Геном
Вы же понимаете, что это, как наркомания. Написал и тут же хочется показать хотя бы небольшому кругу лиц. Так будьте ж им вы, подзамочные!
Представляю вашему вниманию мой новый небольшой рассказ "Геном" и жду отзывов!)
Я тогда грузчиком подрабатывал на летних каникулах. Хорошие времена были. Весь день кидаешь коробки с кальмарами, а вечером с ними же, экспроприированными, пьешь дешевые сорта пив. Много ли надо для радости 17-летнему оболтусу?Работал у нас мужичок на погрузчике, Степанычем все звали. Как по имени - не помню. Не то, что не помню, а, кажется, и не знал никогда. Степаныч был лет сорока пяти от роду, небольшой, с маленькой головой, хилыми волосами на голове, хилыми волосами под носом, и телом таким же - хилым. Своим видом он ну никак не вязался с образом человека, день-деньской рассекающего по просторам овощной базы. Таким, как он, плутоний в авоське с полигона выносить и у ближайшего же гастронома его пропивать. И тем не менее, Степаныч летал на каре, заправски жуя сигарету и раскидывая колесами обрывки картона.
Как-то вечером сели мы с коллегами на лавочке поблизости. Говоря "поблизости", я имею в виду все: база, метро, магазин, родные дворы, дом. В старых рабочих кварталах все рядом, чтобы не пылили чугунные морды по центру города в поисках работы и развлечений, листая спортивные газеты черными руками. Немного нас было: я, Степаныч, да Ильшат с Серегой. Выпили по паре. Я только в настрой вошел, как Серега собрался прощаться.
- Мне, - говорит, - матушке надо по дому помочь.
- Колбасу доесть? - Заржали мы.
Серега ухмыльнулся и пошагал домой. Ильшат тоже стал прощаться - спать хочется, к тому же он на машине, пиво все равно не пьет. Я расстроился сперва, ведь одно дело с товарищами по детству сидеть, другое с коллегой по работе, пусть даже работе грузчика. Уже тогда мне трудно давалось сближение с людьми на почве занятости. Однако, прохладная "Балтика-3" и майская нега побудили нас со Степанычем переглянуться и принять решение:
- Посидим полчасика?
- Да влегкую!
Полчаса вылились в поллитра. Да, как ни стыдно, но выпить в 17 лет поллитру на двоих не считалось подвигом. Чуть позже мы даже придумали шутку, что в США в 21 год начинают продавать алкоголь, а в России - бросают пить. По здоровью. Степаныч шутке посмеялся, после чего поведал, что стал позволять только лет десять как, а этого - ни грамма, разве что пробовал в детстве. Оказалось, недаром у него такой вид нескладской. До развала СССР работал он в неописуемо секретном НИИ, был из команды подающих надежды молодых ученых, и даже выделялся. Ездили на конференции, искали и испытывали...
По мере понижения уровня в сосуде, разговор становился все более откровенным и раскованным. С каждым шагом вопросы поднимались все более острые. Я сдуру ляпнул, что развал Союза и распад науки - не повод для такого дауншифтинга.
- Да что бы ты понимал! Мы ведь знаешь, что нашли в том злосчастном восемьдесят четвертом? Да ты себе представить такое, блядь, не сможешь! Думаешь, я чушь несу, да? Допился, с ума сошел на старости лет, да?!
- Да чего ты завелся? Я разве тебе чего сказал? - Удивился я такому взрыву. - Чего нашли-то?
Степаныч выдохнул, поводил губами, заглядывая под изрытые сосудами веки, и как ляпнет:
- Ужас, что нашли, Кирюх. Тогда мы усердно работали над геномом человека. Расшифровки ДНК на зуб проверяли.
- Так ДНК ж по сей день не раскрыт до конца.
- Киря. - Степаныч сочуственно поднял веки. - ДНК этот ебаный уже двадцать лет, как расшифрован, от начала и до конца.
- Как это?! Но ведь мощностями суперкомпью...
- Пиздят. Уже давно, мощностями советских ученых, мужичков в кепочках с усами, женщин с бигудями - вот этими суперкомпьютерами. Расшифрован от и до.
- И ты...тоже? - вдруг изменившись в лице спросил я.
- Я и, - выдохнул Степанов. - Я тоже.
- Это что же получается? - Начал было я. Но Степанов меня перебил.
- А получается то, что человека этого, мать его мы разобрали на самые капельные кусочки. Говно на атомы разложили и задумались: отчего же человек такой урод рождается каждый раз? Отчего вместо великих дел человек раз за разом стремится лишь свою задницу упаковать поплотней в материалы помягче. Что управляет хомо сапиенсом, когда тот осознанно - заметь! - осознанно идет на подлость.
- Ну и что же, - ухмыльнулся я, - нашли?
- А нашли! - Глаза Степаныча сверкнули. Мне на миг показалось, что он взял, да и построил одним махом коммунизм, БАМ и базу на Луне.
- Да ну конечно! - Я не мог не скривить рожу. Ну что за глупости - найти причину низких шагов внутри белка. Точно допился Степаныч.
- Скворечно! Я тебе говорю - нашли! И вычленили целые цепочки, каждая из которых отвечает за развитие определенных черт характера. И даже названия им дали. Имена.
- Это какие, например?
- Например? Ну, Маньяк, например. Человек, без внутреннего отклика на чужую боль. Это не обязательно Чикатило. Это человек, которому плевать, что его дела, может даже в чем-то хорошие, могут принести кому-то горе. Не плевать ему - он не видит этого. Выборочная внутренняя слепота, понимаешь?
- Эм, ну примерно. А много их?
- Маньяков? Да каждый второй. Я не буду тебе сейчас забивать голову, но есть не только поведенческий фактор, есть еще, ну как бы тебе сказать попроще. Толщина что ли, важность каждой цепочки. То есть, когда она присутствует, но не толще лески, с которой ты на плотву ходишь, это еще куда ни шло. А у Чикатило этой цепочкой корабли привязывать можно было в шторм. Понятно объяснил?
- Да, вполне. А какие еще типы людей? - Оживился я.
- Депутат был. Это такой, который жрет. Он жрет еду, жрет деньги, жрет людей, чувства.
- Всмы-ысле?
- Практически в прямом. Посмотри на депутатов, министров или их помощников. Это не люди - это желудки. Понятно или разжевать надо?
- А, ты об этом. Теперь понятно. - Ответил я и подумал, что не так страшен ЗОГ, как зоб.
- А что, собственно, депутаты вам сказали на такое открытие? Ведь каждое исследование, тем более такое громкое, курировалось сверху, верно?
- Верно. А то и сказали, что ничего.
- Как это?
- А так, что молод ты еще, Киря. Ведь то, что я тебе рассказываю - это не на лавочке обсуждалось, как у нас с тобой сейчас. То были многотомные исследования, целые закрытые конференции, списки и классификации. Выводы, на худой конец.
- То есть выходит, что информация о цепочке "Депутат" была удалена из исследования, да?
- Не совсем так. Скорее перенесена в такой раздел, где не бросалась в глаза. Нивелирована важность, не более.
- Ну а исправить как-то код можно? - Спросил я скорее для проформы.
- В том и дело, что можно.
- Как это!? - Я аж подскочил.
- А вот так, - широко раскрыв рот, медленно выдохнул дым Степанов. - Очень даже просто.
- Подожди-подожди, ничего не понимаю, подожди. - Голова буквально взрывалась от столкновения множества мыслей, которые забили собой выходной канал, поэтому никак не получалось сформулировать хотя бы один адекватный вопрос. - Сейчас, секунду.
- Что, - усмехнулся Степанов, - тесто поднялось?
- Аэ, - я сперва задумался и над этим, потом понял метафору и ответил положительно. - Ну да, сейчас разложу по полкам быстренько и оживу.
- Не разложишь, Киря. Не разложишь. Потому что я и сам до сих пор до конца никак не разложу. Хотя и раскладывать-то нечего. Тебе интересно, поди, что же было дальше? Сделали мы человека лучше? Вернее, ты парень наблюдательный, скорее хочешь спросить, почему не сделали? Почему не в раю живем?
- Точно, - я кивнул. Степанов, как заправский дворник, одним предложением на треть разобрал помещение моей головы.
- Был ли заговор, отказ финансирования, саботаж?
- Именно, - я продолжал кивать.
- Так вот, Киря, не было никакого заговора.
- А..
- Почему?
- Да.
- А потому. Потому что эксперименты привели к очень странным результатам. - Степанов курил и смотрел сквозь деревья и стены домов, окружавшие нас. Он вмиг ушел в тот далекий восемьдесят четвертый, надел халат, очки, дымил и говорил. - Сам понимаешь, на животных тут не проверить, речь шла о ДНК исключительно человеческом. Начали опыты. Думаю, ни для кого не секрет, что в каждом государстве и по сей проводят опыты над людьми. Об этом не говорят, но это прекрасно всем известно. И все на это смотрят сквозь пальцы, ибо на одних крысах в светлое будущее не ускачешь. Разработали препараты, технологии, запустили. Результат превышал все ожидания - люди менялись на глазах. Из отморозков превращались в чутких романтиков и жизнелюбов. Из идиотов - буквально в вундеркиндов, разве что немного запущенных. Из последних подонков - в Раскольниковых в финальной стадии.
- Ну ничего ж себе! - Я, признаться, не находил слов, кроме матерных, и то нечасто. В основном реагировал пульсом.
- Самое главное, что не было обнаружено ни единой побочки.
- Что, совсем?
- Совершенно!
- Так что в итоге пошло не так? Пошло же?
- А разве сам не видишь? - Степанов покрутил головой, задерживаясь на секунду на столпах сегодняшнего мироздания: два алкаша на лавочке, два приезжих на корточках и желчная бабка в окне. - Да и перед тобой сидит, к слову, разведенный мужчина пенсионного возраста, единственными яркими чертами которого являются вредные привычки и блестящая лысина. Пошло, Киря. Обнаружился один побочный результат. С одной стороны, ничего страшного, а с другой - все. Конец, тупик.
- Да что же это было? Степаныч, честное слово, ты своими витиеватостями меня до инфаркта доведешь. А я еще молод, пожить хочу.
- В общем, все испытуемые стали голубыми.
- Голубыми?
- Да, Киря, голубыми. Педиками. Педерастами, если по-научному.
- То есть как? - Я начал крутить головой, как ребенок, пытаясь сбросить с себя неусваиваемый материал.
- Очень просто. Они перестали хотеть женщин, а стали - мужиков.
- Это-то я понял. У меня просто в голове не укладывается.
- У всех не укладывалось. Сперва. - Степанов помолчал, посмотрел как носок его потрескавшегося ботинка возит по песку бычок. - Нет, были, конечно, дополнительные эксперименты, доработки, корректировки, но все - даром. Выходит, что идеальный человек - пидор.
- Как это?
- Вот так. Стремление к идеалу - есть стремление к смерти. Шопенгауэр наоборот. Где чистота духа, там вырождение тела, где свет, там конец, где конец - там совсем конец. Такой вот каламбур. - Степанов усмехнулся. - Так что проект закрыли, бумаги в архивы, свои выводы - при себе, а официальные - наверх.
- И какие были официальные? - Спросил я.
- Официальные? - Степаныч замолчал. Вытащил изо рта недокуренную сигарету, взял её двумя пальцами, внимательно рассмотрел тлеющий кончик. Поплевал на него, глядя, как тот все больше покрывается черными пятнами. Потом улыбнулся, вдруг повернулся, аккуратно дотронулся до рукава моей куртки и нежно посмотрел мне в глаза, а губы его, вмиг став влажными, прошептали: - Пойдем ко мне, расскажу.
Представляю вашему вниманию мой новый небольшой рассказ "Геном" и жду отзывов!)
Я тогда грузчиком подрабатывал на летних каникулах. Хорошие времена были. Весь день кидаешь коробки с кальмарами, а вечером с ними же, экспроприированными, пьешь дешевые сорта пив. Много ли надо для радости 17-летнему оболтусу?Работал у нас мужичок на погрузчике, Степанычем все звали. Как по имени - не помню. Не то, что не помню, а, кажется, и не знал никогда. Степаныч был лет сорока пяти от роду, небольшой, с маленькой головой, хилыми волосами на голове, хилыми волосами под носом, и телом таким же - хилым. Своим видом он ну никак не вязался с образом человека, день-деньской рассекающего по просторам овощной базы. Таким, как он, плутоний в авоське с полигона выносить и у ближайшего же гастронома его пропивать. И тем не менее, Степаныч летал на каре, заправски жуя сигарету и раскидывая колесами обрывки картона.
Как-то вечером сели мы с коллегами на лавочке поблизости. Говоря "поблизости", я имею в виду все: база, метро, магазин, родные дворы, дом. В старых рабочих кварталах все рядом, чтобы не пылили чугунные морды по центру города в поисках работы и развлечений, листая спортивные газеты черными руками. Немного нас было: я, Степаныч, да Ильшат с Серегой. Выпили по паре. Я только в настрой вошел, как Серега собрался прощаться.
- Мне, - говорит, - матушке надо по дому помочь.
- Колбасу доесть? - Заржали мы.
Серега ухмыльнулся и пошагал домой. Ильшат тоже стал прощаться - спать хочется, к тому же он на машине, пиво все равно не пьет. Я расстроился сперва, ведь одно дело с товарищами по детству сидеть, другое с коллегой по работе, пусть даже работе грузчика. Уже тогда мне трудно давалось сближение с людьми на почве занятости. Однако, прохладная "Балтика-3" и майская нега побудили нас со Степанычем переглянуться и принять решение:
- Посидим полчасика?
- Да влегкую!
Полчаса вылились в поллитра. Да, как ни стыдно, но выпить в 17 лет поллитру на двоих не считалось подвигом. Чуть позже мы даже придумали шутку, что в США в 21 год начинают продавать алкоголь, а в России - бросают пить. По здоровью. Степаныч шутке посмеялся, после чего поведал, что стал позволять только лет десять как, а этого - ни грамма, разве что пробовал в детстве. Оказалось, недаром у него такой вид нескладской. До развала СССР работал он в неописуемо секретном НИИ, был из команды подающих надежды молодых ученых, и даже выделялся. Ездили на конференции, искали и испытывали...
По мере понижения уровня в сосуде, разговор становился все более откровенным и раскованным. С каждым шагом вопросы поднимались все более острые. Я сдуру ляпнул, что развал Союза и распад науки - не повод для такого дауншифтинга.
- Да что бы ты понимал! Мы ведь знаешь, что нашли в том злосчастном восемьдесят четвертом? Да ты себе представить такое, блядь, не сможешь! Думаешь, я чушь несу, да? Допился, с ума сошел на старости лет, да?!
- Да чего ты завелся? Я разве тебе чего сказал? - Удивился я такому взрыву. - Чего нашли-то?
Степаныч выдохнул, поводил губами, заглядывая под изрытые сосудами веки, и как ляпнет:
- Ужас, что нашли, Кирюх. Тогда мы усердно работали над геномом человека. Расшифровки ДНК на зуб проверяли.
- Так ДНК ж по сей день не раскрыт до конца.
- Киря. - Степаныч сочуственно поднял веки. - ДНК этот ебаный уже двадцать лет, как расшифрован, от начала и до конца.
- Как это?! Но ведь мощностями суперкомпью...
- Пиздят. Уже давно, мощностями советских ученых, мужичков в кепочках с усами, женщин с бигудями - вот этими суперкомпьютерами. Расшифрован от и до.
- И ты...тоже? - вдруг изменившись в лице спросил я.
- Я и, - выдохнул Степанов. - Я тоже.
- Это что же получается? - Начал было я. Но Степанов меня перебил.
- А получается то, что человека этого, мать его мы разобрали на самые капельные кусочки. Говно на атомы разложили и задумались: отчего же человек такой урод рождается каждый раз? Отчего вместо великих дел человек раз за разом стремится лишь свою задницу упаковать поплотней в материалы помягче. Что управляет хомо сапиенсом, когда тот осознанно - заметь! - осознанно идет на подлость.
- Ну и что же, - ухмыльнулся я, - нашли?
- А нашли! - Глаза Степаныча сверкнули. Мне на миг показалось, что он взял, да и построил одним махом коммунизм, БАМ и базу на Луне.
- Да ну конечно! - Я не мог не скривить рожу. Ну что за глупости - найти причину низких шагов внутри белка. Точно допился Степаныч.
- Скворечно! Я тебе говорю - нашли! И вычленили целые цепочки, каждая из которых отвечает за развитие определенных черт характера. И даже названия им дали. Имена.
- Это какие, например?
- Например? Ну, Маньяк, например. Человек, без внутреннего отклика на чужую боль. Это не обязательно Чикатило. Это человек, которому плевать, что его дела, может даже в чем-то хорошие, могут принести кому-то горе. Не плевать ему - он не видит этого. Выборочная внутренняя слепота, понимаешь?
- Эм, ну примерно. А много их?
- Маньяков? Да каждый второй. Я не буду тебе сейчас забивать голову, но есть не только поведенческий фактор, есть еще, ну как бы тебе сказать попроще. Толщина что ли, важность каждой цепочки. То есть, когда она присутствует, но не толще лески, с которой ты на плотву ходишь, это еще куда ни шло. А у Чикатило этой цепочкой корабли привязывать можно было в шторм. Понятно объяснил?
- Да, вполне. А какие еще типы людей? - Оживился я.
- Депутат был. Это такой, который жрет. Он жрет еду, жрет деньги, жрет людей, чувства.
- Всмы-ысле?
- Практически в прямом. Посмотри на депутатов, министров или их помощников. Это не люди - это желудки. Понятно или разжевать надо?
- А, ты об этом. Теперь понятно. - Ответил я и подумал, что не так страшен ЗОГ, как зоб.
- А что, собственно, депутаты вам сказали на такое открытие? Ведь каждое исследование, тем более такое громкое, курировалось сверху, верно?
- Верно. А то и сказали, что ничего.
- Как это?
- А так, что молод ты еще, Киря. Ведь то, что я тебе рассказываю - это не на лавочке обсуждалось, как у нас с тобой сейчас. То были многотомные исследования, целые закрытые конференции, списки и классификации. Выводы, на худой конец.
- То есть выходит, что информация о цепочке "Депутат" была удалена из исследования, да?
- Не совсем так. Скорее перенесена в такой раздел, где не бросалась в глаза. Нивелирована важность, не более.
- Ну а исправить как-то код можно? - Спросил я скорее для проформы.
- В том и дело, что можно.
- Как это!? - Я аж подскочил.
- А вот так, - широко раскрыв рот, медленно выдохнул дым Степанов. - Очень даже просто.
- Подожди-подожди, ничего не понимаю, подожди. - Голова буквально взрывалась от столкновения множества мыслей, которые забили собой выходной канал, поэтому никак не получалось сформулировать хотя бы один адекватный вопрос. - Сейчас, секунду.
- Что, - усмехнулся Степанов, - тесто поднялось?
- Аэ, - я сперва задумался и над этим, потом понял метафору и ответил положительно. - Ну да, сейчас разложу по полкам быстренько и оживу.
- Не разложишь, Киря. Не разложишь. Потому что я и сам до сих пор до конца никак не разложу. Хотя и раскладывать-то нечего. Тебе интересно, поди, что же было дальше? Сделали мы человека лучше? Вернее, ты парень наблюдательный, скорее хочешь спросить, почему не сделали? Почему не в раю живем?
- Точно, - я кивнул. Степанов, как заправский дворник, одним предложением на треть разобрал помещение моей головы.
- Был ли заговор, отказ финансирования, саботаж?
- Именно, - я продолжал кивать.
- Так вот, Киря, не было никакого заговора.
- А..
- Почему?
- Да.
- А потому. Потому что эксперименты привели к очень странным результатам. - Степанов курил и смотрел сквозь деревья и стены домов, окружавшие нас. Он вмиг ушел в тот далекий восемьдесят четвертый, надел халат, очки, дымил и говорил. - Сам понимаешь, на животных тут не проверить, речь шла о ДНК исключительно человеческом. Начали опыты. Думаю, ни для кого не секрет, что в каждом государстве и по сей проводят опыты над людьми. Об этом не говорят, но это прекрасно всем известно. И все на это смотрят сквозь пальцы, ибо на одних крысах в светлое будущее не ускачешь. Разработали препараты, технологии, запустили. Результат превышал все ожидания - люди менялись на глазах. Из отморозков превращались в чутких романтиков и жизнелюбов. Из идиотов - буквально в вундеркиндов, разве что немного запущенных. Из последних подонков - в Раскольниковых в финальной стадии.
- Ну ничего ж себе! - Я, признаться, не находил слов, кроме матерных, и то нечасто. В основном реагировал пульсом.
- Самое главное, что не было обнаружено ни единой побочки.
- Что, совсем?
- Совершенно!
- Так что в итоге пошло не так? Пошло же?
- А разве сам не видишь? - Степанов покрутил головой, задерживаясь на секунду на столпах сегодняшнего мироздания: два алкаша на лавочке, два приезжих на корточках и желчная бабка в окне. - Да и перед тобой сидит, к слову, разведенный мужчина пенсионного возраста, единственными яркими чертами которого являются вредные привычки и блестящая лысина. Пошло, Киря. Обнаружился один побочный результат. С одной стороны, ничего страшного, а с другой - все. Конец, тупик.
- Да что же это было? Степаныч, честное слово, ты своими витиеватостями меня до инфаркта доведешь. А я еще молод, пожить хочу.
- В общем, все испытуемые стали голубыми.
- Голубыми?
- Да, Киря, голубыми. Педиками. Педерастами, если по-научному.
- То есть как? - Я начал крутить головой, как ребенок, пытаясь сбросить с себя неусваиваемый материал.
- Очень просто. Они перестали хотеть женщин, а стали - мужиков.
- Это-то я понял. У меня просто в голове не укладывается.
- У всех не укладывалось. Сперва. - Степанов помолчал, посмотрел как носок его потрескавшегося ботинка возит по песку бычок. - Нет, были, конечно, дополнительные эксперименты, доработки, корректировки, но все - даром. Выходит, что идеальный человек - пидор.
- Как это?
- Вот так. Стремление к идеалу - есть стремление к смерти. Шопенгауэр наоборот. Где чистота духа, там вырождение тела, где свет, там конец, где конец - там совсем конец. Такой вот каламбур. - Степанов усмехнулся. - Так что проект закрыли, бумаги в архивы, свои выводы - при себе, а официальные - наверх.
- И какие были официальные? - Спросил я.
- Официальные? - Степаныч замолчал. Вытащил изо рта недокуренную сигарету, взял её двумя пальцами, внимательно рассмотрел тлеющий кончик. Поплевал на него, глядя, как тот все больше покрывается черными пятнами. Потом улыбнулся, вдруг повернулся, аккуратно дотронулся до рукава моей куртки и нежно посмотрел мне в глаза, а губы его, вмиг став влажными, прошептали: - Пойдем ко мне, расскажу.