Чтение в субботу - портрет британского интервента
В продолжение чтения A Nasty Little War: The West's Fight to Reverse the Russian Revolution Энн Рид ещё одна цитата, в которой автор яркими мазками рисует портрет типичного (британского) интервента в России.
На эту хаотичную сцену выступает фигура, отличающаяся строгой условностью, - офицер британской регулярной армии. Неподражаемый в аккуратных усах, джодпурах и подпоясанном широким поясом пиджаке, он родился в семье среднего класса в одном из графств, был отправлен в подготовительную и публичную школы, в военные академии Сандхёрста или Вулвича, а затем на Западный фронт. С раннего детства помещенный в закрытые институты, не путешествовавший за пределами армии, не знавший женщин, кроме матери и сестер (и, возможно, проституток), он был для современного глаза одновременно необычайно опытным - в ответственности, умении совладать с дискомфортом, страхом и смертью - и необычайно невинным. Хотя он вырос в эпоху Фрейда и Джойса, Ганди и суфражисток, они нисколько не затронули его мировоззрение. Сын самой могущественной нации того времени, он строил свою жизнь по трёх ориентирам: империя - априори хорошая вещь; страна - иностранцы по умолчанию смешны; и вера - искренняя, хотя лучше держать ее при себе. Его стиль - недосказанность, призванная передать естественное чувство превосходства, - был создан по образцу героев Джона Бьюкена: порядочных, антиинтеллектуальных, самокритичных, с вечно-сжатыми губы.
Реакция на отправку в Россию была различной. До поражения Германии кадровые офицеры, как правило, были разочарованы тем, что их отвлекают от основного театра действий. Солдаты, однако, были только рады возможности избежать его. «Так как большинство людей на борту были после службы во Франции», - вспоминал один сержант о веселом настроении на своем плывшем в Арктику корабле, - «экспедиция воспринималась как пикник». Американцы и канадцы часто чувствовали себя обманутыми. Им говорили, что они едут в Европу воевать с кайзером, а теперь они узнали, что будут восстанавливать, как им казалось, столь же деспотичного царя. Вторая, послевоенная волна войск состояла из добровольцев. Некоторые записались просто потому, что демобилизация оставила их без средств к существованию, но большинство - позже они признавались в этом - по искреннему убеждению. Один старый итонец считал себя «участником крестового похода» и «не мог дождаться, чтобы отправиться в Россию» - такая позиция казалась его лондонским друзьям «совершенно безумной».