Четвертый случай из психоаналитической практики или «В приемной у доктора Фрайта»
Текст: «Я устроил между приемной и своим кабинетом двойную дверь и приказал обить ее войлоком. Назначение этого маленького приспособления не вызывает сомнения. И вот постоянно случается, что пациенты, которых я впускаю из приемной, забывают закрыть за собой двери и поэтому почти всегда обе двери остаются открытыми. Заметив это, я довольно нелюбезным тоном настаиваю на том, чтобы вошедший или вошедшая - будь то элегантный господин или очень расфранченная дама - вернулся и исправил свою ошибку. Это производит впечатление неуместной педантичности. С таким требованием мне случалось попадать и впросак, когда дело касалось лиц, которые сами не могут прикасаться к дверной ручке и рады, если сопровождающие их лица освобождают их от этого прикосновения. Но в большинстве случаев я бывал прав, потому что тот, кто оставляет открытой дверь из приемной в кабинет врача, принадлежит к дурно воспитанным людям и заслуживает самого неприветливого приема. Не вставайте сразу на их сторону, не выслушав всего. Эта небрежность пациента имеет место только в том случае, если он был в приемной один и оставляет за собой пустую комнату, но этого никогда не случается, если с ним вместе ожидают другие, посторонние. В этом последнем случае он прекрасно понимает, что в его интересах, чтобы его не подслушивали, когда он говорит с врачом, и он никогда не забудет тщательно закрыть обе двери.
Детерминированное таким образом упущение пациента не является ни случайным, ни бессмысленным, ни даже незначительным, потому что, как мы увидим, оно определяет отношение пациента к врачу. Пациент принадлежит к большому числу тех, кто требует от врача подлинной власти, хочет быть ослепленным, запуганным. Может быть, спрашивая по телефону, в какое время ему лучше всего прийти, он рассчитывал увидеть толпу жаждущих помощи, как перед филиалом [фирмы] Юлиуса Мейнля. И вот он входит в пустую, к тому же чрезвычайно скромно обставленную приемную, и это его потрясает. Он должен заставить врача поплатиться за то, что собирался отнестись к нему со слишком большим почтением, и вот он забывает закрыть дверь между приемной и кабинетом врача. Этим он хочет сказать врачу: ах, ведь здесь никого нет, и, вероятно, никто не придет, пока я буду здесь. И во время беседы он вел бы себя неблаговоспитанно и неуважительно, если бы его заносчивость с самого начала не осадили резким замечанием». (Зигмунд Фрейд. «Введение в психоанализ. Лекции»)
Комментарий или «В приемной у доктора Фрайта»
До крайности отягченный одного рода психо-соматическим недугом, знать о котором вам вовсе необязательно (скажу лишь, что он связан с чем-то очень важным, а еще я скажу, что очень люблю английский язык, впрочем, зачем я это говорю, мне и самому непонятно) в один ужасный день я почувствовал, что без врачебной помощи мне никак не обойтись. С большим трудом мне удалось добиться приема у знаменитого доктора Фрейда. И вот я у него в приемной. «Никого кроме меня, нет», - с облегчаянием заметил я, - чего я терпеть не могу, так это толкотни в присутственных местах, особенно в больницах. Да и сам приемная произвела чрезвыотчайно приятное впечатление своей скромностью - можно было бы опасаться, что у такого знаменитого врача приемная будет обставлена с роскошью, а в роскошной обстановке я всегда чувствую себя ужасно неловко. Приемную от кабинета отделяла массивная, обитая войлоком двойная дверь. То есть, что она двойная я понял, только открыв первую дверь, за которой обнаружил вторую, ведущую непосредственно в кадинет. Первая дверь открывалась туго, с усилием, и автоматически не закрывалась, а, так как неудобно закрывать первую дверь, не открыв, хотя бы отчаясти, второй, я пока что оставил ее приотворенной. Вторая дверь открывалась с тем же, если не с еще большим бессилием, вместе с тем эту дверь, я, конечно, собирался закрыть (терпеть не могу, когда не закрывают за собой двери), и сделал необходимое «закрывающее» движение рукой, но его оказалось недостаточно - закрывать дверь надо было с неменьшим бессилием, чем ранее открывать ее. И тут я увидел доктора Фрайта, который сидел за столом и внимательно наблюдал за моими действиями. Он был сосредоточен и нахмурен. Я, надо сказать, человек от природы довольно робкий, в обществе же могу быть не просто застенчивым, а застенчивым до последней крайности и особенно, как ни странно, это касается самых обыденных действий. Мне несложно выступить перед большой аудиторией с каким-нибудь докладом, но вот, например, если бы мне пришлось, не знаю, разливать на всех чай (не знаю, почему я вдруг вспомнил от чае), то я бы смутился до последней степени. Если же я знаю, что внимание к моей персоне недоброжелательно, то и вовсе впадаю в ступор, остро осознавая все свое бессилие (впрочем, это не важно). Вот и тут, как только я понял, что моя возня с дверьми стала объектом пристального осуждения со стороны, причем едва ли симпатического свойства, я потерял всякую способность действовать, оставил двери в их неприкрытом состоянии, и сделал нерешительный шаг к креслу падциента. Настроение мое совсем упало. Но это тоже не важно.
- Молодой человек - крайне нелюбезно спросил у меня Фрайт - вы всегда не закрываете за собой двери, входя в помещение?
- Нет, - пролепетал я. - Просто… просто… - я промямлил нечто, что должно было означать, что дверь не закрывается, впрочем, я и сам едва ли смог бы расшифровать эти невнятные звуки.
- Тогда встаньте, и закройте двери - ледяным тоном продолжил Фрайт.
Есть люди, на которых холодный прием оказывает отрезвляющее действие, но есть и такие, которых он просто замораживает и я - из их числа. Я просто физически не могу общаться, когда со мной говорят вот так. В общем, я встал, закрыл двери и навсегда покинул обитель зломенитого доктора. С тех пор я предпочитаю чтение научной литературы общению с научными мужами. При этом одна из моих любимых книг «Лекции по введению в психоанализ», куда-то вдруг затерялась (хотя она всегда лежала на самом видном месте), и я, сколько не бьюсь, до сих пор никак не могу найти ее, так что я совсем обессилел. Впрочем, все это не важно. Но что бы это значило?
Детерминированное таким образом упущение пациента не является ни случайным, ни бессмысленным, ни даже незначительным, потому что, как мы увидим, оно определяет отношение пациента к врачу. Пациент принадлежит к большому числу тех, кто требует от врача подлинной власти, хочет быть ослепленным, запуганным. Может быть, спрашивая по телефону, в какое время ему лучше всего прийти, он рассчитывал увидеть толпу жаждущих помощи, как перед филиалом [фирмы] Юлиуса Мейнля. И вот он входит в пустую, к тому же чрезвычайно скромно обставленную приемную, и это его потрясает. Он должен заставить врача поплатиться за то, что собирался отнестись к нему со слишком большим почтением, и вот он забывает закрыть дверь между приемной и кабинетом врача. Этим он хочет сказать врачу: ах, ведь здесь никого нет, и, вероятно, никто не придет, пока я буду здесь. И во время беседы он вел бы себя неблаговоспитанно и неуважительно, если бы его заносчивость с самого начала не осадили резким замечанием». (Зигмунд Фрейд. «Введение в психоанализ. Лекции»)
Комментарий или «В приемной у доктора Фрайта»
До крайности отягченный одного рода психо-соматическим недугом, знать о котором вам вовсе необязательно (скажу лишь, что он связан с чем-то очень важным, а еще я скажу, что очень люблю английский язык, впрочем, зачем я это говорю, мне и самому непонятно) в один ужасный день я почувствовал, что без врачебной помощи мне никак не обойтись. С большим трудом мне удалось добиться приема у знаменитого доктора Фрейда. И вот я у него в приемной. «Никого кроме меня, нет», - с облегчаянием заметил я, - чего я терпеть не могу, так это толкотни в присутственных местах, особенно в больницах. Да и сам приемная произвела чрезвыотчайно приятное впечатление своей скромностью - можно было бы опасаться, что у такого знаменитого врача приемная будет обставлена с роскошью, а в роскошной обстановке я всегда чувствую себя ужасно неловко. Приемную от кабинета отделяла массивная, обитая войлоком двойная дверь. То есть, что она двойная я понял, только открыв первую дверь, за которой обнаружил вторую, ведущую непосредственно в кадинет. Первая дверь открывалась туго, с усилием, и автоматически не закрывалась, а, так как неудобно закрывать первую дверь, не открыв, хотя бы отчаясти, второй, я пока что оставил ее приотворенной. Вторая дверь открывалась с тем же, если не с еще большим бессилием, вместе с тем эту дверь, я, конечно, собирался закрыть (терпеть не могу, когда не закрывают за собой двери), и сделал необходимое «закрывающее» движение рукой, но его оказалось недостаточно - закрывать дверь надо было с неменьшим бессилием, чем ранее открывать ее. И тут я увидел доктора Фрайта, который сидел за столом и внимательно наблюдал за моими действиями. Он был сосредоточен и нахмурен. Я, надо сказать, человек от природы довольно робкий, в обществе же могу быть не просто застенчивым, а застенчивым до последней крайности и особенно, как ни странно, это касается самых обыденных действий. Мне несложно выступить перед большой аудиторией с каким-нибудь докладом, но вот, например, если бы мне пришлось, не знаю, разливать на всех чай (не знаю, почему я вдруг вспомнил от чае), то я бы смутился до последней степени. Если же я знаю, что внимание к моей персоне недоброжелательно, то и вовсе впадаю в ступор, остро осознавая все свое бессилие (впрочем, это не важно). Вот и тут, как только я понял, что моя возня с дверьми стала объектом пристального осуждения со стороны, причем едва ли симпатического свойства, я потерял всякую способность действовать, оставил двери в их неприкрытом состоянии, и сделал нерешительный шаг к креслу падциента. Настроение мое совсем упало. Но это тоже не важно.
- Молодой человек - крайне нелюбезно спросил у меня Фрайт - вы всегда не закрываете за собой двери, входя в помещение?
- Нет, - пролепетал я. - Просто… просто… - я промямлил нечто, что должно было означать, что дверь не закрывается, впрочем, я и сам едва ли смог бы расшифровать эти невнятные звуки.
- Тогда встаньте, и закройте двери - ледяным тоном продолжил Фрайт.
Есть люди, на которых холодный прием оказывает отрезвляющее действие, но есть и такие, которых он просто замораживает и я - из их числа. Я просто физически не могу общаться, когда со мной говорят вот так. В общем, я встал, закрыл двери и навсегда покинул обитель зломенитого доктора. С тех пор я предпочитаю чтение научной литературы общению с научными мужами. При этом одна из моих любимых книг «Лекции по введению в психоанализ», куда-то вдруг затерялась (хотя она всегда лежала на самом видном месте), и я, сколько не бьюсь, до сих пор никак не могу найти ее, так что я совсем обессилел. Впрочем, все это не важно. Но что бы это значило?