машину, и очень вовремя, потому что свою прежнюю Джеймс разбил феерическим образом - это была одна из первых серьёзных аварий с его участием.
На трассе Ултон-Парк в графстве Чешир болид Джеймса подбросило в воздух, он пролетел сквозь фанерный рекламный щит, перевернулся несколько раз и упал в озеро. Коллега Джеймса, пилот Тони Дрон, остановился и кинулся к месту аварии: «Я пригляделся и увидел его болид на дне озера. “О Боже!” - подумал я. И тут, в двадцати ярдах от меня, Джеймс выныривает из воды, словно персонаж фильма ужасов: по одной стороне лица стекает кровь, по другой ил, на носу масло, в зубах водоросли, в очках плещется вода. Я помог ему выбраться на берег и заставил лечь. Он был явно не в себе, потому что пытался рассказать мне какую-то пошлую шуточку!»
Тогда ремни безопасности были ещё необязательны, иначе Джеймс бы точно утонул. А так он отделался царапинами и синяками - к великому облегчению Пинг, которая была на трибунах и чуть не поседела, услышав объявление о том, что Джеймс Хант попал в аварию. Она считала, что именно тогда до Джеймса дошло, что может случиться с ним в этой профессии, но сам Джеймс отмахивался: «Я не придал тогда этому значения, потому что был юным и глупым». Его больше расстроила потеря машины, за которую он должен был выплачивать немалый долг.
Пинг и другие близкие к нему люди считали, что именно после этого инцидента Джеймса начало тошнить перед каждой гонкой, но Джеймс утверждал, что это не от страха, а от нервного напряжения, хотя чем больше он участвовал в гонках, тем яснее осознавал фактор риска.
В «Формуле-Форд» и других гонках аварии с участием Джеймса случались регулярно, за что он и заработал в итоге прозвище «Хант-Авария», хотя если посчитать количество инцидентов, их было не больше, чем у других пилотов. Но Джеймс выделялся своей реакцией: если он считал, что в аварии повинен другой пилот, он не жалел для него красочных англосаксонских выражений на пределе голосовых связок. Хотя позднее, когда он остывал, ему можно было представить факты и убедить в том, что он был неправ - тогда он мог даже извиниться.
Несгибаемое упорство Джеймса тоже выделяло его среди прочих. Тони Дрон, его друг и коллега, вспоминает: «Он был абсолютно уверен в том, что дойдёт до вершины. Он говорил мне: “Если я не добьюсь успеха в гонках, я добьюсь его в чём-нибудь ещё”, и я ему верил. Как-то глава компании “Титан” спросил меня, кого из пилотов Формулы-Форд я считаю самым перспективным. Я без колебаний ответил: “Джеймса Ханта”.».
Джеймс также отличался неиссякаемым запасом энергии и мог после целого дня работы на трассе и тестов укатить на какой-нибудь матч по сквошу, выиграть его, потом поехать в другое место, поиграть ещё и там и наконец отправиться в ночной клуб с девушкой. Спал он порой по два-три часа в сутки и был при этом вполне работоспособен.
В 1969 году гонки «Формула-Форд» отправились на континент, и Джеймс с успехом в них состязался, занимая призовые места. Но, разумеется, Джеймс не был бы Джеймсом, если бы не случилось никакого скандала с его участием. На трассе Валлелунга в Италии от пилотов потребовали медсправки с указанием группы крови. Угадайте, у кого единственного не оказалось такой справки? Конечно, у Джеймса! Боже, какой он поднял скандал, узнав, что из-за отсутствия какой-то дурацкой справки его могут не допустить к гонкам! Он завёл свой болид и развернул его под углом 90 градусов к стартовой решётке, заблокировав всем старт - на виду у приглашённых гостей и важных шишек. Ник Бриттан, один из учредителей европейской Формулы-Форд, отвёл его в сторонку и сказал: «Хант, с таким отношением ты никогда не станешь профессиональным гонщиком». (Когда семь лет спустя Джеймс стал мировым чемпионом и встретился где-то с Бриттаном, он расплылся в широкой ухмылке и сказал: «Ну и как у меня получается?»)
Это было ещё одним проявлением несгибаемой целеустремлённости Джеймса Ханта: никто и ничто не имело права становиться между ним и его целью, а если становилось - пусть пеняет на себя. Сильно позже Алистер Колдуэлл, менеджер команды Макларен, употреблял в отношении Джеймса выражение «спустить с цепи», и, в общем, был довольно точен. Джеймса Ханта, когда он срывался вперёд в погоне за целью, остановить было не легче, чем реактивный самолёт. Вообще-то многие считали, что он несколько запоздал родиться - он был бы совершенно на своём месте в качестве безбашенного лётчика-аса во Второй мировой войне.
Но вернёмся к гонкам. В конце сезона 1969 Джеймс поднялся на ещё одну ступень, перейдя в Формулу-3. Больше десятка гонщиков Формулы-3 того сезона стали потом пилотами Формулы-1, в их числе бразилец Эмерсон Фиттипальди,швед Ронни Петерсон, французы Жак Лаффит и Жан-Пьер Жарье, будущий друг и соперник Джеймса австриец Ники Лауда, так что Джеймс оказался в хорошей компании. Джеймс: «Формула-3» была правильным выбором в то время. Для начинающего гонщика это был единственный верный путь в «Формулу-1».
Хант, несмотря на старенькую машину Brabham BT21, показывал себя отлично, выигрывая многие квалификации. [Квалификационный заезд - это соревнование перед гонкой, определяющее место пилота на стартовой решётке. Кто быстрее всего по времени - тот будет стоять и, соответственно, стартовать первым.] Он завоевал свои первые места на подиуме в двух гонках Formula Libre (гонки для машин различных категорий) на трассе Брэндс-Хэтч и блестяще выступил 28 сентября 1969 года на трассе Кэдуэлл-Парк, квалифицировавшись в первом ряду и завоевав призовое четвёртое место после упорного состязания с Ронни Петерсоном. Их болиды пересекли финишную черту бок о бок, но замеры показали, что Петерсон оказался на долю секунды быстрее. Всё же это было призовое и достойное место, особенно для того, кто участвует в гонках всего год, к тому же на старой машине.
По итогам 1969 года, с несколькими победами в Формуле-Форд и Формуле-3 Джеймс получил престижную премию «Grovewood Award» от Британской гильдии автожурналистов как один из самых многообещающих гонщиков сезона. (Через несколько лет он сам будет вручать этот приз.) Обрадовал его и прилагавшийся к призу чек в триста фунтов, пошедший на оплату его многочисленных долгов, а также открывшиеся перед ним спонсорские двери, за которыми уже не приходилось отбалтывать язык до мозолей, убеждая шишек в своей профпригодности. Семья Джеймса также убедилась в том, что увлечение их сына - не просто юношеское сумасбродство, а может стать вполне успешным занятием. Хотя сумасбродством, подозреваю, они это считать не перестали.
Часть 2
Часть 3. 1974-1975.
Часть 4. 1976.
Часть 5. 1976.
Часть 6. 1977.
Часть 7. 1978-1979.
Спортсмены в силу своей узкоспециализированной деятельности - обычно довольно замкнутая кучка индивидуумов. Каких известных спортсменов вы можете с ходу назвать, если не интересуетесь никаким видом спорта? Дэвид Бэкхем? Алина Кабаева? А уж гонки «Формула-1»… Кого вы там знаете? Ну, Шумахер. И то только потому, что его имя стало нарицательным, синонимом слова «гонщик».
Не так, однако, было в 1970-е годы. В это развесёлое безбашенное время и спорт вообще, и гонки «Формула-1» в частности привлекали куда больше совершенно постороннего народу - не в последнюю очередь благодаря ярким личностям, доминировавшим в этом виде спорта, настоящим звёздам в современном смысле этого слова. И первым из таких звёзд, был, несомненно, Джеймс Хант, чемпион мира 1976 года. Даже если бы он не был чемпионом, личность такого масштаба и его похождения забылись бы нескоро.
Джеймс Хант весь состоял из противоположностей, непостижимым образом уживавшихся в одном характере. Он был открытым, весёлым и жизнерадостным человеком - и внутренне одиноким, замкнутым и никому не открывавшимся до конца. Он психовал перед каждой гонкой так, что его обязательно рвало, - и был при этом бесстрашным и упорным гонщиком. Он мог сгоряча дать в морду тому, кто попался ему под руку, - и при этом был безгранично терпеливым и любящим со своими близкими, особенно детьми. Он был невообразимым ловеласом и бабником, про которого говорили, что он переспал с 5000 женщин, - но при этом ни одна женщина не могла сказать о нём ничего плохого, а те, кто был с ним достаточно долго, оставались его друзьями до конца жизни. Он мог вести себя, как последний раздолбай, которому на всё плевать, - но те, кто его хорошо знал, всегда отмечали его острый ум, профессионализм и рациональный подход к делу.
Трудно отдать должное такой многогранной личности в относительно коротком тексте, но я попробую. Don’t go too hard on me, James, if somehow you’re watching. I’m doing this out of the utmost respect and admiration I have for you, you lovable, crazy bastard.
Джеймс Саймон Уоллис Хант появился на свет в английском графстве Суррей 29 августа 1947 года. Его родители, Сью и Уоллис Хант, были типичными представителями добропорядочного английского upper middle class. Уоллис Хант, выпускник престижного Веллингтон-колледжа и военной академии в Сандхёрсте, воевал во Второй мировой, а затем стал довольно успешным брокером и финансистом. В семье было шестеро детей, Джеймс был вторым по старшинству и первым сыном. У него была старшая сестра Салли, трое младших братьев - Питер, Тим и Дэйв - и младшая сестра Джорджина.
Как у добропорядочных респектабельных родителей, чьи другие пятеро детей стали совершенно обычными людьми, выросла такая химера, как Джеймс - не спрашивайте. Это одна из его многочисленных загадок. Но то, что этот ребёнок отличается от всех других, было заметно с раннего детства. Маленький Джеймс был невероятно упрям и столь же невероятно настойчив в достижении своей цели - качества, которые определят всю его дальнейшую жизнь. Если Джеймс чего-то хотел, он любым способом добивался своего. Если чего-то не хотел, заставить его было невозможно. Называть себя Джеймсом он, кстати, тоже потребовал в весьма раннем возрасте и никогда не терпел никаких уменьшительных имён. Ещё он обладал свойством маниакально зацикливаться на том, что делал в данный момент, и доводить это до совершенства. Это качество он тоже сохранил на всю жизнь - например, как в детстве любил тщательно подстригать лужайку, так и в зрелом возрасте он, как маньяк, подстригал на газоне идеально ровные полосы, которые можно было измерять линейкой, и не дай Господь кому-то отвлечь его от этого занятия.
Сью и Уоллис, несомненно, любили своих детей и заботились о них, но вели себя сдержанно и никогда не проявляли эту любовь ярко и открыто - это отмечали и другие люди, знавшие их семью. И во взрослом возрасте Джеймс пришёл к выводу, что многие из особенностей его характера стали последствием того, что он никогда не ощущал на себе достаточно любви и заботы от своих родителей. (Позже он поклянётся, что своим детям обязательно даст полное любви и заботы детство - и сдержит слово.) Чувствовавший себя недостаточно любимым, мальчик с детства замкнулся в себе, выстроив вокруг своего «я» защитный барьер, а всю кипящую душевную энергию направив вовне. Сестёр и братьев он, однако, любил и всегда относился к ним с заботой и терпением. В детстве он научился вязать и даже вязал младшим всякие вещички.
Нетрудно догадаться, что школу юный Джеймс терпеть не мог. Едва он видел впереди здание школы, как закатывал истерику, и только появление старшей сестры, учившейся там же, могло его успокоить. Родители пытались переводить его в другие школы и искренне недоумевали, почему все остальные их отпрыски - дети как дети, а для него начало каждого учебного года приравнивалось к катастрофе вселенского масштаба. Но для Джеймса необходимость делать, что говорят, спокойно сидеть и подчиняться правилам действительно была равна насилию над личностью. В попытках отвлечься он устремил свою бурную энергию на спорт и успешно играл в крикет и теннис. Крикет, правда, нравился ему меньше, потому что Джеймс не любил играть в команде, предпочитая индивидуальные виды спорта (и не выносил проигрышей).
Когда в 11 лет он научился водить машину, это занятие чрезвычайно ему понравилось, и он с нетерпением стал ждать, когда же наконец сможет получить права и наслаждаться одиночеством и свободой, которые дают поездки на машине. Примерно тогда же он приобрёл первую из своих вредных привычек - пристрастие к сигаретам, несмотря на все протесты родителей. Ещё Джеймс любил животных и с увлечением разводил волнистых попугайчиков - об этом хобби он тоже вспомнит после завершения гоночной карьеры.
Уоллис Хант, выпускник Веллингтон-колледжа, был намерен дать всем своим сыновьям такое же образование, и в 13 лет Джеймс отправился в графство Беркшир, в пятилетнее заключение в строго мужской компании под надзором преподавателей, каждый из которых в своё время закончил Оксфорд или Кембридж. Стоит ли говорить, что колледж с его строгой дисциплиной нравился ему ещё меньше, чем школа? Чтобы избежать обязательных вечерних занятий, Джеймс записался в оркестр колледжа, где весьма успешно играл на трубе и даже стал солистом. О спорте он тоже не забывал - Джеймс отлично играл в сквош, теннис, гольф и был прекрасным бегуном. Правда, он никогда не являлся на тренировки и продолжал курить, но тем не менее на соревнованиях неизменно был либо первым, либо одним из первых, даже в беге с препятствиями. А в сквош он играл настолько хорошо, что, не выбери он автогонки, вполне мог бы сделать карьеру в этом виде спорта.
Девушки тоже были одним из любимых увлечений Джеймса - очень рано, лет с 13-14. Его юношеской любовью была Таормина Рич, которую все звали Пинг, а он - Том Трич. Их романтические отношения не выдержали испытания временем, но Пинг всю жизнь оставалась его преданным и близким другом.
Позже о своих днях в Веллингтон-колледже Джеймс Хант отзывался так: «Там меня научили королевскому английскому и тому, как правильно держать нож и вилку - и всё». Он, конечно, несколько преувеличивал в своём пренебрежении, престижная частная школа оставила свой след и дала ему хорошее образование и воспитание, но это высказывание даёт понять, как мало тёплых воспоминаний он сохранил об этом периоде своей жизни.
Через неделю после своего 17-летия Джеймс наконец получил долгожданные водительские права. Он описывает это так: «Я ехал безупречно, подавал правильные сигналы, не превышал скорость больше 30 миль в час, но как только инструктор вышел из машины и вручил мне заветную карточку, я вдавил педаль в пол и унёсся прочь, как ненормальный!»
Подобный стиль вождения он предпочитал и дальше: «В то время я не ездил иначе как на полной скорости. Я любил подначивать своих друзей, они брали родительские машины, и мы носились наперегонки на дорогах. Чудо, что я тогда не убился». Да, Джеймсу везло, но вот машинам, за рулём которых он находился, везло меньше. Его мать вспоминает, что своё гоночное прозвище «Хант-Авария» он заслужил ещё раньше, на родительских машинах. Он раздолбал их несколько, и в конце концов родители вообще запретили Джеймсу садиться за руль. Неунывающий Джеймс купил за 10 фунтов потрёпанный мопед и ездил на нём.
Незадолго до своего 18-летия, когда Джеймс со вздохом зубрил физику, химию и биологию (получая, между прочим, пятёрки) и собирался стать врачом, «потому что это было наименьшее зло из предлагаемых мне унылых профессий», произошло событие, определившее его дальнейшую карьеру. Приятель Джеймса, чей старший брат был гонщиком-любителем, предложил ему съездить посмотреть на гонки. Джеймс увидел первую в своей жизни гонку (это была клубная гонка на малолитражных автомобилях «Mini») и моментально загорелся.
«Я подумал: “Чёрт возьми, это же здорово!” Я и так обожал гонять на полной скорости и организовывать импровизированные гонки с друзьями на окрестных улицах. И вот брат моего приятеля, которому было 20 с чем-то лет, не имел ни гроша, но пошёл работать механиком в гараж и построил себе гоночную Мини. И все эти парни из совершенно обычных семей откладывали деньги и участвовали в клубных гонках. <…> Я решил: блин, если они могут, то и я смогу и, будьте уверены, обязательно попробую». Но «попробую» было неверным словом. Джеймс не признавал полумер и, преисполнившись решимости сделать что-то, выжимал педаль в пол и не снимал с неё ноги до самого конца.
28 августа 1965 года, накануне своего 18-го дня рождения, Джеймс Хант явился домой и безапелляционно заявил маме и папе: «Можете больше не волноваться о моей карьере. Я решил, что буду автогонщиком и стану чемпионом мира».
Мама и папа, честно говоря, подумали, что мальчик временно помутился рассудком - возможно, ему ударили в голову подростковые гормоны, - и не придали этому значения. Не таков, однако, был Джеймс. Обратившись к отцу с просьбой о финансировании («Я предложил ему сделку: моё обучение в медицинской школе обошлось бы в пять штук, но туда я не собираюсь, так пусть лучше даст мне ₤2500 сейчас, на гоночную машину») и получив закономерный отлуп, Джеймс оставил учёбу («Отличные оценки не помогут мне стать гонщиком») и принялся всеми возможными способами зарабатывать деньги на то, чтобы самостоятельно построить гоночную машину. В механике он разбирался чуть лучше, чем в генной инженерии, но разве такая ерунда могла обескуражить Джеймса? Он купил ходовую часть от разбившейся гоночной Мини, поставил её в гараже и время от времени прикручивал к ней различные детали, которые ему удавалось добыть (в основном на свалках). Работал курьером, ночным уборщиком в больнице, продавцом мороженого (и был уволен за излишнее мягкосердечие, когда отдавал мороженое детишкам бесплатно), шофёром, сократил курение до двух сигарет в день и все деньги тратил на свой амбициозный гаражный проект - или на то, чтобы съездить с приятелями посмотреть очередную гонку. Хорошо подвешенный язык и обаяние обеспечили ему самую успешную из его временных работ - должность агента по продажам в телефонной компании. Правда, к унынию Джеймса, на этой работе приходилось прилично стричься и надевать костюм - его девушка Пинг, увидев его в таком облике, страшно удивилась, потому что обычно он носил мятые джинсы и дырявые теннисные тапки. В тапках постепенно появлялось всё больше дыр, так как каждый пенни уходил на постройку Мини. Джеймс вспоминает эти нищенские годы так: «Мои друзья думали, что я спятил, потому что я полностью забросил всю нормальную жизнь для человека моего возраста. Я не делал ничего, только зарабатывал деньги и строил машину. Не развлекался, не ходил в пабы, не тратил деньги ни на что сверх необходимого. Единственным моим развлечением был сквош. Для выигрывавших в клубе было бесплатное пиво, так что раз в неделю я мог напиться. И всё».
Через два года напряжённых трудов маленькая синяя машинка была готова. Правда, Джеймсу пришлось прорезать протекторы в абсолютно лысых шинах ножом, ветровое стекло он не смог себе позволить, а в качестве пассажирского сиденья был приделан алюминиевый шезлонг с лужайки перед домом Хантов. Но машина ездила! Гордый владелец с помощью старого трейлера и верной подруги Пинг отправился вместе со своим произведением на гоночную трассу, но не оценившие новизну конструкции и оригинальность идей эксперты не допустили машину к участию. Бедный Джеймс в отчаянии разрыдался, ему казалось, что мир рухнул. Два года таких трудов - и всё зря!
Кого-то другого такая неудача, возможно, отвратила бы от цели, но Джеймс, успокоившись, только преисполнился большей решимости. Он всё же умудрился довести свою Мини до требуемых стандартов и даже принял участие в трёх гонках, но быстро осознал, что его творение никуда не годится, и нужна профессиональная машина. Он продал Мини какому-то счастливцу за ₤325 (Джеймс мог уболтать кого угодно на что угодно), получил от родителей ещё ₤100 на 21-й день рождения и в итоге путём очередных неимоверных усилий наскрёб средства на машину для следующей гоночной категории - «Формула-Форд».
Соревнования «Формула-Форд» были довольно популярным предприятием для начинающих гонщиков, первой ступенью к профессиональным гонкам, и в 1968 году имя Джеймса Ханта впервые появилось на табло. В одной из своих первых гонок он финишировал пятым, в конце сентября завоевал первую победу на трассе Лидден-Хилл, но денег у него по-прежнему не было, и он частенько ночевал то в палатке прямо возле трассы, то в пустой пресс-комнате. В связи с этим грустным обстоятельством Джеймс, вооружённый одной победой и рекордом круга на трассе в Брэндс-Хэтч, принялся ходить по спонсорам и уговаривать их, что их логотип на его машине и немножко денег ему самому будут хорошим вложением средств. Спонсоры почему-то не спешили хвататься за такую шикарную возможность, но обаяние и уверенность Джеймса всё-таки выручили его. На следующий, 1969 год, он нашёл себе спонсора - автодилера, который приобрёл для него новую машину, и очень вовремя, потому что свою прежнюю Джеймс разбил феерическим образом - это была одна из первых серьёзных аварий с его участием.
На трассе Ултон-Парк в графстве Чешир болид Джеймса подбросило в воздух, он пролетел сквозь фанерный рекламный щит, перевернулся несколько раз и упал в озеро. Коллега Джеймса, пилот Тони Дрон, остановился и кинулся к месту аварии: «Я пригляделся и увидел его болид на дне озера. “О Боже!” - подумал я. И тут, в двадцати ярдах от меня, Джеймс выныривает из воды, словно персонаж фильма ужасов: по одной стороне лица стекает кровь, по другой ил, на носу масло, в зубах водоросли, в очках плещется вода. Я помог ему выбраться на берег и заставил лечь. Он был явно не в себе, потому что пытался рассказать мне какую-то пошлую шуточку!»
Тогда ремни безопасности были ещё необязательны, иначе Джеймс бы точно утонул. А так он отделался царапинами и синяками - к великому облегчению Пинг, которая была на трибунах и чуть не поседела, услышав объявление о том, что Джеймс Хант попал в аварию. Она считала, что именно тогда до Джеймса дошло, что может случиться с ним в этой профессии, но сам Джеймс отмахивался: «Я не придал тогда этому значения, потому что был юным и глупым». Его больше расстроила потеря машины, за которую он должен был выплачивать немалый долг.
Пинг и другие близкие к нему люди считали, что именно после этого инцидента Джеймса начало тошнить перед каждой гонкой, но Джеймс утверждал, что это не от страха, а от нервного напряжения, хотя чем больше он участвовал в гонках, тем яснее осознавал фактор риска.
В «Формуле-Форд» и других гонках аварии с участием Джеймса случались регулярно, за что он и заработал в итоге прозвище «Хант-Авария», хотя если посчитать количество инцидентов, их было не больше, чем у других пилотов. Но Джеймс выделялся своей реакцией: если он считал, что в аварии повинен другой пилот, он не жалел для него красочных англосаксонских выражений на пределе голосовых связок. Хотя позднее, когда он остывал, ему можно было представить факты и убедить в том, что он был неправ - тогда он мог даже извиниться.
Несгибаемое упорство Джеймса тоже выделяло его среди прочих. Тони Дрон, его друг и коллега, вспоминает: «Он был абсолютно уверен в том, что дойдёт до вершины. Он говорил мне: “Если я не добьюсь успеха в гонках, я добьюсь его в чём-нибудь ещё”, и я ему верил. Как-то глава компании “Титан” спросил меня, кого из пилотов Формулы-Форд я считаю самым перспективным. Я без колебаний ответил: “Джеймса Ханта”.».
Джеймс также отличался неиссякаемым запасом энергии и мог после целого дня работы на трассе и тестов укатить на какой-нибудь матч по сквошу, выиграть его, потом поехать в другое место, поиграть ещё и там и наконец отправиться в ночной клуб с девушкой. Спал он порой по два-три часа в сутки и был при этом вполне работоспособен.
В 1969 году гонки «Формула-Форд» отправились на континент, и Джеймс с успехом в них состязался, занимая призовые места. Но, разумеется, Джеймс не был бы Джеймсом, если бы не случилось никакого скандала с его участием. На трассе Валлелунга в Италии от пилотов потребовали медсправки с указанием группы крови. Угадайте, у кого единственного не оказалось такой справки? Конечно, у Джеймса! Боже, какой он поднял скандал, узнав, что из-за отсутствия какой-то дурацкой справки его могут не допустить к гонкам! Он завёл свой болид и развернул его под углом 90 градусов к стартовой решётке, заблокировав всем старт - на виду у приглашённых гостей и важных шишек. Ник Бриттан, один из учредителей европейской Формулы-Форд, отвёл его в сторонку и сказал: «Хант, с таким отношением ты никогда не станешь профессиональным гонщиком». (Когда семь лет спустя Джеймс стал мировым чемпионом и встретился где-то с Бриттаном, он расплылся в широкой ухмылке и сказал: «Ну и как у меня получается?»)
Это было ещё одним проявлением несгибаемой целеустремлённости Джеймса Ханта: никто и ничто не имело права становиться между ним и его целью, а если становилось - пусть пеняет на себя. Сильно позже Алистер Колдуэлл, менеджер команды Макларен, употреблял в отношении Джеймса выражение «спустить с цепи», и, в общем, был довольно точен. Джеймса Ханта, когда он срывался вперёд в погоне за целью, остановить было не легче, чем реактивный самолёт. Вообще-то многие считали, что он несколько запоздал родиться - он был бы совершенно на своём месте в качестве безбашенного лётчика-аса во Второй мировой войне.
Но вернёмся к гонкам. В конце сезона 1969 Джеймс поднялся на ещё одну ступень, перейдя в Формулу-3. Больше десятка гонщиков Формулы-3 того сезона стали потом пилотами Формулы-1, в их числе бразилец Эмерсон Фиттипальди,швед Ронни Петерсон, французы Жак Лаффит и Жан-Пьер Жарье, будущий друг и соперник Джеймса австриец Ники Лауда, так что Джеймс оказался в хорошей компании. Джеймс: «Формула-3» была правильным выбором в то время. Для начинающего гонщика это был единственный верный путь в «Формулу-1».
Хант, несмотря на старенькую машину Brabham BT21, показывал себя отлично, выигрывая многие квалификации. [Квалификационный заезд - это соревнование перед гонкой, определяющее место пилота на стартовой решётке. Кто быстрее всего по времени - тот будет стоять и, соответственно, стартовать первым.] Он завоевал свои первые места на подиуме в двух гонках Formula Libre (гонки для машин различных категорий) на трассе Брэндс-Хэтч и блестяще выступил 28 сентября 1969 года на трассе Кэдуэлл-Парк, квалифицировавшись в первом ряду и завоевав призовое четвёртое место после упорного состязания с Ронни Петерсоном. Их болиды пересекли финишную черту бок о бок, но замеры показали, что Петерсон оказался на долю секунды быстрее. Всё же это было призовое и достойное место, особенно для того, кто участвует в гонках всего год, к тому же на старой машине.
По итогам 1969 года, с несколькими победами в Формуле-Форд и Формуле-3 Джеймс получил престижную премию «Grovewood Award» от Британской гильдии автожурналистов как один из самых многообещающих гонщиков сезона. (Через несколько лет он сам будет вручать этот приз.) Обрадовал его и прилагавшийся к призу чек в триста фунтов, пошедший на оплату его многочисленных долгов, а также открывшиеся перед ним спонсорские двери, за которыми уже не приходилось отбалтывать язык до мозолей, убеждая шишек в своей профпригодности. Семья Джеймса также убедилась в том, что увлечение их сына - не просто юношеское сумасбродство, а может стать вполне успешным занятием. Хотя сумасбродством, подозреваю, они это считать не перестали.
Часть 2
Часть 3. 1974-1975.
Часть 4. 1976.
Часть 5. 1976.
Часть 6. 1977.
Часть 7. 1978-1979.