Сахарный синдикат Павла Харитоненко. Двадцатая часть. Клейнмихель
После пожара на Павловском рафинадном заводе, общая сумма кредитов, полученная Харитоненко, составила 9 млн. рублей. Было бы наивно полагать, что казначейство не озаботится тем, как эти огромные средства расходуются и поэтому для управления делами его Торгового дома был назначен государственный финансист Я. М. Чупров, который даже после окончания срока опекунства остался работать у Павла Ивановича.
К возведению новых корпусов предприятия, взамен сгоревших, приступили уже в 1908 году. Сохранилось несколько снимков этого процесса, которые интересны тем, что могут дать представление, как могло идти возведение первых цехов завода в далёком 1869 году.
Как видим ничего необычного - всё тот же ручной труд и гужевой транспорт. Но если методика не изменилась, то, как 38 лет назад отец Павла умудрился запустить завод всего за один год, если строительство нового затянулось на целых четыре. Поклонники официальной биографии сахарозаводчиков возразят, что вначале много времени ушло на разбор его руин, а ещё он был гораздо больше. Однако они забывают, что у строителей ХХ века было огромное преимущество в виде железной дороги и электричества.
Немаловажным фактом является и то, что новые цеха возводили без каких либо излишеств.
Как мы помним, строить некрасиво в XIX веке просто не умели.
Порой без подписи невозможно определить назначение постройки. Существовала даже мода на промышленную архитектуру и самоучки без образования создавали буквально шедевры, несмотря на экономическую нецелесообразность строительства подобных объектов.
Не был исключением и старый корпус Петропавловского завода, возведенный в готическом стиле. Кстати он тоже был внушительных размеров, и какой бы квалификацией не обладали каменщики, даже трудясь без выходных, они не смогли бы завершить его строительство за столь короткий час.
Невероятным трудолюбием безграмотных мужиков историки объясняют появление любых объектов в XIX веке, даже если они располагались в обычном селе. В поселке Ивня Белгородской области, которым с 1852 года владел сын знаменитого русского историографа Н.М. Карамзина, уже на следующий год возвели сахарный завод, который перерабатывал 24 тыс. тонн свеклы в год.
Вместе с ним заложили и водохранилище, известное как Заводской пруд. Если верить краеведам на эти работы согнали не одну сотню крестьян, которые при помощи обычных топоров и лопат выкорчевали лес на территории более 100 га.
Для понимания протяжённость балки 2 километра, глубина 6 метров, а ведь они после неё возвели ещё 5 подобных плотин.
В 1854 году этим же крепостным приписали строительство главного дома усадьбы. Люди как говорится подневольные, приказали копать - выкопали, приказали строить - построили. Хочется подчеркнуть, что происходило это в разгар Крымской войны, про которую видимо никто из местных не слышал.
Село находится в 500 км от Москвы, более 1100 км от Питера, да и вообще вдали от основных дорог, но по какой-то необъяснимой причине Карамзин решает именно в этой глуши возвести свое родовое гнездо. Для этого ему понадобился целый дворец, хотя семейная чета даже не имела детей.
Общая длина двухэтажного здания, трёх флигелей с колоннадами и галереями между корпусами, составляла больше 100 метров. Своими очертаниями он напоминал Зимний Дворец в С-Петербурге в стиле барокко, родоначальником которого принято считать архитектора Растрелли.
Знаменитому итальянцу, жившему в XVIII веке, приписали просто невообразимое количество проектов. Причём в эпоху отсутствия элементарных калькуляторов оказывалось, что чем грандиознее был объект, тем меньше времени уходило на его возведение.
Современным архитекторам порой требуется гораздо больше времени, чтобы подготовить проектную документацию, в то время как некоторые постройки Растрелли успевали снести при его жизни.
Так произошло и с многострадальным Зимним Дворцом, который как нас убеждают, перестраивали целый пять раз. И если такие проекты с лёгкостью реализовывались в столице, то почему бы дворцам не появляться и в обычном селе.
Правда, непонятно зачем Карамзину понадобилось целых 65 комнат. Высоченные потолки не позволяли должным образом отапливать строение, из-за чего дворец мог использоваться только как летняя резиденция. К этому стоит добавить полное отсутствие электрического освещения. Выражаясь современным сленгом это постоянный «блэкаут», что в нынешних реалиях приравнивается к техногенной катастрофе.
С заходом солнца все передвижения по дому, приём пищи, чтение книг, поход в уборную или приём ванны - только со свечами или масляными лампами. А отсутствие элементарной связи с внешним миром - почты, телеграфа, асфальтированных и железных дорог, своевременной медицинской помощи - считалось почему-то обычной нормой жизни.
Сложное инженерно-техническое сооружение уж как-то нелепо выглядело на фоне крестьянских домов из глины и соломы. С другой стороны в 1862 году помимо сахарного, в этом «скромном» селе, население которого составляло на тот момент 1733 человека, уже имелись винокуренный, кирпичный, селитровый, конный и овчарный заводы. Т. е. всё было построено ещё при крепостном праве.
Те немногие сохранившиеся снимки не дают полноценного представления о масштабах дворца и уж тем более о его внутренней отделке. Однако похожие строения сохранились и одно из них - Петровская сельскохозяйственная академия в Москве.
Главный корпус в стиле барокко 63 на 30 метров возвели в 1865 году - стоит до сих пор.
При нём есть и парк, и грот, как в Качановке и, конечно же, графский пруд, вырытый при Разумовском в далёких 1760-х годах.
Однако больше всего по своему архитектурному стилю на дом в Ивне походит Дворец Белосельских-Белозерских в Питере.
Он находится всего в 2 км от Зимнего Дворца и если верить Википедии, дом не возводили, а лишь перестроили корпуса, выходившие на Невский проспект и Фонтанку.
Так же был заново создан не только внешний облик, но и внутренняя отделка здания.
Для этого «русскому» архитектору А. И. Штакеншнейдеру из немецкого города Брауншвейга, понадобилось всего два года.
Нижние этажи дома Белосельских-Белозерских привычно закопали в землю, несмотря на близость воды.
То же самое было и у Дворца в Ивне, где полуподвальные проёмы были расположены под каждым окном.
Балкон и веранда на втором этаже со стороны парадного двора с широкими ступенями были построены, чтобы скрыть это явное недоразумение. А учитывая нереальные сроки, это было, пожалуй, единственное, что слепили в 1854 году.
После смерти А.Н. Карамзина в 1879 году Ивнянское имение переходит к его племяннику по линии жены графу Константину Петровичу Клейнмихелю. Как известно, Иван Харитоненко был крестным отцом его сына и перед смертью в своем завещании просил Павла сохранить дружбу и оказывать всякое содействие его семье.
Причины, по которым они сдружились неизвестны и историки не испытывают к этому никакого интереса. Однако роль Клейнмихеля в судьбе Харитоненко трудно переоценить. Крупный землевладелец, имевший поместья во многих уездах Курской губернии, граф, скорее всего и был тем человеком, который нашёл невестку для сахарозаводчика из рода Бакеевых.
Состояли ли последние в родстве с самим Клейнмихелем, ещё предстоит узнать, но эти разорившиеся дворяне владели двумя сёлами, одно из которых привлекает своим названием - Михельполье. Любопытно, что в буквальном переводе с немецкого языка Клейнмихель означает «Маленький Михель», а вообще такие фамилии как Клейнберг, Клейнерман, Клейнершейхет или Клейнфишель считаются чисто еврейскими.
То, что дата проведения свадьбы Павла и Веры оказались неизвестны, тоже не случайность. В еврейской традиции очень много дней и периодов, когда этого делать нельзя, также как и в православии, где существуют ограничения проводить бракосочетания в посты. Соответственно, зная числа, по календарю довольно просто вычислить какого вероисповедания была пара.
Ну а то, что неизвестен ни город, ни церковь, в которой происходила церемония, только подтверждают подозрения.
Все дальнейшие успехи Харитоненко по совпадению объясняются тоже невероятным трудолюбием. Но, мог ли обычный купец с еврейскими корнями возвести усадьбу напротив Кремлевской стены без одобрения сверху. Мог бы его сын впоследствии получить дворянство и самый огромный кредит в истории Российской Империи без покровительства в высших кругах.
Граф Константин Клейнмихель, являвшийся по слухам внебрачным сыном Николая I, как раз и был тем невидимым связующим звеном между Харитоненко и царским двором. Его мать была известна как усыновительница незаконнорождённых детей фавориток императора. Именно это обстоятельство, и служило причиной карьерного взлёта его отца Петра Клейнмихеля, прославившегося перестройкой Зимнего дворца после пожара.
Выражаясь современным языком, кум Харитоненко состоял на службе у государя, будучи егермейстером Двора Его Императорского Величества. Его дочь Ольга Клейнмихель до замужества была фрейлиной императрицы Александры Фёдоровны, а её брат и сестры входили в круг приближенных ко двору семей и часто играли вместе с детьми великого князя Павла Александровича - Марией и Дмитрием.
Муж Ольги - Павел Воронов служил офицером на царской яхте «Штандарт» и прекрасно ладил с маленьким цесаревичем Алексеем. На их свадьбе присутствовал сам император Николай II со всей семьёй, а императрица была посажённой матерью Павла.
Константин Клейнмихель умер в 1912 году, а его сына Владимира и ещё двух офицеров с немецкими фамилиями убили собственные солдаты во время февральской революции. Вряд ли произошедшее с носителем царской крови было случайностью.
После этого в 1923 году неожиданно сгорела центральная часть усадьбы, которая при попустительстве властей была разобрана местными жителями. В оставшемся правом флигеле открыли дом творчества, а в левом, дабы оградить его от любопытных глаз, был организован детский туберкулезный санаторий. Точно также поступили и с домом Харитоненко в имени Натальевка, который как нас уверяют, он решил выстроить на песчаном пустыре.
Возвращаясь к снимкам строительства нового Павловского завода, складывается ощущение, что технический прогресс обошел город Сумы стороной.
В глаза бросается отсутствие кранов, вместо которых мы видим обычных волов.
А ведь многотонные металлоконструкции необходимо было разгружать из вагонов и перемещать по строительной площадке.
Металлические фермы для крыши поднимать на высоту почти пятиэтажного дома.
А в цехах монтировать огромное количество опор.
Устанавливать их начали ещё до того как возвели заводские стены при помощи обычного лебедочного трипода, что не могло не сказываться на сроках строительства.
На развалинах завода, который окончательно снесли в 2014 году еще можно найти эти многотонные опоры, состоящие из двух швеллеров и пластин, соединенных заклепками.
Мало кто знает, что завозились они в готовом виде и были заказаны на польском сталелитейном заводе Huta Częstochowa.
Этот металлургический комбинат около села Раков возвели между 1896 и 1902 годами. Как уверяет нас Википедия, решение о его строительстве было принято лишь на основе анализа ресурсов.
Обнаружив «случайно» залежи железной руды, как и в истории Юзовки (Донецка), словно по волшебству за 6 лет здесь появляется второй по величине завод в стране.
В его состав вошли 2 доменные печи на 120 тыс. тонн чугуна в год, сталелитейный завод, прокатный стан, 5 мартеновских печей, механический цех, электростанция и рабочий поселок на 280 семей.
В период революции 1905 года на заводе вспыхнула забастовка, из-за чего рентабельность производства начала снижаться, а через три года комбинат был полностью обездвижен из-за отсутствия конъюнктуры.
Ситуацию спас простой 32-летний инженер Мариуш Боемский. Столкнувшись с угрозой банкротства, он разработал проект модернизации сталелитейного и прокатного стана, который провёл в течение двух лет. Как результат в 1910 году комбинат перестал быть убыточным, а в следующем году получил прибыль.
Вполне вероятно, что заказ Павла Харитоненко стал решающим для завода. Другое дело как получилось, что огромное производство, отстроенное всего 4 года назад, да еще по современным технологиям, пришлось срочно модернизировать. Ответ очевиден, заброшенный завод просто восстановили и именно по этой причине в сети отсутствуют фотографии его строительства. А пока осваивали добычу железной руды из заброшенных шахт, сырьё для завода доставляли из Кривого Рога.
Сам город Ченстохов, в районе которого на ровном месте выросло огромное предприятие, считается главным духовным центром Польши.
Первое упоминание о нём относится к 1220 году и его особенность заключается в том что, как и город Гейдельберг в Германии, в котором учился Павел Харитоненко, Ченстохов не подвергался бомбардировкам во Второй Мировой войне.
Можно не верить в договоренности между непримиримыми противниками, списав это наудачу Красной Армии. Однако достаточно вспомнить Варшавское восстание 1944 года, после начала которого, советские войска остановили свое наступление в этом направлении.
Оно продолжилось лишь через 63 дня, когда Вермахт полностью подавил самое крупное еврейское сопротивление. За это время была уничтожена практически вся левобережная Варшава, в которой находилось гетто, а потери мирных жителей составили от 150 до 200 тысяч.
Главная святыня в Ченстохове - монастырь Jasna Góra.
История его появления ничем не выделяется на фоне остальных святынь в Польше.
Основан монахами в 1382 году, последователи которых через два с половиной столетия за деньги паломников выстроили этот архитектурный шедевр.
Какими технологиями пользовались нанятые ими строители при обработке камня, вам, конечно же, не поведают. Скорее всего, они «утеряны», либо это ручной труд мастеров, помноженный на трудолюбие.
Единственным отличием, пожалуй, служит кирпичная стена четырёхугольной формы с бастионами стреловидной формы вокруг монастыря.
Это ни что иная как крепость-звезда, длина которой по периметру составляет около 1 км.
Назначение её непонятно, а форма не совсем пригодна для защиты от нападений. К тому же остальные значимые польские святыни обходились без этих т.н. крепостей.
В школе учат, что у всех народов разная архитектура, разный уровень развития, традиции и условия.
Но при этом десятки тысяч похожих строений разбросаны по всему миру, словно сделаны по шаблону.
В монастыре Ясна Гора хранится почитаемая как католиками, так и православными чудотворная икона Ченстоховской Божьей Матери, которую ежегодно посещают 3 млн. верующих.
Забавно, но привезли ее из города Белз Львовской области, в котором с ХХ века проживали последователи еврейской общины караимов, приехавшие сюда после падения Хазарского каганата.
Освящение вновь отстроенного Павловского сахарного завода состоялось 10 января 1912 года. В основном это была сумская элита, приглашения которым были заблаговременно разосланы, а из простых рабочих во двор пустили лишь несколько рабочих. В день праздника в гостинице «Гранд-Отель» Харитоненко заказал обед на 100 человек для приказчиков и подрядчиков, выделив для этого 700 рублей.
Через два дня завод заработал. У проходной скопилось огромное количество людей, с разных мест желавших предложить свои услуги. Правда, большинство из них, простояв на холоде, вернулись ни с чем, т.к. благодетель велел вначале принимать только тех, кто работал до пожара.
Рабочий день длился 10 часов. Зарплата без питания у мужчин была 15 руб., у женщин 7. Производство шло в две смены, и в будни и в праздники, поэтому рабочим приходилось работать гораздо дольше, получая за сверхурочный труд отдельную плату.
Только через 5 лет в 1917 год согласно Декрету Совета Народных Комиссаров рабочий день был ограничен 8 часами.
В 1952 году Сталин рассматривал возможность о переходе всей страны на 5-6 часовой рабочий день, для того, чтобы у людей появилось больше времени на саморазвитие и отдых. В сентябре 2019 года Председатель Правительства РФ Медведев «… подписал поручения о том, что акты Союза ССР и РФСР должны прекратить действие до конца текущего года, а точнее, с 1 января следующего». Первым из них был назван декрет Совета народных комиссаров «О восьмичасовом рабочем дне».
Эстафету подхватили и украинские депутаты, приняв закон №7251. Теперь работодатели могут увеличивать продолжительность рабочей недели с нынешних 40 до 60 часов, а это формат 10-часового рабочего дня с одним выходным. Вероятно, это было сделано по многочисленным просьбам трудящихся, от имени которых в Сумах также восстановили памятник Ивану Харитоненко…
Конец двадцатой части.
Продолжение...