Людвиг II Баварский. Вагнер
«Бог в своей благости дал мне радость найти возможность осуществить планы моего дорогого друга и быть для него в самом маленьком размере тем, чем он был для меня в бесконечном».
Людвиг II Баварский
«Я всегда считал мужскую дружбу благороднейшей и возвышеннейшей формой человеческих отношений... Возвышенно иметь друга, но еще возвышенней быть другом самому».
Р. Вагнер из писем к Ф. Листу
Одним из первых дел, что сделал Людвиг II Баварский в качестве монарха - приказал государственному секретарю Францу фон Пфистермайстеру найти Рихарда Вагнера, находившегося тогда в бегах от долгов и кредиторов. Но прежде чем обратиться ко встрече Рихарда Вагнера и Людвига II, нужно понять, что она значила для каждого из них.
Очень вкратце безумно интересную жизнь и личность Р. Вагнера для этой статьи можно обрисовать следующими тезисами.
Потомки, да и современники композитора характеризуют Вагнера как человека, попирающего святые узы дружбы и лишенного элементарного чувства благодарности, мелочного скрягу, жадного до денег и вечно спасавшегося бегством от своих кредиторов, антисемита, революционера. Вагнера также называют предтечей нацистской идеологии Третьего рейха и любимым композитором Гитлера. Однако, это лишь поверхностное суждение.
Вагнер настаивал на том, что искусство должно нравственно воздействовать на публику; стержнем его сюжетов были исключительно гуманистические идеи, которые встречались лишь в древних мифах.
Вагнер хотел и верил в возможность изменить человека и общество в целом посредством высочайшего искусства (читай своей музыки). В этом заключалась идея Вагнера о «революции снизу». Впоследствии, после знакомства с Людвигом, Вагнер придет к идее о «революции сверху». Музыка Вагнера, это не только искусство, это философия и религия.
Вагнер презирал театр как средство избавления от скуки. Так, Вагнер писал: «Помещения этих мест для развлечения наполняются большею частью только той частью нашего среднего общества, у которого единственною причиною для разнообразных намерений служит скука; но болезнь скуки нельзя лечить художественными наслаждениями».
Вагнер не стремился заработать деньги посредством своих произведений, более того он хотел, чтобы его концерты были бесплатными и несли исключительно просветительскую, «очищающую» функцию. Он говорил: «Зарабатывать я ничего не умею. Не мое это дело зарабатывать деньги! Мне кажется, что это - скорее всего - дело моих почитателей давать мне столько материальных средств, сколько нужно, чтобы, при хорошем настроении, я мог заниматься серьезным творчеством».
Именно поэтому Вагнер и находился постоянно в долгах. Он переезжал с места на место и вот, видимо, сама судьба, проложила его путь через Мюнхен, где недавно умер король Максимилиан II - отец Людвига. Сам Рихард в своем сочинении «Моя жизнь» так это вспоминает: «Я уехал (из Пенцинга) 23 марта после обеда и направил свой путь в Мюнхен, где рассчитывал, не узнанный никем, отдохнуть два дня от ужасных волнений последнего времени. Остановившись в отеле «Bayerischer Hof» я совершил несколько прогулок по улицам Мюнхена. Это было в Страстную пятницу. Стояла холодная суровая погода, и весь город, жители которого двигались в глубоком трауре из церкви в церковь, был, казалось, охвачен настроением этого дня. Незадолго перед тем умер пользовавшийся такой любовью в Баварии король Максимилиан II, оставив трон своему юному, способному уже занять престол восемнадцатилетнему сыну. В одной из витрин я увидел портрет молодого короля Людвига II, и вид этого юного лица тронул меня тем особенным чувством участия, какое возбуждают в нас в тяжелых условиях жизни молодость и красота».
Далее Вагнер продолжил свое путешествие через Боденское озеро в Цюрих, а оттуда в Мариафельд (Mariafeld), а позднее направился в Штутгарт. Именно здесь вечером 3 мая, сидя в гостях, композитор получил «в довольно поздний час карточку какого-то господина, называвшего себя «секретарем короля Баварии». Очень неприятно пораженный тем, что местопребывание мое в Штутгарте уже стало известно проезжающим, я велел сказать, что меня нет, и вскоре после того вернулся к себе в гостиницу».
Этим незнакомцем оказался кабинет-секретарь Людвига Франц фон Пфистермайстеру. Пфистермайстер передал Вагнеру письмо от Людвига II вместе с его портретом и кольцом, посланным в подарок. «В немногих, но проникших в самую глубь моего сердца словах монарх выражал восхищение моей музыкой и свое твердое намерение отныне в качестве друга избавить меня от гонений судьбы».
И вот, 4 мая 1864 года встретились не просто два романтика, а два последних Романтика. У них была одна цель - вернуть в этот пошлый мир ускользающие идеалы романтизма. Но каждому поодиночке им это было сделать невозможно. Людвигу II нужен был духовный лидер и направляющий, а Вагнеру для осуществления своей эпохальной реформы не только искусства, но и всего человечества необходим был высокий покровитель, который бы помог ему преодолеть трудности в первую очередь материального характера. В свое время в предисловии к «Кольцу нибелунга» Вагнер в отчаянии восклицал: «Найдется ли государь, который поможет мне поставить на сцене мои произведения?» Людвиг же как раз и считал, что, помогая Вагнеру, он исполняет свою духовную миссию по переустройству мира.
Читая переписку Людвига II и Вагнера, невольно начинаешь с грустью думать, что понятие высокой романтической дружбы навсегда ушло из нашего мира вместе с титанами духа XIX века.
С первого же момента их встречи Людвиг устранил между ними всякую официальность, подчеркивая тем самым, что является по отношению к Вагнеру не королем, а поклонником его таланта, помощником и, главное, другом. Вагнер чувствовал себя по-настоящему окрыленным. Он словно не верил - боялся поверить! - что подобное случилось с ним наяву, а не во сне, что после всех треволнений и страданий он вдруг попал в сказку!
Так, Вагнер писал 4 мая 1864 года сразу же после своей первой встречи с Людвигом II Элизе Вилле, своему последнему другу «из прошлой жизни»: «Я был бы самым неблагодарным человеком, если бы не поделился с Вами моим безграничным счастьем! Вы знаете, что молодой Баварский король призвал меня. Сегодня меня представили ему: он так хорош и умен, так душевен и прекрасен, что, боюсь, жизнь его в обыденных условиях мира промелькнет, как мгновенный божественный сон! Он любит меня с сердечностью и пылом первой любви. Он знает обо мне все и понимает меня и мою душу. Он хочет, чтобы я навсегда остался возле него, работал, отдыхал, ставил на сцене свои произведения. Он хочет дать мне для этого все, что нужно. Я должен окончить «Нибелунгов» - он намерен поставить их так, как я хочу. Я должен быть неограниченным господином самого себя, не капельмейстером: я должен быть самим собой и его другом. И это все он понимает также строго и точно, как если бы мы с Вами говорили на эту тему. У меня не будет никакой нужды, у меня будет все, что необходимо, лишь бы я остался при нем. Что скажете Вы на это? Что? Слыхано ли это? Неужели это не сон? Представьте себе только, как я тронут! Мое счастье так велико, что я совсем им подавлен. Об очаровании его глаз Вы не можете иметь никакого представления! Если бы только он жил, - он слишком хорош для этого мира!..»
20 мая 1864 года Вагнер писал еще одному своему другу, великому певцу Людвигу Шнорру: «Дорогой Шнорр! Поверьте мне, мой идеал нашел свое воплощение. Нельзя себе и представить чего-либо более прекрасного, более совершенного… Юный король, весь проникнутый духовностью, человек с глубокою душою и невероятной сердечностью, открыто, пред всеми, признает меня своим единственным, настоящим наставником!.. К тому же он обладает всей полнотой королевской власти. Над ним нет опекуна, он не подчиняется ничьему влиянию и так серьезно и уверенно ведет правительственные дела, что все видят и чувствуют в нем настоящего короля…У меня нет никаких титулов, никакой должности, никаких обязательств. Я только Рихард Вагнер. Король вполне разделяет мое презрение к театру, особенно к опере. Как и я, он знает, что только выдающиеся постановки могут изменить к лучшему общее положение вещей. И заняться этим делом при таких благоприятных обстоятельствах зависит всецело и исключительно от меня…»
Одним из самых распространенных обвинений в адрес Вагнера, которого даже называли «злым духом короля», было как раз то, что он, используя свое неограниченное влияние на Людвига II, вмешивался в политические дела государства. Это не соответствует истине. Во-первых, Вагнер к тому времени сам был уже очень далек от политики, времена его бурной «революционной» молодости миновали. Если же он и заговаривал с королем о каких-то политических моментах, то Людвиг, как отмечает большинство биографов и мемуаристов, начинал нарочито громко насвистывать и смотреть в окно, словно уносясь мыслью куда-то далеко. Во-вторых, Людвиг II, опять же вопреки распространенному мнению, был слишком самостоятельным в государственных вопросах и не допускал к их решению никого.
Людвиг решил собрать вокруг себя и Вагнера лучшие исполнительские силы Германии. Он писал Вагнеру: «Мысль о Вас облегчает мне бремя моих королевских обязанностей. До тех пор, пока Вы живете, жизнь моя будет прекрасной и полной счастья. О, любимый мною человек, как я радуюсь приближению того времени, когда мой дорогой друг посвятит меня в тайны и чудеса своего искусства, которые меня укрепят и воистину освятят! У меня есть намерение отучить мюнхенскую публику от фривольных пьес, очистить ее вкус и подготовить ее к чудесам Ваших творений посредством исполнения в придворном театре значительных и серьезных вещей Шекспира, Кальдерона, Моцарта, Глюка, Вебера. Все должно проникнуться истинным значением искусства!»
Людвиг и Вагнер задумали грандиозный проект - построить в Мюнхене вагнеровский театр, Bühnenfestspielhaus (включающий в себя также и перепланировку целой улицы), который позволит осуществлять постановки его музыкальных драм именно так, как задумал композитор, и одновременно будет служить символом величия истинного искусства.
Забегая вперед, скажем, что плану постройки вагнеровского театра дано было осуществиться значительно позднее и не в Мюнхене, а в Байройте. Но именно с этого проекта и началась трагедия.
В адрес Людвига начали поступать первые обвинения со стороны баварского правительства в нерациональном использовании средств. Когда стало понятно, что отношения с Вагнером носят очень серьезный и далеко не мимолетный характер, в Мюнхене началась настоящая антивагнеровская кампания. Мюнхенцы не могли простить Вагнеру того, что он иностранец (Вагнер родился в Лейпциге, в Саксонии; для баварца - иностранец), что он запятнал себя революционным бунтом, что он разоряет казну Баварии. Вагнера стали называть «Новой Лолой Монтес» - намек на любовницу деда Людвига II, Людвига I, лишившегося из-за женщины трона.
На самом же деле, скрупулезно подсчитано, что всего за 19 лет, прошедших с момента личного знакомства и до смерти Вагнера, Людвиг II истратил на его нужды 562 914 марок (4 503 312 евро) (и весь этот долг был выплачен впоследствии семейством Вагнер баварскому правительству). Но для бюджета государства это не те суммы, из-за которых следовало бы впадать в панику! Значительные - да, но не разоряющие страну.
Причина внезапной ненависти к Вагнеру со стороны баварского правительства (в первую очередь именно правительства, инспирировавшего в дальнейшем недовольство и среди населения) проста и банальна. Зависть - страшное чувство. К трону был приближен человек, социальное положение которого «не соответствовало занимаемой должности».
В разгар газетной травли Вагнер написал 20 февраля 1865 года очень взволнованное и показательное, на мой взгляд, письмо Элизе Вилле:
«Два слова объяснения: мое возражение в № 50 Allgemeine Zeitung Вы знаете. Оно содержит одну неточность: изображение границ моих отношений с королем. Во имя моей потребности в покое я страстно хотел бы, чтобы это было именно так. Во имя моего покоя я отказываюсь от прав, которые дает мне необыкновенно глубокая, фатальная привязанность ко мне короля. Но я не знаю, что мне сделать со своим сердцем, со своей совестью, как мне отстраниться от обязанностей, которые она на меня налагает. Вы догадываетесь, что все то, чем меня травят, не имеет под собой никакого основания, это лишь орудие клеветы, ставящей здесь свою последнюю, безнадежную ставку. Но где поводы к этой клевете? Вот что вызывает во мне содрогание, ибо я решительно не могу во имя личного покоя удалиться в спасительное убежище, предоставив короля окружающей среде. Это было бы мучительно для души, и я спрашиваю демона, управляющего моей жизнью: за что послана мне эта чаша? Зачем там, где я искал покоя и ненарушаемой возможности работать, на меня налагается ответственность, в мои руки отдается счастье божественно одаренного человека, может быть благо всей страны? Как спасти свое сердце, как при таких обстоятельствах быть художником? Около него нет ни одного необходимого близкого человека. Вот что причиняет мне настоящую боль! Внешняя интрига, рассчитанная целиком на то, чтобы вывести меня из себя и толкнуть на бестактный поступок, легко рассеется сама собой. Но для того чтобы навсегда вырвать друга из его среды, нужна энергичная работа, которая окончательно лишит меня покоя. С трогательной верностью он поддерживает со мною самые лучшие отношения и отворачивается от всякой клеветы. Что Вы скажете о моей судьбе? Моя жажда последнего покоя несказанна. Не могу больше выносить всех этих мерзостей».
Измученный постоянными нападками на него, Людвиг метался из замка в замок, пытаясь лично убедить министров принять его сторону.
По какому-то ничтожному поводу произошла довольно серьезная стычка толпы с полицией. Ее сразу истолковали, как признак народного недовольства. Полиция заявила о своем бессилии в обеспечении безопасности Вагнера. Министр-президент заявил, что подает в отставку, если Вагнер не покинет Мюнхен. Родственники убеждали Людвига расстаться с Вагнером. Людвиг не знал, на что решиться.
Вечером того же дня в театре произошла демонстрация народного недовольства Вагнером, инспирированная иллюминатами. Это испугало короля и он известил министра-президента, что Вагнер оставит Мюнхен. "Я хочу показать моему дорогому народу, - сказал он, - что его доверие и любовь я ставлю выше всего". Он не подозревал, что оказался жертвой циничной партийной интриги.
Pешение было принято и оно далось королю не просто.
В декабре 1865 года Рихард Вагнер был вынужден покинуть Мюнхен. Он поселился в городе Люцерн, Швейцария, где сейчас находится музей его имени. С этого времени Людвиг II возненавидел и свой парламент, и Мюнхен и даже всерьез задумывался, чтобы перенести баварскую столицу в Нюрнберг. Он искренне не понимал, за что его лишили друга.
6 декабря 1865 года Людвиг написал Вагнеру следующее письмо:
«Мой дорогой друг! Как мне это ни больно, но я должен Вас просить исполнить мое желание, переданное Вам через моего секретаря. Верьте, я не могу поступить иначе! Моя любовь к Вам будет длиться вечно. И я прошу Вас сохранить дружбу ко мне навсегда. С чистой совестью могу сказать, что достоин Вас. Кто имеет право нас разлучить? Знаю, что Вы чувствуете то же, что и я, что Вы вполне понимаете мою глубокую боль. Поступить иначе я не могу, верьте мне! Никогда не сомневайтесь в преданности Вашего лучшего друга. Ведь это не навсегда! До гроба верный Вам Людвиг».
В день отъезда Вагнера из Мюнхена, 10 декабря, Людвиг, страдая и чувствуя себя обязанным как-то сгладить обиду, нанесенную композитору баварским народом, написал еще одно письмо:
«Глубоко любимый, дорогой друг! Нельзя выразить словами ту боль, которая раздирает теперь мое сердце. Необходимо сделать все возможное, чтобы опровергнуть новые отвратительные газетные сообщения. Это слишком далеко зашло. За наши идеалы нужно вести постоянную борьбу, в этом мне не приходится Вас убеждать. Будем часто и много писать, прошу Вас об этом! Мы ведь знаем друг друга и не нарушим дружеских отношений, которые нас связывают. Во имя Вашего покоя должен был я поступить так, как поступил. Не судите обо мне несправедливо никогда - это причинило бы мне муки ада. Будьте счастливы, друг мой любимый! Да процветают Ваши создания! Глубокий сердечный привет от Вашего верного Людвига».
14 декабря Людвиг, который никак не мог смириться с потерей друга, написал ему очередное письмо:
«Несчастные, слепые люди осмеливаются говорить о немилости. Они не имеют и не могут иметь никакого представления о нашей любви! Простите им, потому что они не знают, что творят! Они не знают, что Вы все для меня, что таким Вы были и останетесь для меня до самой смерти, что я любил Вас еще раньше, чем увидел Вас. Но я уверен, что мой друг знает меня, что его вера в меня никогда не поколеблется. О, напишите мне еще! Надеюсь Вас скоро увидеть. Любящий Вас искренне, горячо и вечно Людвиг».
Кстати, основываясь на простом прочтении переписки Людвига II и Вагнера, некоторые недобросовестные «исследователи» дошли до того, что стали обвинять в гомосексуализме не только Людвига II , но и самого Вагнера. Для эпистолярного стиля XIX века нет ничего необычного в подобных выспренних и чересчур возвышенных оборотах речи, столь непривычных и, пожалуй, даже режущих слух современного читателя своей кажущейся нарочитостью. Тогда так писали все, от экзальтированной барышни до классиков мировой литературы; подобный стиль был признаком хорошего художественного вкуса и литературного слога! Эпистолярное наследие короля и композитора не является исключением из общего правила.
В завершение рассказа о необычной дружбе короля и композитора скажу лишь, что Вагнер и Людвиг II, как две одинаково заряженные частицы, оттолкнулись в противоположном направлении, придав друг другу определенный импульс. Жизнь короля отныне поворачивается в сторону своего трагического конца; жизнь композитора - к вершинам творчества и славы. Тем не менее, они продолжали несколько вымученно переписываться и редко встречаться.
Вершиной славы Рихарда Вагнера было открытие 13 августа 1876 года Байройтского фестиваля, на котором с тех пор исполняются музыкальные драмы композитора. На первом Байройтском фестивале присутствовали Эдвард Григ, Фридрих Ницше, П.В. Жуковский, а также многочисленные друзья Вагнера, деятели искусства, аристократия. Причем не раз "байройтское дело" ставилось под угрозу срыва по причине нехватки средств. В качестве последней меры Вагнер был вынужден обратиться к Людвигу. И он ответил! "Нет! Нет и снова нет! Это не должно завершиться так; надо помочь! Наш план не может сорваться!".
Еще на этом фестивале присутствовал П.И. Чайковский. Имеется большая вероятность того, что после этого, Чайковский встречался с Людвигом II, причем именно секретно, поскольку Людвиг после случая с Вагнером не хотел больше "подставлять" других деятелей искусства. Именно эта встреча вкупе с посещением Хоэншвангау с его озерами и зародила у Чайковского идею о написали знаменитого «Лебединого озера».
После вынужденного разрыва с Вагнером Людвиг встал на пусть эскапизма и постепенно культ композитора был заменен в сознании Людвига II культом короля - Вагнер уступил место Людовику XIV, что нашло свое отражение во дворце Линдерхофф.