Эсхатология Филона Александрийского и Иосифа Флавия
Личная эсхатология, выраженная в сочинениях Филона, является полностью греческой платонической. Он резко противопоставляет душу (ум) и тело, и в трактате «Об особенных законах» прямо цитирует орфическое положение о теле как могиле: человеческий ум «погребён в смертном теле, которое можно справедливо назвать (его) могилой» (ἐντετυμβευμένον θνητῷ σώματι, ὃ κυρίως ἄν τις σῆμα καλέσειε) (De Specialibus Legibus, 4.188).
Душа, ум или разум имеют божественное происхождение, о чём Филон заявляет, среди прочего, в тактатах «О снах»: «Среди сотворённых вещей в мире свято небо, согласно которому вращаются бессмертные и вечные природы, в человеке же - ум, являющийся отрывком божества» (τὸ γὰρ ἐν τοῖς γεγονόσιν ἅγιον οὐρανὸς μέν ἐστιν ἐν κόσμῳ, καθ’ ὃν αἱ ἄφθαρτοι καὶ μακραίωνες φύσεις περιπολοῦσιν, ἐν ἀνθρώπῳ δὲ νοῦς, ἀπόσπασμα θεῖον ὤν) (De Somniis, 1.34), и «Об изменении имён»: «Разум есть короткое слово, но совершеннейшая и божественнейшая вещь, отрывок вселенской души» (λογισμὸς δὲ βραχὺ μὲν ὄνομα, τελειότατον δὲ καὶ θειότατον ἔργον, τῆς τοῦ παντὸς ψυχῆς ἀπόσπασμα) (De Mutatione Nominum, 223).
Согласно трактату «О гигантах», некоторые души ниспадают в тела, другие же, остающиеся бестелесными, служат Богу в управлении делами смертных. Воплощённые души либо уносятся как бы рекой, либо всеми силами сопротивляются её течению, так что им удаётся вновь вознестись на небо: «Это души тех, которые предавались возвышенной философии и от начала до конца размышляли о жизни как смерти тела, чтобы приобщиться бестелесной и нетленной жизни у нерождённого и нетленного [Бога]» (αὗται μὲν οὖν εἰσι ψυχαὶ τῶν ἀνόθως φιλοσοφησάντων, ἐξ ἀρχῆς ἄχρι τέλους μελετῶσαι τὸν μετὰ σωμάτων ἀποθνῄσκειν βίον, ἵνα τῆς ἀσωμάτου καὶ ἀφθάρτου παρὰ τῷ ἀγενήτῳ καὶ ἀφθάρτῳ ζωῆς μεταλάχωσιν) (De Gigantibus, 14).
Потоком же уносятся те, которые пренебрегали «лучшим в нас, то есть душой или умом, но все посвящали себя сросшейся с нами мёртвой плоти, то есть телу» (ὧν οὐδὲν εἰς τὸ κράτιστον τῶν ἐν ἡμῖν, ψυχὴν ἢ νοῦν, ἀναφέρεται, πάντα δὲ ἐπὶ τὸν συμφυᾶ νεκρὸν ἡμῶν, τὸ σῶμα) (De Gigantibus, 15).
Нигде в своих сочинениях Филон Александрийский не говорит о телесном воскресении и суде над воскресшими людьми.
Иосиф Флавий в двух местах высказывается о личной эсхатологии от собственного имени. В «Иудейской войне», рассказывая о своих попытках убедить своих окружённых соратников не совершать самоубийство, а сдаться римлянам, он говорит о дуализме тела и души и божественности последней: «Наше тело смертно и сотворено из бренной материи; но в нём живёт душа, которая бессмертна и составляет частицу Божества» (τὰ μέν γε σώματα θνητὰ πᾶσιν καὶ ἐκ φθαρτῆς ὕλης δεδημιούργηται, ψυχὴ δὲ ἀθάνατος ἀεὶ καὶ θεοῦ μοῖρα τοῖς σώμασιν ἐνοικίζεται).
Далее он утверждает, что души людей, умерших естественной смертью, «остаются чистыми и безгрешными и обретут святейшее место на небесах, откуда они по прошествии веков вновь переселятся в непорочные тела; но души тех, которые безумно наложили на себя руки, попадают в самое мрач¬ное подземное царство» (καθαραὶ δὲ καὶ ἐπήκοοι μένουσιν αἱ ψυχαί, χῶρον οὐράνιον λαχοῦσαι τὸν ἁγιώτατον, ἔνθεν ἐκ περιτροπῆς αἰώνων ἁγνοῖς πάλιν ἀντενοικίζονται σώμασιν: ὅσοις δὲ καθ᾽ ἑαυτῶν ἐμάνησαν αἱ χεῖρες, τούτων ᾄδης μὲν δέχεται τὰς ψυχὰς σκοτεινότερος) (Иудейская война, 3.8.5).
В своём сочинении «Против Апиона» Иосиф вновь упоминает о возвращении умерших к жизни: «Тем, кто сохранил верность законам, пусть даже им пришлось с бесстрашием за них умереть, Бог даровал право родиться вновь и получить лучшее, в сравнении с прежним, существование» (τοῖς τοὺς νόμους διαφυλάξασι κἂν εἰ δέοι θνήσκειν ὑπὲρ αὐτῶν προθύμως ἀποθανεῖν ἔδωκεν ὁ θεὸς γενέσθαι τε πάλιν καὶ βίον ἀμείνω λαβεῖν ἐκ περιτροπῆς) (Против Апиона, 2.30).
К I в. н.э. большинство палестинских иудеев, включая фарисеев, принимали зороастрийское учение о телесном воскресении. Его должен был принимать и Иосиф Флавий, причислявший себя к фарисеям. Однако в двух приведённых отрывках, как и при изложении взглядов фарисеев и ессеев, он, предположительно ссылаясь на это учение, выражается уклончиво и неопределённо. По всей видимости, Иосиф Флавий намеренно прибегал к обтекаемым формулировкам, которые его греко-римской аудиторией могли быть восприняты как выражение привычной для неё веры в переселение душ.
Душа, ум или разум имеют божественное происхождение, о чём Филон заявляет, среди прочего, в тактатах «О снах»: «Среди сотворённых вещей в мире свято небо, согласно которому вращаются бессмертные и вечные природы, в человеке же - ум, являющийся отрывком божества» (τὸ γὰρ ἐν τοῖς γεγονόσιν ἅγιον οὐρανὸς μέν ἐστιν ἐν κόσμῳ, καθ’ ὃν αἱ ἄφθαρτοι καὶ μακραίωνες φύσεις περιπολοῦσιν, ἐν ἀνθρώπῳ δὲ νοῦς, ἀπόσπασμα θεῖον ὤν) (De Somniis, 1.34), и «Об изменении имён»: «Разум есть короткое слово, но совершеннейшая и божественнейшая вещь, отрывок вселенской души» (λογισμὸς δὲ βραχὺ μὲν ὄνομα, τελειότατον δὲ καὶ θειότατον ἔργον, τῆς τοῦ παντὸς ψυχῆς ἀπόσπασμα) (De Mutatione Nominum, 223).
Согласно трактату «О гигантах», некоторые души ниспадают в тела, другие же, остающиеся бестелесными, служат Богу в управлении делами смертных. Воплощённые души либо уносятся как бы рекой, либо всеми силами сопротивляются её течению, так что им удаётся вновь вознестись на небо: «Это души тех, которые предавались возвышенной философии и от начала до конца размышляли о жизни как смерти тела, чтобы приобщиться бестелесной и нетленной жизни у нерождённого и нетленного [Бога]» (αὗται μὲν οὖν εἰσι ψυχαὶ τῶν ἀνόθως φιλοσοφησάντων, ἐξ ἀρχῆς ἄχρι τέλους μελετῶσαι τὸν μετὰ σωμάτων ἀποθνῄσκειν βίον, ἵνα τῆς ἀσωμάτου καὶ ἀφθάρτου παρὰ τῷ ἀγενήτῳ καὶ ἀφθάρτῳ ζωῆς μεταλάχωσιν) (De Gigantibus, 14).
Потоком же уносятся те, которые пренебрегали «лучшим в нас, то есть душой или умом, но все посвящали себя сросшейся с нами мёртвой плоти, то есть телу» (ὧν οὐδὲν εἰς τὸ κράτιστον τῶν ἐν ἡμῖν, ψυχὴν ἢ νοῦν, ἀναφέρεται, πάντα δὲ ἐπὶ τὸν συμφυᾶ νεκρὸν ἡμῶν, τὸ σῶμα) (De Gigantibus, 15).
Нигде в своих сочинениях Филон Александрийский не говорит о телесном воскресении и суде над воскресшими людьми.
Иосиф Флавий в двух местах высказывается о личной эсхатологии от собственного имени. В «Иудейской войне», рассказывая о своих попытках убедить своих окружённых соратников не совершать самоубийство, а сдаться римлянам, он говорит о дуализме тела и души и божественности последней: «Наше тело смертно и сотворено из бренной материи; но в нём живёт душа, которая бессмертна и составляет частицу Божества» (τὰ μέν γε σώματα θνητὰ πᾶσιν καὶ ἐκ φθαρτῆς ὕλης δεδημιούργηται, ψυχὴ δὲ ἀθάνατος ἀεὶ καὶ θεοῦ μοῖρα τοῖς σώμασιν ἐνοικίζεται).
Далее он утверждает, что души людей, умерших естественной смертью, «остаются чистыми и безгрешными и обретут святейшее место на небесах, откуда они по прошествии веков вновь переселятся в непорочные тела; но души тех, которые безумно наложили на себя руки, попадают в самое мрач¬ное подземное царство» (καθαραὶ δὲ καὶ ἐπήκοοι μένουσιν αἱ ψυχαί, χῶρον οὐράνιον λαχοῦσαι τὸν ἁγιώτατον, ἔνθεν ἐκ περιτροπῆς αἰώνων ἁγνοῖς πάλιν ἀντενοικίζονται σώμασιν: ὅσοις δὲ καθ᾽ ἑαυτῶν ἐμάνησαν αἱ χεῖρες, τούτων ᾄδης μὲν δέχεται τὰς ψυχὰς σκοτεινότερος) (Иудейская война, 3.8.5).
В своём сочинении «Против Апиона» Иосиф вновь упоминает о возвращении умерших к жизни: «Тем, кто сохранил верность законам, пусть даже им пришлось с бесстрашием за них умереть, Бог даровал право родиться вновь и получить лучшее, в сравнении с прежним, существование» (τοῖς τοὺς νόμους διαφυλάξασι κἂν εἰ δέοι θνήσκειν ὑπὲρ αὐτῶν προθύμως ἀποθανεῖν ἔδωκεν ὁ θεὸς γενέσθαι τε πάλιν καὶ βίον ἀμείνω λαβεῖν ἐκ περιτροπῆς) (Против Апиона, 2.30).
К I в. н.э. большинство палестинских иудеев, включая фарисеев, принимали зороастрийское учение о телесном воскресении. Его должен был принимать и Иосиф Флавий, причислявший себя к фарисеям. Однако в двух приведённых отрывках, как и при изложении взглядов фарисеев и ессеев, он, предположительно ссылаясь на это учение, выражается уклончиво и неопределённо. По всей видимости, Иосиф Флавий намеренно прибегал к обтекаемым формулировкам, которые его греко-римской аудиторией могли быть восприняты как выражение привычной для неё веры в переселение душ.