Наследник советской шахматной школы в шаге от возвращения шахматной короны в Россию
Накануне ничейным исходом завершилась одиннадцатая встреча поединка на первенство мира между норвежцем Магнусом Карлсеном и россиянином Сергеем Карякиным, в которой соперники, разыграв очередную в матче «испанскую партию» в девятый раз так и не смогли выявить победителя. И стало ясно, что Карякину предстоит очень непростая двенадцатая встреча, в которой Карлсен, имея белый цвет, а значит и преимущество первого хода, вправе рассчитывать на захват стратегической инициативы и, как следствие, ведение игры на победу. Напомню, что при равенстве счета, выигрыш одного из соперников в последней двенадцатой партии автоматически делает его победителем всего матча в целом. Таким образом, принимая во внимание амбиции норвежца, нетрудно представить его желание решить проблему по сохранению своего чемпионства в серии партий с классическим контролем времени, не доводя дело до тай-брейка.
И в этой связи, конечно, следует отдать должное таланту Магнуса Карлсена, уровень мастерства которого таков, что позволяет ему не только улавливать малейшие неточности в игре своих соперников, но и технически безупречно воплощать их в решающее преимущество. С чем это можно сравнить? Представьте, что шахматная партия на уровне внутреннего восприятия гроссмейстера связана с ним сетью десятков тысяч невидимых нитей. Большинство этих нитей, подобно гитарной струне, находятся в натянутом состоянии. Это позволяет шахматисту тонко чувствовать игровую ситуацию (вплоть до, казалось бы, едва заметных деталей): улавливать пульс игры, её дыхание, какие-то тончайшие вибрации. И, напротив, какие-то нити, условно, «провисают», т.е. имеют слабину. Как следствие, они плохо обеспечивают связь шахматиста с позицией: плохо проводят сигналы, с запозданием (иногда, непоправимо поздно) сообщают о наступлении каких-то ключевых моментов в партии, требующих своевременной дополнительной концентрации сил и внимания. Что-то неуловимое на доске изменилось, а шахматист, образно говоря, в силу наличия таких «провисаний» не может вовремя «поймать» появление в позиции каких-то нюансов. Что-то тонкое и качественно новое, порою, проходит мимо него. Как рыбак с удочкой не может позволить себе излишнее провисание лески, дабы обеспечить должную обратную связь в случае поклевки рыбы, так и шахматист должен держать свои нити чувственного восприятия позиции в натянутом состоянии.
Уникальность Карлсена заключается в том, что все свои внутренние струны, связывающие его с постоянно меняющейся игровой ситуацией на доске, он абсолютно естественным и непринужденным образом все время держит в натянутом состоянии. Их концентрация и предельная чувствительность, позволяют ему не только моментально регистрировать все поступающие извне сигналы, что дает возможность реагировать на них максимально эффективно, но и определять то, что действительно имеет значение, а что нет (т.е и не размениваться на всякого рода шумы, носящие побочный характер).
Примечательно, что матч Карлсена с Карякиным уже успели сравнить с другим матчем за шахматную корону, сыгранным в 1927 году (т.е. почти 90 лет назад), между русским гроссмейстером Александром Алехиным и кубинцем Хосе Раулем Капабланкой, действующим на тот момент чемпионом мира. Капабланку тогда считали фаворитом, принимая во внимание его безупречную в техническом отношении игру, носившую печать какой-то неотвратимости. Про кубинца говорили, что он думает рукой и практически не допускает ошибок.
Хосе Рауль Капабланка, третий чемпион мира по шахматам. Кадр из фильма "Шахматная горячка", СССР (1925 год)
В своей книге «Белые и черные» известный в прошлом советский гроссмейстер, а также талантливый писатель, бывший членом Союза писателей СССР, Александр Котов так описал гений Капабланки:
«Хосе был незаурядным ребенком, у него оказался тот таинственный талант, который проявляется лишь у немногих. Большинство людей, глядя на шахматную доску, видят лишь безжизненные кусочки дерева на квадратиках доски. Капабланка видел в шахматах живую, движущуюся картину, в которой проявляли свою силу ферзи, ладьи и пешки. Обычный ум должен иметь время, чтобы обдумать возможные варианты, Капабланка мгновенно определял все возможности. Став взрослым, он сам не мог объяснить этого. Он просто «видел» - и все!
Входивший в пятидесятые годы прошлого столетия в десятку сильнейших гроссмейстеров мира Александр Котов знал то, о чем писал не понаслышке. И в этой связи его книга «Белые и черные», описывающая жизнь признанных шахматных гениев прошлого, таких как Эмануэль Ласкер, Хосе Рауль Капабланка и Александр Алехин, представляет не только художественный интерес, но и заслуживает внимания с точки зрения возможности взглянуть на мир шахмат изнутри.
Соперник Капабланки Алехин, напротив, в гораздо большей степени оставлял в своей игре место для неожиданных красивых комбинаций и тактических решений. В отличие от Капабланки, с его уникальным чувством едва уловимой слабости в позиции соперника, а также малейшей неточности в его игре (с последующей неотвратимостью действий, обезоруживающих жертву и лишающих её призрачных шансов выскочить из удушающих колец удава), стилю Алехина в большей степени была присуща романтика. Он был универсалом, умевшим сочетать позиционную игру с неожиданными тактическими обострениями, запутанными вариантами, красивыми жертвами фигур и т.д., что, порою, было связано с риском, предельным напряжением сил и требовало максимальной концентрацией внимания.
Александр Алехин, четвертый чемпион мира по шахматам
Капабланка - музыкант от шахмат с абсолютным шахматным слухом. Алехин - яркий художник, умевший творить красоту на доске.
Их матч, сыгранный в 1927 году, в котором Алехин одержал победу, положил начало периода длиною в 70 с лишним лет, в течение которого сначала русский (Алехин был эмигрантом с непростой судьбой), а потом советские гроссмейстеры прочно удерживали пальму мирового шахматного первенства. Исключением были голландец Макс Эйве и американец Роберт Фишер, прерывавшие на короткое время гегемонию отечественной шахматной школы (в 1935-1937 и 1972-1975 годах соответственно).
Впрочем, если сравнение Магнуса Карлсена и Хосе Рауля Капабланки выглядит очень даже напрашивающимся, то Сергей Карякин по стилю игры, как мне кажется, все же в меньшей степени напоминает Александра Алехина, хотя, в пользу параллели между матчами 1927 и 2016 года говорит то, что сегодня, как и тогда мало кто ставит на претендента. А между тем Карякину вполне по силам отобрать у честолюбивого норвежца мировую шахматную корону и спустя восемь лет иностранной прописки вернуть её обратно в Россию.