Об иллюминатах-10
(продолжение)
Журнал "Русская старина", т.97, март 1899 (стр.607-631)
Два доноса в 1831 году.
V.
Всеподданнейшие письма М. Магницкого императору Николаю об иллюминатах.
4.
Об иллюминатстве академическом.
21-го февраля 1831 г. Ревель.
Предмет сей записки, для удобнейшего его обозрения, нужно разделить на две статьи, из которых первая займется иллюминатством классическим, а вторая литературным.
I.
Об иллюминатстве классическом.
Государь Петр Великий, обнимая обширным умом своим все части государственного управления, не упустил из виду и просвещения народного. Он переписывался о нем с Лейбницом и, наконец. составил такой проект Aкaдемии, из которого видна цель его, поставить под направление правительства такое средоточие народного просвещения. которое бы распределяло его не иначе, как в смысле коренных законов его империи и единообразно, повсюду; ибо предположенная им Академия, соединяя все предметы наук, должна была иметь при себе и университет. Кончина препятствовала ему привести сие предположение в действие. Екатерина I, хотя исполнила волю его учреждением Академии, но не совершенно по мысли Петра; ибо университет при ней не образован и установление сие, доставаясь в управление людям более случайным, нежели сведущим, принимало разные виды под именем преобразований, доколе не только совершенно отошло от первой цели великого своего учредителя, но раздробилось на четыре академии: наук, медицины, хyдожеств и словесности. Таким образом разлучились история от живописи, математика от механики и архитектуры, физика и химия от медицины, словесность от наук. Исчезло единство-цели, управления и средств. Одно и то же установление потребовало всего вчетверо. Но по счастью недеятельность наших Академий препятствовала им принести много вреда, хотя, как естественно, и принимали они все отпечатки духа времени. Медико-хирургическая, напротив, была в видах иллюминатской пропаганды орудием весьма деятельным, имев там некогда кандидата Казанского университета Сыромятника, который, живя в моей канцелярии, учился в ней хирургии; я видел, могу сказать, своими глазами, как сей самый добрый и благочестивый молодой человек, слыша в течение двух только лет один чистый материализм и. наконец, поступив на лекции иллюмината, самого известного печатными его сочинениями, Веланского, сделался совершенно неверующим. Действительно, большая часть молодых лекарей, из сего заведения в полки поступающих, так образована и может нечувствительно разносить по армии начала весьма опасные, тем удобнее, что лекарь, имея самый короткий доступ к больному и страждущему, весьма скоро с ним сближается, не обращая на себя особенного надзора. Дух сей Академии знаменовался многими буйствами и особенно самоубийствами, кои весьма тщательно, под предлогом белых горячек и сумасшествия, были от правительства скрываемы.
От Иосифа II был прислан агент для образования y нас школ нормальных, коих самое название, как многие заметили, несет печать иллюминатства.
Но систематическое действие иллюминатов на народное наше просвещение началось собственно с самым началом текущего столетия, когда, при первом образовании министерств, учредилось министерство просвещения. Оно вверено графу Завадовскому, человеку, по совершенной его лени и беспечности, самому способному быть орудием интриги. Известные в первой записке моей Мартынов и Каразин им овладели; первый, сделавшись директором его департамента, а последний-душою министерства, потому что сохранял еще славу некоторой случайности и неутомимо писал записки и проекты, которые беспечный и ленивый министр представлял охотно. Два соединенные сии иллюмината перевели уставы немецких университетов почти слово в слово и, приделав к ним грaмоты, ограждающие права их так незыблемо, как ничто еще у нас ограждаемо не было (дабы связать державную власть на случай перемены ее мыслей), сделали то несвойственное с нашим природным правлением и внутренним устройством образование университетов, которое ныне существует, ибо:
1-е. Среди империи самодержавной состав их совершенно республиканский, на том правиле германских университетов, что все их члены равны, a ректор только первый между равными.
2-е. Молодым людям, в них обучающимся, даны чины, шпаги и права; к чему сии знаки заслуг без службы? Им предоставлена большая свобода и ненаказанность за проступки, ибо университет по своему уставу ничего не может сделать более, как удалить проступившегося.
Примечание. Сим часто пользуются университеты для недопущения до правительства всего, что y них происходит.
3-е. Университетам присвоен домашний суд?-На что?
4-е. Они до того выгорождены из надзора полиции, что почитают себя каким-то особым царством, общему порядку не подчиненным.
5-е. Университетам предоставлена такая власть, какой никто в империи, кроме государя, не имеет: они выбирают ординарных профессоров, т. е. могут жаловать из ничего в нaдворные советники.
6-е. Попечитель никакой определенной власти не имеет, а только, по уставу, есть род ходатая о их пользах.
Уставы университетов открыли широкую дверь иноземному иллюминатству. К нам приехали такие люди, которых потом насилу выгнали, но уже с чинами и с деньгами русскими (Шаде, Броннер, Раупах и пр.). Я между прочими нашел в Казанском университете в 1819 уже году профессора Броннера, который, быв иезуитом, обокрал монастырь, бежал из него, переменил религию и, будучи выписан к нам, сделан прямо ординарным профессором, т. е. надворным советником, дворянином, имеющим право купить недвижимое имение. Я нашел всю его историю в книге, находившейся в библиотеке университета. По официальному моему о сем представлению он выключен.
Я нашел известного цареубийцу Грегуара, уже выключенного за то из камеры французских депутатов, почетным членом Казанского университета и в сношениях с ним присылкою своих сочинений. Его тоже по моему представлению выключили, но отобрать патента не решились Для центрального управления сими установлениями набрано подобное им Главное правление училищ.
Когда, по смерти графа Завадовского, вступил на его место старинный мартинист, граф Разумовский, выписанный из Москвы, то Мартынов продолжал управлять министерством просвещения в прежнем смысле, тем удобнее, что граф до чина действительного тайного советника не управлял ничем.
Но впоследствии министр духовных дел и народного просвещения немедленно, по вступлении в звание сие, был принужден удалить его.
При Разумовском вышел на сцену Уваров, зять его. Воспитанник французского аббата (Manguin), выучившийся писать по-немецки и возмечтавший быть славным литератором на сем языке, он вступил в сношение с древнейшим из иллюминатов, Гете, который, оболыцая его тщеславие, весьма успешно выделал из него одного из самых горячих ходатаев за иллюминатов германских, коих при тесте своем, графе Разумовском, в звании попечителя петербургского и потом президента Академии, имел он все средства покровительствовать под обыкновенным именем ученых и просвещения. Наши иллюминаты славили его во все свои трубы, как мужа самого известного своею ученостию.
Когда министерство просвещения соединилось с духовным, то благонамеренность управляющего оным останавливалась - неведением: как приняться за истребление зла?-и останавливала все полезные действия. Не хотели уже классического вольнодумства, но, не зная, что собственно составляет разные науки и что чуждо им и привито неверием, не смели действовать решительно. Мартынов отстранен от кормила народного просвещения, но первая ошибка: он сделан членом Главного правления училищ, вторая: на место его определен Попов, до того ничего не знающий в науках, что когда один из членов Главного правления училищ подал записку о необходимости обуздать иллюминатство, под видом науки права естественного преподаваемое, то директор департамента просвещения на доверенном совещании министра дал мнение: послать нарочного к Стурдзе, жившему тогда в своей деревне, спросить: правда ли, что философские науки можно удерживать от вредного их направления? По счастью сей оракул просвещения одобрил и даже расхвалил мнение своего сочлена, дотоле совсем ему незнакомого;-и что же вышло?-Не стали ни противоречить ему, ни действовать в его смысле.
Весьма благоразумно вытеснили нескольких попечителей: Клингера, Кутузова и Северина-Потоцкого; но кем заместили? методистами и мартинистами, кроме университета Московского, куда определен племянник Кошелева, князь Оболенский, человек совершенно безграмотный и которым так завладели иллюминаты, что никогда не отпускали его в Петербург, без своего пристава, коим наичаще был известный, в сем смысле, своими печатными книгами профессор Давыдов, и виленского княза Чарторижского, который оставался для охранения сего университета в том положении, которое заслужило ему вместе с Московским и Дерптским, в предположениях наших мятежников 1825 года, право на совершенную независимость, как то изъяснено в их напечатанных показаниях и верно не даром, ибо они могли наилучше знать дух сих заведений.
Виленский и Дерптский университеты особенно важны по-тому, что, заменяя духовные академии своих исповеданий, образуют и духовенство. Первый сделал уже важные в сем отношении успехи изгнанием из польских губерний иезуитов и приобретением влияния на низшие духовные училища. Духовенство польских губерний тяжко стенает под сим игом, a оно по духу своему надежнее правительства, чем сотоварищи Лелевеля.
Иллюминаты, весьма благоразумно ища ускорять свои успехи действиями сосредоточенными, держались и у нас сего верного правила и потому всегда старались заводить педагогические институты, дабы помощью совокупного образования в одном духе известного числа образователей, распространять свое учение на все учебные заведения империи одним разом. Намерение сие очевидно, между прочим, из того, что иначе какая была бы нужда делать большие издержки на особый педагогический институт, когда при каждом университете уставами он положен и потому вместо одного их должно быть y нас шесть?
Первый педагогический институт до преобразования его в Петербургский университет (т. е. до перемены только его имени), цель свою выполнил не только приготовя множество один другого хуже и развратнее, по духу их, преподавателей, но и послав отличнейших, по его усмотрению, в университеты германские для окончательного усовершения.
Когда его назвали университетом, тогда Уваров, посылая молодых, им выбранных людей для обучения (в угождение воцарившемуся тогда в министерстве духу) ланкастерской методе, велел, по своим видам, заехать к известнейшему из современных иллюминатов, Песталоцию (о коем, ежели нужно, может быть доказано из собственных книг и писем его, особенно). Молодые люди сии, вместо изучения предмета их путешествия, пробыли самовольно очень долго у Песталоция и вдруг, по возвращении их, вместо педагогического института для взаимного обучения, проявился в Петербурге-институт Песталоция. Министерство не прежде, как спустя довольно времени, подмен сей приметило и нарядило комиссию для осмотра сего заведения. Члены Главного правления училищ, Фус и Магницкий, для сего отряженные, нашли училище самое вредное и представили формальное в том обличение (акты Главн. правления учил.); но дело сие, по разным уважениям, затихло; институт, кажется, тогда уничтожен, лица, его составлявшие: учителя Тимаев, Буссе и Ободовский равно, как и директор его Миддендорф, размещены по учебной части в Петербурге; но ныне, через 10 лет или более, опять в новом соединении снова составляют Главный педагогический институт. Каким образом это делается? Как изъяснить так сильное и успешное направление, чрез многие годы, чрез разные царствования и министерства, все к одной и той же цели, не предположив тут постороннего влияния?
Дух иллюминатства в разных его видах и формах заразил наши учебные заведения следующим образом:
1-е. Чрез возвратившихся из германских университетов наших профессоров, кои, заразясь его язвою сами, вывезли сверх того с собою тетради тамошних преподавателей, которые переводя и списывая, начали издавать на русском и успели ввести в книги учебные (Куницын-право естественное, Галич-историю систем философ-ских, Лодий-догику, Веланский-о животном магнетизме и пр.).
2-е. Чрез установленные сношения, по праву университетов, с германскими.
3-е. Чрез право каждого профессора ввозить и выписывать запрещенные книги.
Книги самые вредные для веры и правительства сим средством входят, в университетах читаются и, наконец, то наследованием их, то продажею прочитавших распространяются.
Дух иллюминатства распространен уже y нас на все науки. Я постараюсь указать каким образом, поколику самая краткая речь мимоходом может сие дозволить (но я не уклоняюсь сим от обличения схоластического и самого подробного пред профессорами сих самых наук, ежели бы то было нужно).
История под именем прагматической (имя значительное и по правам его весьма важное), начиная с разных оподлений народа, избранного Богом, до именования злочестивейшего истребителя его Антиоха-великим, Ирода-великим, Иулиана-мyдрецом и мужем добродетельным, представляет главнейшие события мира или в превратном виде, руководствуясь самыми ложными историками, каковы Санхониатон и Берроз, или коварными намеками потрясая косвенно все основания веры и гражданской нравственности, воспаляет юные умы ложным представлением благоденствия древних республик, добродетелей их философов, величия их цареубийц и похитителей власти. И молодой человек принимает сию сказку иллюминатства зa историю на всю жизнь, ибо переучиваться уже ни охоты, ни времени иметь не будет.
Словесность пользуется бесчисленными к тому способами ее: в выборе переводов, в задаче сочинений, в критическом разборе древних авторов и, особенно, в примечаниях на них германских классиков.
Самая математика так, по-видимому, положительная и сухая, в высшем ее отношении (небесной механики Лапласа), представляет одно из разительнейших для молодого воображения явлений: такое строение мира, которое по законам вечным не имеет ни начала, ни конца, ниже нужды в предположении Создателя, иначе как для первоначального и однократного, так сказать, толчка для сообщения только первого движения сему вечному и совершенному механизму.
В науках естественных, геогнозия и геология, выбирая одну из двух систем, вулканистов или нептунистов производят землю от огня или от воды по произволу профессора.
Приложение философии Шеллинговой к наукам естественным изъясняет: каким образом сочетания сил гальванической и магнетической, образуясь само собою в разные организмы, благоухает в розе, ревет во льве, летает в орле и-мыслит в человеке!
Физика, в подкрепление небесному механизму Лапласа и Шеллингову происхождению видимых организмов, раскрывает законы сих двух сил, изъясняя весьма заманчиво все подмеченное натуралистами в рассуждении излияния их из полюсов (вот почему так часто и упорно к ним ездят), где они, как бы составляя концы земной оси, указывают, как миры помощью их вертятся. Потому-то натуралисты нашего времени, бросив все упражнения положительные, собственно науку их составляющие, так пристально и повсеместно занимаются наблюдениями за протоколами магнетизма (речь Гумбольда в нашей Академии и отчет его в парижской), и за раскапыванием земли для открытия в окаменелостях допотопного мира доказательств, что человека тогда не было и что земля гораздо древнее, нежели выходит то по бытописанию библейскому.
Примечание. Вот почему, между другими причинами, всемирные съезды натуралистов, в Гейдельсберге и Гамбурге, ничего о последствии своих занятий не объявляют и объявить не могут.
Науки медицинские, полагая в основание своего материализма физиологию Прохазки (вероятно варшавского или виленского профессора), переведенную Веланским, более или менее приближаются к философии Шеллинга, по мере глубокости познания в ней преподавателей, и все, соединенно, ведут к тому заключению, что организм человека так совершен, что заключающееся в нем начало жизненности (vis Vitalis) достаточно для полного его действия: мышления и чувствительности.
Науки собственно философские сводят все сии бреды, ложные и пагубные, самого утонченного материализма, в полную теорию, где открыто уже заменяется самый Творец Вселенной вечным эфиром, из коего все существующее, посредством сочетания сего вечного начала с началом влажности, сотворяется в различные организмы и в который опять все должно обратиться. Сие обоготворение природы, занятое из весьма древней истории пантеизма, богохульно прикрыто (у Шеллинга) именами Св. Троицы, дабы удобнее подменивало учение христианское в умах не дальновидных, точно так, как делал Вейсгаупт, который, изложив все мерзости своей догматики, говорит, в одной из высших степеней, что она согласна с учением Спасителя, который приходил для освобождения человечества от рабства и проповедовал равенство.
Примечание. Профессоры, не везде смея преподавать сию философию открыто, поступают таким образом: 1-е. Они указывают ее, предпочтительно, в истории систем философских, распространяясь о ней более, чем о других, в виде догматическом. 2-е. Не помещая всего в тетради своего преподавания, дополняют важнейшее на словах, и 3-е. Молодым людям, наиболее пылким и способным некогда заменить их, указывают они в германских авторах, самые источники своих систем и даже дают книги (по незапрещению никаких для университетов), в коих система сей философии не только изъяснена в самой обстоятельной подробности, но и прилагается ко всем наукам и даже к теории изящных искусств.
Когда, после сего, в философии нравственной выучится студент видеть в себе не то падшее и преступное существо, которое искупил Спаситель, а совершеннейший организм, в котором все хорошо, даже и самые страсти, кои, как ветры для корабля, для души нужны; а по догматам права естественного (Шмальца, Куницына и пр.) узнает он, что человек естественный совершенно свободен, что господство над ним есть одно злоупотребление права сильного, что дети должны только временно повиноваться родителям, чтобы дать воспитать себя, что брак есть только соединение двух лиц разного пола для произведения детей-тогда экономия, теория статистики и науки финансовые покажут ему:
1-е. Что лица правительственные, духовенство, дворянство, армия суть классы не производящие (трутни общества).
2-е. Что рабство весьма вредно, ибо препятствует успехам труда, промышленности и богатства народного.
3-е. Что личная выгода каждого из лиц, общество составляющих, так смышлена, что правительству как можно менее должно вмешиваться в дела ее, ограничиваясь только открытием ей удобных путей, сухопутных и водяных, для свободного движения.
4-е. Что есть религии более или менее выгодные для умножения народонаселения (с указанием на вред для оного от монастырей).
Но не смея обременять далее внимания августейшего моего читателя сими схоластическими рассуждениями в отношении к науке прав теоретического и положительного, я сокращу сию статью, поспешая к главной ее цели-заключению о студенте, выслушавшем полный университетский курс в сем смысле и принужденном вступить в юнкера или в училище подпрапорщиков. Что будет удивительного, ежели он, при первом случае, соединится с мятежниками и даже, что можно найти преступного (не говоря о несчастной необходимости карать для примера) в таких поступках молодого человека, кои не что иное, как самое логическое и правильное последствие начал, данных ему публичным воспитанием от его правительства? Ибо он не мог не знать, что наставники его, нося мундир его правительства, питая хлебом его свои семейства, получая от него права, знаки отличия доблестей гражданских, смели злоупотреблять его благодеяния и, по невниманию или невежеству ближайших к ним начальств, всему учили его превратно.
При сем положении классического иллюминатства на что еще тайные общества, приемы, присяги, испытания? Содержимая на иждивении самого правительства ложа сия, под именем просвещения, образует в своем смысле от 20 до 30.000 ежегодно такого нового поколения, которое, через два или три года, готово действовать пером и шпагою, а в течение каждого десятилетия усиливает несколькими стами тысяч тот грозный и невидимый легион иллюминатов, которого члены, действуя в его видах и совокупно и отдельно, и даже попадаясь правительству на самых злодеяниях, ничего открыть и показать не могут, ибо точно ни к какому тайному обществу не принадлежат и никаких особенных вождей не знают (такова, поистине, философическая история нашего мятежа 1825 года). Каждый такой воспитанник, чрез десять или пятнадцать лет по выходе его из университета, может предводительствовать полком или иметь влияние на дела высших государственных мест и сословий.
Вот почему в указе 6-го августа 1809 года для экзамена гражданских чиновников требуется условием sine qua non, изучение естественного права, ибо сим средством 1-е: преградилась тотчас дорога к дальнейшему повышению всем титулярным и коллежским советникам, в академическом заговоре не бывшим, a просто служившим своему государю по присяге и по наследственному чувству усердия преданности, ибо все они, как ныне чрез 20 только лет уже и вышло, нашлись подчиненными тем неопытным по службе юношам, которые, вместо заслуг и труда, приносят, под видом и именем просвещения отвращение и ненависть к отечественной законности и преступные мечтания либерализма. И сие неприязненное правительству поколение ищет обложить его так, чтобы ни один голос, ему противный, не мог к нему проникнуть.
Много важного прехожу я здесь в молчании, дабы не выступить за предел сделанных мне вопросов.
Воинственный дух студентов и профессоров, который видели мы в самых последних происшествиях Польши, перешел к ним из Германии, а там весьма естественно водворился с 1814-го и 15-го годов, когда университеты, как члены Тугендбунда, в виде политического сословия, по приглашению правительств, прельщавших их защитою любезной им свободы, обещаниями свободы политической, подвиглись, по голосу невидимого дотоле начальника их Штейна, в громаде ландштурма. Когда потом с воспоминанием, как видели они знамена и пушки непобедимых прежде наполеоновых легионов в руках своих героев, как товарищи их легли на поле чести; когда, говорю, с сими воспоминаниями возвратились они на скамьи и кафедры своих университетов и узнали, что надежды их обмануты, что кровь друзей и братьев их не только пролита для них бесполезно, но и за такую систему, которая по разуму и по чувству всегда была для них ненавистной,-тогда составили они немедленно свой адский союз цареубийц (Wartbourg), стали петь, неизвестно кем сочиненную, кровавую песнь: drei and drezig oder mehr (обрекавшую тридцать трех государей и министров Европы на убиение) и начали все прочие неистовства свои, начиная с Занда.
Таков ныне, действительно, дух сих заведений, приостановивших только злодеяния частные в надежде на общественные, при бунтах и мятежах народных, возбуждаемых главными начальниками иллюминатов.
Свободное и частое сношение с Германией, как перепиской, так и переездами разных лиц туда и оттуда, равно как и самое местное удаление Дерптского университета от всех центров полиции, призывают на него особенное внимание правительства, особливо если положено, как я слышал, довершить в нем образование лучших кандидатов прочих наших университетов. Сия мысль несет на себе знакомую печать.
В числе важнейших причин, способствующих укоренению опасных начал в наших учебных заведениях, есть недостаток общего за ними надзора людей в сем предмете сведущих, ибо академическое иллюминатство так утончено и столь осторожно сокрыто под терминологиею наук, что никакая полиция подстеречь его не может. Главное же правление училищ, хотя бы и было оно составлено из лиц неблагоприятствующих иллюминатству и во всех его уловках сведущих (чего бы я утвердить никак не взялся), то и тогда не может видеть всех дел просвещения в совокупности, a департамент министра, составленный из людей, не совсем в сем отношении надежных, и с давнего времени в запутанности сего управления участвующих, ограничиваясь своего рода подъячеством, покровительствует места и лица ему приятные, ведет своего рода интриги и не может иметь ни выгоды, ни цели обличать в заведениях, так давно ему подведомственных-самого себя. A за сим кто же может видеть весь ход и направление сей части управления, едва ли не самоважнейшей?
Духовные академии наши не могли ни избежать влияния духа времени, ни принять его так открыто, как светские.
Иллюминаты духовные действовали, однако же, на них тем успешнее, чем медленнее и осторожнее.
Мартинизм и масонство имели y них свой период. Время торжества духовного иллюминатства ознаменовалось первым преобразованием духовных академий. Но тогда введены только в них излишние науки, усилена философия и выпущены из духовного воспитания необходимые для него предметы: основательное изучение правил церковных, познание обрядового порядка и надзор за нравственностью учеников. Сие приуготовительное распоряжение имело свою цель и принесло ожиданный плод. При воцарении методизма довершено сие дело: вышло новое преобразование духовных академий и училищ по системе так обдуманной и всеобъемлющей, что духовенство нового духа составило уже особую касту, от того, к которому принадлежали наши древние Филареты, Гермогены и Сергии; касту, которая отличаясь наименованиями, церкви дотоле чуждыми: докторов и магистров и даже неся наружные знаки сих прозвищ, состоящие, между прочим, в крестах (магистров), кои в первый раз народ наш увидел на груди своих священников, без изображения Распятого Спасителя; касту, которой существование упрочено огромнейшим капиталом, коим обеспечиваются ее пенсионы, сверх доходнейших мест, по праву ей предоставленных, преимущественно пред заслуженным и благочестивым священством прежнего духа.
Вместе с тем, по мере, как усиливалось офилософствование нашего духовенства, ослаблялась положительность православного учения. Журнал невской академии («Христианское Чтение») вмещает многие статьи из книг методистов и сектаторов, с разными их чудесностями, без всякой закрышки в нем напечатанные, наряду с извлечениями из Златоуста, Василия Великого и пр.
В комиссии духовных училищ сидел тогда Галахов, ученик Татариновой, a духовный иллюминатор Ястребцов был правителем дел ее.
Давно гонимый за смелое обличение сего духовного образования, учитель невской академии, священник Кочетов, знает весь ход и ухищрения сего зла совершенно.
Однако же, как ни очевиден вред сей из теоретического его рассмотрения, но, чтобы постигнуть все его пространство, надобно видеть магистров духовных наших академий, как мне то случилось, в сердце России, среди большого селения симбирских, нижегородских или воронежских крестьян. Смело можно сказать, что расколы усиливаются именно оттого, что сие духовенство, совершенно иностранное народу, не удовлетворяет его духовной потребности, во всей простоте и доступности истинной веры отцов его. Вожди раскольников сим пользуются, как то будет показано в IV записке, и вера народа получает кривое и опасное направление.
(продолжение следует)
Журнал "Русская старина", т.97, март 1899 (стр.607-631)
Два доноса в 1831 году.
V.
Всеподданнейшие письма М. Магницкого императору Николаю об иллюминатах.
4.
Об иллюминатстве академическом.
21-го февраля 1831 г. Ревель.
Предмет сей записки, для удобнейшего его обозрения, нужно разделить на две статьи, из которых первая займется иллюминатством классическим, а вторая литературным.
I.
Об иллюминатстве классическом.
Государь Петр Великий, обнимая обширным умом своим все части государственного управления, не упустил из виду и просвещения народного. Он переписывался о нем с Лейбницом и, наконец. составил такой проект Aкaдемии, из которого видна цель его, поставить под направление правительства такое средоточие народного просвещения. которое бы распределяло его не иначе, как в смысле коренных законов его империи и единообразно, повсюду; ибо предположенная им Академия, соединяя все предметы наук, должна была иметь при себе и университет. Кончина препятствовала ему привести сие предположение в действие. Екатерина I, хотя исполнила волю его учреждением Академии, но не совершенно по мысли Петра; ибо университет при ней не образован и установление сие, доставаясь в управление людям более случайным, нежели сведущим, принимало разные виды под именем преобразований, доколе не только совершенно отошло от первой цели великого своего учредителя, но раздробилось на четыре академии: наук, медицины, хyдожеств и словесности. Таким образом разлучились история от живописи, математика от механики и архитектуры, физика и химия от медицины, словесность от наук. Исчезло единство-цели, управления и средств. Одно и то же установление потребовало всего вчетверо. Но по счастью недеятельность наших Академий препятствовала им принести много вреда, хотя, как естественно, и принимали они все отпечатки духа времени. Медико-хирургическая, напротив, была в видах иллюминатской пропаганды орудием весьма деятельным, имев там некогда кандидата Казанского университета Сыромятника, который, живя в моей канцелярии, учился в ней хирургии; я видел, могу сказать, своими глазами, как сей самый добрый и благочестивый молодой человек, слыша в течение двух только лет один чистый материализм и. наконец, поступив на лекции иллюмината, самого известного печатными его сочинениями, Веланского, сделался совершенно неверующим. Действительно, большая часть молодых лекарей, из сего заведения в полки поступающих, так образована и может нечувствительно разносить по армии начала весьма опасные, тем удобнее, что лекарь, имея самый короткий доступ к больному и страждущему, весьма скоро с ним сближается, не обращая на себя особенного надзора. Дух сей Академии знаменовался многими буйствами и особенно самоубийствами, кои весьма тщательно, под предлогом белых горячек и сумасшествия, были от правительства скрываемы.
От Иосифа II был прислан агент для образования y нас школ нормальных, коих самое название, как многие заметили, несет печать иллюминатства.
Но систематическое действие иллюминатов на народное наше просвещение началось собственно с самым началом текущего столетия, когда, при первом образовании министерств, учредилось министерство просвещения. Оно вверено графу Завадовскому, человеку, по совершенной его лени и беспечности, самому способному быть орудием интриги. Известные в первой записке моей Мартынов и Каразин им овладели; первый, сделавшись директором его департамента, а последний-душою министерства, потому что сохранял еще славу некоторой случайности и неутомимо писал записки и проекты, которые беспечный и ленивый министр представлял охотно. Два соединенные сии иллюмината перевели уставы немецких университетов почти слово в слово и, приделав к ним грaмоты, ограждающие права их так незыблемо, как ничто еще у нас ограждаемо не было (дабы связать державную власть на случай перемены ее мыслей), сделали то несвойственное с нашим природным правлением и внутренним устройством образование университетов, которое ныне существует, ибо:
1-е. Среди империи самодержавной состав их совершенно республиканский, на том правиле германских университетов, что все их члены равны, a ректор только первый между равными.
2-е. Молодым людям, в них обучающимся, даны чины, шпаги и права; к чему сии знаки заслуг без службы? Им предоставлена большая свобода и ненаказанность за проступки, ибо университет по своему уставу ничего не может сделать более, как удалить проступившегося.
Примечание. Сим часто пользуются университеты для недопущения до правительства всего, что y них происходит.
3-е. Университетам присвоен домашний суд?-На что?
4-е. Они до того выгорождены из надзора полиции, что почитают себя каким-то особым царством, общему порядку не подчиненным.
5-е. Университетам предоставлена такая власть, какой никто в империи, кроме государя, не имеет: они выбирают ординарных профессоров, т. е. могут жаловать из ничего в нaдворные советники.
6-е. Попечитель никакой определенной власти не имеет, а только, по уставу, есть род ходатая о их пользах.
Уставы университетов открыли широкую дверь иноземному иллюминатству. К нам приехали такие люди, которых потом насилу выгнали, но уже с чинами и с деньгами русскими (Шаде, Броннер, Раупах и пр.). Я между прочими нашел в Казанском университете в 1819 уже году профессора Броннера, который, быв иезуитом, обокрал монастырь, бежал из него, переменил религию и, будучи выписан к нам, сделан прямо ординарным профессором, т. е. надворным советником, дворянином, имеющим право купить недвижимое имение. Я нашел всю его историю в книге, находившейся в библиотеке университета. По официальному моему о сем представлению он выключен.
Я нашел известного цареубийцу Грегуара, уже выключенного за то из камеры французских депутатов, почетным членом Казанского университета и в сношениях с ним присылкою своих сочинений. Его тоже по моему представлению выключили, но отобрать патента не решились Для центрального управления сими установлениями набрано подобное им Главное правление училищ.
Когда, по смерти графа Завадовского, вступил на его место старинный мартинист, граф Разумовский, выписанный из Москвы, то Мартынов продолжал управлять министерством просвещения в прежнем смысле, тем удобнее, что граф до чина действительного тайного советника не управлял ничем.
Но впоследствии министр духовных дел и народного просвещения немедленно, по вступлении в звание сие, был принужден удалить его.
При Разумовском вышел на сцену Уваров, зять его. Воспитанник французского аббата (Manguin), выучившийся писать по-немецки и возмечтавший быть славным литератором на сем языке, он вступил в сношение с древнейшим из иллюминатов, Гете, который, оболыцая его тщеславие, весьма успешно выделал из него одного из самых горячих ходатаев за иллюминатов германских, коих при тесте своем, графе Разумовском, в звании попечителя петербургского и потом президента Академии, имел он все средства покровительствовать под обыкновенным именем ученых и просвещения. Наши иллюминаты славили его во все свои трубы, как мужа самого известного своею ученостию.
Когда министерство просвещения соединилось с духовным, то благонамеренность управляющего оным останавливалась - неведением: как приняться за истребление зла?-и останавливала все полезные действия. Не хотели уже классического вольнодумства, но, не зная, что собственно составляет разные науки и что чуждо им и привито неверием, не смели действовать решительно. Мартынов отстранен от кормила народного просвещения, но первая ошибка: он сделан членом Главного правления училищ, вторая: на место его определен Попов, до того ничего не знающий в науках, что когда один из членов Главного правления училищ подал записку о необходимости обуздать иллюминатство, под видом науки права естественного преподаваемое, то директор департамента просвещения на доверенном совещании министра дал мнение: послать нарочного к Стурдзе, жившему тогда в своей деревне, спросить: правда ли, что философские науки можно удерживать от вредного их направления? По счастью сей оракул просвещения одобрил и даже расхвалил мнение своего сочлена, дотоле совсем ему незнакомого;-и что же вышло?-Не стали ни противоречить ему, ни действовать в его смысле.
Весьма благоразумно вытеснили нескольких попечителей: Клингера, Кутузова и Северина-Потоцкого; но кем заместили? методистами и мартинистами, кроме университета Московского, куда определен племянник Кошелева, князь Оболенский, человек совершенно безграмотный и которым так завладели иллюминаты, что никогда не отпускали его в Петербург, без своего пристава, коим наичаще был известный, в сем смысле, своими печатными книгами профессор Давыдов, и виленского княза Чарторижского, который оставался для охранения сего университета в том положении, которое заслужило ему вместе с Московским и Дерптским, в предположениях наших мятежников 1825 года, право на совершенную независимость, как то изъяснено в их напечатанных показаниях и верно не даром, ибо они могли наилучше знать дух сих заведений.
Виленский и Дерптский университеты особенно важны по-тому, что, заменяя духовные академии своих исповеданий, образуют и духовенство. Первый сделал уже важные в сем отношении успехи изгнанием из польских губерний иезуитов и приобретением влияния на низшие духовные училища. Духовенство польских губерний тяжко стенает под сим игом, a оно по духу своему надежнее правительства, чем сотоварищи Лелевеля.
Иллюминаты, весьма благоразумно ища ускорять свои успехи действиями сосредоточенными, держались и у нас сего верного правила и потому всегда старались заводить педагогические институты, дабы помощью совокупного образования в одном духе известного числа образователей, распространять свое учение на все учебные заведения империи одним разом. Намерение сие очевидно, между прочим, из того, что иначе какая была бы нужда делать большие издержки на особый педагогический институт, когда при каждом университете уставами он положен и потому вместо одного их должно быть y нас шесть?
Первый педагогический институт до преобразования его в Петербургский университет (т. е. до перемены только его имени), цель свою выполнил не только приготовя множество один другого хуже и развратнее, по духу их, преподавателей, но и послав отличнейших, по его усмотрению, в университеты германские для окончательного усовершения.
Когда его назвали университетом, тогда Уваров, посылая молодых, им выбранных людей для обучения (в угождение воцарившемуся тогда в министерстве духу) ланкастерской методе, велел, по своим видам, заехать к известнейшему из современных иллюминатов, Песталоцию (о коем, ежели нужно, может быть доказано из собственных книг и писем его, особенно). Молодые люди сии, вместо изучения предмета их путешествия, пробыли самовольно очень долго у Песталоция и вдруг, по возвращении их, вместо педагогического института для взаимного обучения, проявился в Петербурге-институт Песталоция. Министерство не прежде, как спустя довольно времени, подмен сей приметило и нарядило комиссию для осмотра сего заведения. Члены Главного правления училищ, Фус и Магницкий, для сего отряженные, нашли училище самое вредное и представили формальное в том обличение (акты Главн. правления учил.); но дело сие, по разным уважениям, затихло; институт, кажется, тогда уничтожен, лица, его составлявшие: учителя Тимаев, Буссе и Ободовский равно, как и директор его Миддендорф, размещены по учебной части в Петербурге; но ныне, через 10 лет или более, опять в новом соединении снова составляют Главный педагогический институт. Каким образом это делается? Как изъяснить так сильное и успешное направление, чрез многие годы, чрез разные царствования и министерства, все к одной и той же цели, не предположив тут постороннего влияния?
Дух иллюминатства в разных его видах и формах заразил наши учебные заведения следующим образом:
1-е. Чрез возвратившихся из германских университетов наших профессоров, кои, заразясь его язвою сами, вывезли сверх того с собою тетради тамошних преподавателей, которые переводя и списывая, начали издавать на русском и успели ввести в книги учебные (Куницын-право естественное, Галич-историю систем философ-ских, Лодий-догику, Веланский-о животном магнетизме и пр.).
2-е. Чрез установленные сношения, по праву университетов, с германскими.
3-е. Чрез право каждого профессора ввозить и выписывать запрещенные книги.
Книги самые вредные для веры и правительства сим средством входят, в университетах читаются и, наконец, то наследованием их, то продажею прочитавших распространяются.
Дух иллюминатства распространен уже y нас на все науки. Я постараюсь указать каким образом, поколику самая краткая речь мимоходом может сие дозволить (но я не уклоняюсь сим от обличения схоластического и самого подробного пред профессорами сих самых наук, ежели бы то было нужно).
История под именем прагматической (имя значительное и по правам его весьма важное), начиная с разных оподлений народа, избранного Богом, до именования злочестивейшего истребителя его Антиоха-великим, Ирода-великим, Иулиана-мyдрецом и мужем добродетельным, представляет главнейшие события мира или в превратном виде, руководствуясь самыми ложными историками, каковы Санхониатон и Берроз, или коварными намеками потрясая косвенно все основания веры и гражданской нравственности, воспаляет юные умы ложным представлением благоденствия древних республик, добродетелей их философов, величия их цареубийц и похитителей власти. И молодой человек принимает сию сказку иллюминатства зa историю на всю жизнь, ибо переучиваться уже ни охоты, ни времени иметь не будет.
Словесность пользуется бесчисленными к тому способами ее: в выборе переводов, в задаче сочинений, в критическом разборе древних авторов и, особенно, в примечаниях на них германских классиков.
Самая математика так, по-видимому, положительная и сухая, в высшем ее отношении (небесной механики Лапласа), представляет одно из разительнейших для молодого воображения явлений: такое строение мира, которое по законам вечным не имеет ни начала, ни конца, ниже нужды в предположении Создателя, иначе как для первоначального и однократного, так сказать, толчка для сообщения только первого движения сему вечному и совершенному механизму.
В науках естественных, геогнозия и геология, выбирая одну из двух систем, вулканистов или нептунистов производят землю от огня или от воды по произволу профессора.
Приложение философии Шеллинговой к наукам естественным изъясняет: каким образом сочетания сил гальванической и магнетической, образуясь само собою в разные организмы, благоухает в розе, ревет во льве, летает в орле и-мыслит в человеке!
Физика, в подкрепление небесному механизму Лапласа и Шеллингову происхождению видимых организмов, раскрывает законы сих двух сил, изъясняя весьма заманчиво все подмеченное натуралистами в рассуждении излияния их из полюсов (вот почему так часто и упорно к ним ездят), где они, как бы составляя концы земной оси, указывают, как миры помощью их вертятся. Потому-то натуралисты нашего времени, бросив все упражнения положительные, собственно науку их составляющие, так пристально и повсеместно занимаются наблюдениями за протоколами магнетизма (речь Гумбольда в нашей Академии и отчет его в парижской), и за раскапыванием земли для открытия в окаменелостях допотопного мира доказательств, что человека тогда не было и что земля гораздо древнее, нежели выходит то по бытописанию библейскому.
Примечание. Вот почему, между другими причинами, всемирные съезды натуралистов, в Гейдельсберге и Гамбурге, ничего о последствии своих занятий не объявляют и объявить не могут.
Науки медицинские, полагая в основание своего материализма физиологию Прохазки (вероятно варшавского или виленского профессора), переведенную Веланским, более или менее приближаются к философии Шеллинга, по мере глубокости познания в ней преподавателей, и все, соединенно, ведут к тому заключению, что организм человека так совершен, что заключающееся в нем начало жизненности (vis Vitalis) достаточно для полного его действия: мышления и чувствительности.
Науки собственно философские сводят все сии бреды, ложные и пагубные, самого утонченного материализма, в полную теорию, где открыто уже заменяется самый Творец Вселенной вечным эфиром, из коего все существующее, посредством сочетания сего вечного начала с началом влажности, сотворяется в различные организмы и в который опять все должно обратиться. Сие обоготворение природы, занятое из весьма древней истории пантеизма, богохульно прикрыто (у Шеллинга) именами Св. Троицы, дабы удобнее подменивало учение христианское в умах не дальновидных, точно так, как делал Вейсгаупт, который, изложив все мерзости своей догматики, говорит, в одной из высших степеней, что она согласна с учением Спасителя, который приходил для освобождения человечества от рабства и проповедовал равенство.
Примечание. Профессоры, не везде смея преподавать сию философию открыто, поступают таким образом: 1-е. Они указывают ее, предпочтительно, в истории систем философских, распространяясь о ней более, чем о других, в виде догматическом. 2-е. Не помещая всего в тетради своего преподавания, дополняют важнейшее на словах, и 3-е. Молодым людям, наиболее пылким и способным некогда заменить их, указывают они в германских авторах, самые источники своих систем и даже дают книги (по незапрещению никаких для университетов), в коих система сей философии не только изъяснена в самой обстоятельной подробности, но и прилагается ко всем наукам и даже к теории изящных искусств.
Когда, после сего, в философии нравственной выучится студент видеть в себе не то падшее и преступное существо, которое искупил Спаситель, а совершеннейший организм, в котором все хорошо, даже и самые страсти, кои, как ветры для корабля, для души нужны; а по догматам права естественного (Шмальца, Куницына и пр.) узнает он, что человек естественный совершенно свободен, что господство над ним есть одно злоупотребление права сильного, что дети должны только временно повиноваться родителям, чтобы дать воспитать себя, что брак есть только соединение двух лиц разного пола для произведения детей-тогда экономия, теория статистики и науки финансовые покажут ему:
1-е. Что лица правительственные, духовенство, дворянство, армия суть классы не производящие (трутни общества).
2-е. Что рабство весьма вредно, ибо препятствует успехам труда, промышленности и богатства народного.
3-е. Что личная выгода каждого из лиц, общество составляющих, так смышлена, что правительству как можно менее должно вмешиваться в дела ее, ограничиваясь только открытием ей удобных путей, сухопутных и водяных, для свободного движения.
4-е. Что есть религии более или менее выгодные для умножения народонаселения (с указанием на вред для оного от монастырей).
Но не смея обременять далее внимания августейшего моего читателя сими схоластическими рассуждениями в отношении к науке прав теоретического и положительного, я сокращу сию статью, поспешая к главной ее цели-заключению о студенте, выслушавшем полный университетский курс в сем смысле и принужденном вступить в юнкера или в училище подпрапорщиков. Что будет удивительного, ежели он, при первом случае, соединится с мятежниками и даже, что можно найти преступного (не говоря о несчастной необходимости карать для примера) в таких поступках молодого человека, кои не что иное, как самое логическое и правильное последствие начал, данных ему публичным воспитанием от его правительства? Ибо он не мог не знать, что наставники его, нося мундир его правительства, питая хлебом его свои семейства, получая от него права, знаки отличия доблестей гражданских, смели злоупотреблять его благодеяния и, по невниманию или невежеству ближайших к ним начальств, всему учили его превратно.
При сем положении классического иллюминатства на что еще тайные общества, приемы, присяги, испытания? Содержимая на иждивении самого правительства ложа сия, под именем просвещения, образует в своем смысле от 20 до 30.000 ежегодно такого нового поколения, которое, через два или три года, готово действовать пером и шпагою, а в течение каждого десятилетия усиливает несколькими стами тысяч тот грозный и невидимый легион иллюминатов, которого члены, действуя в его видах и совокупно и отдельно, и даже попадаясь правительству на самых злодеяниях, ничего открыть и показать не могут, ибо точно ни к какому тайному обществу не принадлежат и никаких особенных вождей не знают (такова, поистине, философическая история нашего мятежа 1825 года). Каждый такой воспитанник, чрез десять или пятнадцать лет по выходе его из университета, может предводительствовать полком или иметь влияние на дела высших государственных мест и сословий.
Вот почему в указе 6-го августа 1809 года для экзамена гражданских чиновников требуется условием sine qua non, изучение естественного права, ибо сим средством 1-е: преградилась тотчас дорога к дальнейшему повышению всем титулярным и коллежским советникам, в академическом заговоре не бывшим, a просто служившим своему государю по присяге и по наследственному чувству усердия преданности, ибо все они, как ныне чрез 20 только лет уже и вышло, нашлись подчиненными тем неопытным по службе юношам, которые, вместо заслуг и труда, приносят, под видом и именем просвещения отвращение и ненависть к отечественной законности и преступные мечтания либерализма. И сие неприязненное правительству поколение ищет обложить его так, чтобы ни один голос, ему противный, не мог к нему проникнуть.
Много важного прехожу я здесь в молчании, дабы не выступить за предел сделанных мне вопросов.
Воинственный дух студентов и профессоров, который видели мы в самых последних происшествиях Польши, перешел к ним из Германии, а там весьма естественно водворился с 1814-го и 15-го годов, когда университеты, как члены Тугендбунда, в виде политического сословия, по приглашению правительств, прельщавших их защитою любезной им свободы, обещаниями свободы политической, подвиглись, по голосу невидимого дотоле начальника их Штейна, в громаде ландштурма. Когда потом с воспоминанием, как видели они знамена и пушки непобедимых прежде наполеоновых легионов в руках своих героев, как товарищи их легли на поле чести; когда, говорю, с сими воспоминаниями возвратились они на скамьи и кафедры своих университетов и узнали, что надежды их обмануты, что кровь друзей и братьев их не только пролита для них бесполезно, но и за такую систему, которая по разуму и по чувству всегда была для них ненавистной,-тогда составили они немедленно свой адский союз цареубийц (Wartbourg), стали петь, неизвестно кем сочиненную, кровавую песнь: drei and drezig oder mehr (обрекавшую тридцать трех государей и министров Европы на убиение) и начали все прочие неистовства свои, начиная с Занда.
Таков ныне, действительно, дух сих заведений, приостановивших только злодеяния частные в надежде на общественные, при бунтах и мятежах народных, возбуждаемых главными начальниками иллюминатов.
Свободное и частое сношение с Германией, как перепиской, так и переездами разных лиц туда и оттуда, равно как и самое местное удаление Дерптского университета от всех центров полиции, призывают на него особенное внимание правительства, особливо если положено, как я слышал, довершить в нем образование лучших кандидатов прочих наших университетов. Сия мысль несет на себе знакомую печать.
В числе важнейших причин, способствующих укоренению опасных начал в наших учебных заведениях, есть недостаток общего за ними надзора людей в сем предмете сведущих, ибо академическое иллюминатство так утончено и столь осторожно сокрыто под терминологиею наук, что никакая полиция подстеречь его не может. Главное же правление училищ, хотя бы и было оно составлено из лиц неблагоприятствующих иллюминатству и во всех его уловках сведущих (чего бы я утвердить никак не взялся), то и тогда не может видеть всех дел просвещения в совокупности, a департамент министра, составленный из людей, не совсем в сем отношении надежных, и с давнего времени в запутанности сего управления участвующих, ограничиваясь своего рода подъячеством, покровительствует места и лица ему приятные, ведет своего рода интриги и не может иметь ни выгоды, ни цели обличать в заведениях, так давно ему подведомственных-самого себя. A за сим кто же может видеть весь ход и направление сей части управления, едва ли не самоважнейшей?
Духовные академии наши не могли ни избежать влияния духа времени, ни принять его так открыто, как светские.
Иллюминаты духовные действовали, однако же, на них тем успешнее, чем медленнее и осторожнее.
Мартинизм и масонство имели y них свой период. Время торжества духовного иллюминатства ознаменовалось первым преобразованием духовных академий. Но тогда введены только в них излишние науки, усилена философия и выпущены из духовного воспитания необходимые для него предметы: основательное изучение правил церковных, познание обрядового порядка и надзор за нравственностью учеников. Сие приуготовительное распоряжение имело свою цель и принесло ожиданный плод. При воцарении методизма довершено сие дело: вышло новое преобразование духовных академий и училищ по системе так обдуманной и всеобъемлющей, что духовенство нового духа составило уже особую касту, от того, к которому принадлежали наши древние Филареты, Гермогены и Сергии; касту, которая отличаясь наименованиями, церкви дотоле чуждыми: докторов и магистров и даже неся наружные знаки сих прозвищ, состоящие, между прочим, в крестах (магистров), кои в первый раз народ наш увидел на груди своих священников, без изображения Распятого Спасителя; касту, которой существование упрочено огромнейшим капиталом, коим обеспечиваются ее пенсионы, сверх доходнейших мест, по праву ей предоставленных, преимущественно пред заслуженным и благочестивым священством прежнего духа.
Вместе с тем, по мере, как усиливалось офилософствование нашего духовенства, ослаблялась положительность православного учения. Журнал невской академии («Христианское Чтение») вмещает многие статьи из книг методистов и сектаторов, с разными их чудесностями, без всякой закрышки в нем напечатанные, наряду с извлечениями из Златоуста, Василия Великого и пр.
В комиссии духовных училищ сидел тогда Галахов, ученик Татариновой, a духовный иллюминатор Ястребцов был правителем дел ее.
Давно гонимый за смелое обличение сего духовного образования, учитель невской академии, священник Кочетов, знает весь ход и ухищрения сего зла совершенно.
Однако же, как ни очевиден вред сей из теоретического его рассмотрения, но, чтобы постигнуть все его пространство, надобно видеть магистров духовных наших академий, как мне то случилось, в сердце России, среди большого селения симбирских, нижегородских или воронежских крестьян. Смело можно сказать, что расколы усиливаются именно оттого, что сие духовенство, совершенно иностранное народу, не удовлетворяет его духовной потребности, во всей простоте и доступности истинной веры отцов его. Вожди раскольников сим пользуются, как то будет показано в IV записке, и вера народа получает кривое и опасное направление.
(продолжение следует)