Памяти Бориса Чичибабина
Оригинал взят у blogrev в Памяти Бориса Чичибабина
Однако радоваться рано -
и пусть орёт иной оракул,
что не болеть зажившим ранам,
что не вернуться злым оравам,
что труп врага уже не знамя,
что я рискую быть отсталым,
пусть он орёт, - а я-то знаю:
не умер Сталин.
Как будто дело всё в убитых,
в безвестно канувших на Север -
а разве веку не в убыток
то зло, что он в сердцах посеял?
Пока есть бедность и богатство,
пока мы лгать не перестанем
и не отучимся бояться, -
не умер Сталин.
...
Борис Алексеевич Чичибабин (9 января 1923, Кременчуг - 15 декабря 1994, Харьков) - советский и русский поэт, которого обычно относят к так называемым «шестидесятникам».
Жил в Харькове, где на протяжении трёх десятилетий был одним из самых известных и любимых представителей творческой элиты города (1950-е - 1980-е годы). С конца 50-х годов его стихотворения в рукописях широко распространялись по всей стране. Официальное признание пришло к поэту только в конце жизни, в годы перестройки.
В июне 1946 Чичибабин был арестован и осужден за антисоветскую агитацию. Предположительно, причиной ареста были стихи - крамольная скоморошья попевка с рефреном «Мать моя посадница», где были, например, такие строки:
Пропечи страну дотла,
Песня-поножовщина,
Чтоб на землю не пришла
Новая ежовщина!
Уже в 50-е годы, после возвращения из лагерей, намечаются основные темы поэзии Чичибабина. Это, прежде всего, гражданская лирика, «новый Радищев - гнев и печаль» которого вызывают «государственные хамы», как в стихотворении 1959 г. «Клянусь на знамени весёлом» («Не умер Сталин»).
К ней примыкает редкая в послевоенной поэзии тема сочувствия угнетённым народам послевоенной советской империи - крымским татарам, евреям, «попранной вольности» Прибалтики - и солидарности с ними («Крымские прогулки», «Еврейскому народу»). Эти мотивы сочетаются у Чичибабина с любовью к России и русскому языку, преклонением перед Пушкиным и Толстым («Родной язык»), а также с сыновней нежностью к родной Украине:
У меня такой уклон:
Я на юге - россиянин,
А под северным сияньем
Сразу делаюсь хохлом.
В начале-середине 60-х, на волне массового увлечения поэзией, Чичибабин с успехом читает стихи на поэтических вечерах, ведёт литературную студию. Из печати выходят четыре сборника его стихов. Однако цензурный гнёт, вместе с органически присущей Чичибабину установкой на демократичность и его не изжитым в ту пору революционным романтизмом, привели к тому, что в этих книгах оказалось немало стихов, звучавших декларативно, вполне в духе официоза. В 1968 году, после вторжения в Чехословакию, даже само название сборника «Плывёт Аврора» отталкивало читателей.
Такая потеря индивидуальности привела Чичибабина к глубокому духовному кризису («…Уходит в ночь мой траурный трамвай»):
Я сам себе растлитель и злодей,
и стыд и боль как должное приемлю,
за то, что всё придумывал - людей
и землю.
А хуже всех я выдумал себя…
Выход наметился, когда поэт встретил свою настоящую любовь («Сонеты к Лиле»). «Уход из дозволенной литературы… был свободным нравственным решением, негромким, но твёрдым отказом от самой возможности фальши».
Чичибабин возвращается к работе экономистом «в трамвайном управлении», пишет для себя и для друзей. Его темами остаются любовь, природа, книги. В начале 70-х Чичибабин мучительно переживал эмиграцию своих друзей, благословляя их, а не осуждая:
Дай вам Бог с корней до крон
без беды в отрыв собраться.
Уходящему - поклон.
Остающемуся - братство.
В 1973 г., после появления сборника в самиздате и публичного чтения резкого стихотворения о «воровских похоронах» Твардовского, Чичибабина исключают из Союза писателей (восстановлен в октябре 1987). Его ответ таков:
Нехорошо быть профессионалом:
Стихи живут, как небо и листва.
Что мастера? - Они довольны малым.
А мне, как ветру, мало мастерства.
Благодаря прямоте и отсутствию фальши, поэзия Чичибабина в 70-е - 80-е годы становится известна интеллигенции и за пределами Харькова. В годы перестройки его стихи зазвучали злободневно, насущно, их активно печатают газеты и журналы, выходят итоговые неподцензурные сборники. В 1990 г. за книгу «Колокол» поэт удостоен Государственной премии СССР. Чичибабин участвует в работе общества «Мемориал», даёт интервью, выезжает в Италию, в Израиль.
Но принять результаты перестройки поэту оказалось непросто. Его «стихи обходят с неприязнью барышника и торгаша». Чичибабин, которому были «думами близки» и «Россия с Украиной», и «прибалтийской троицы земля», и «Армения - Божья любовь», не смог смириться с распадом Советского Союза, отозвавшись на него исполненным боли «Плачем по утраченной родине».
Похороны Бориса Чичибабина в декабре 1994 г. в Харькове были многолюдны.
источник
Однако радоваться рано -
и пусть орёт иной оракул,
что не болеть зажившим ранам,
что не вернуться злым оравам,
что труп врага уже не знамя,
что я рискую быть отсталым,
пусть он орёт, - а я-то знаю:
не умер Сталин.
Как будто дело всё в убитых,
в безвестно канувших на Север -
а разве веку не в убыток
то зло, что он в сердцах посеял?
Пока есть бедность и богатство,
пока мы лгать не перестанем
и не отучимся бояться, -
не умер Сталин.
...
Борис Алексеевич Чичибабин (9 января 1923, Кременчуг - 15 декабря 1994, Харьков) - советский и русский поэт, которого обычно относят к так называемым «шестидесятникам».
Жил в Харькове, где на протяжении трёх десятилетий был одним из самых известных и любимых представителей творческой элиты города (1950-е - 1980-е годы). С конца 50-х годов его стихотворения в рукописях широко распространялись по всей стране. Официальное признание пришло к поэту только в конце жизни, в годы перестройки.
В июне 1946 Чичибабин был арестован и осужден за антисоветскую агитацию. Предположительно, причиной ареста были стихи - крамольная скоморошья попевка с рефреном «Мать моя посадница», где были, например, такие строки:
Пропечи страну дотла,
Песня-поножовщина,
Чтоб на землю не пришла
Новая ежовщина!
Уже в 50-е годы, после возвращения из лагерей, намечаются основные темы поэзии Чичибабина. Это, прежде всего, гражданская лирика, «новый Радищев - гнев и печаль» которого вызывают «государственные хамы», как в стихотворении 1959 г. «Клянусь на знамени весёлом» («Не умер Сталин»).
К ней примыкает редкая в послевоенной поэзии тема сочувствия угнетённым народам послевоенной советской империи - крымским татарам, евреям, «попранной вольности» Прибалтики - и солидарности с ними («Крымские прогулки», «Еврейскому народу»). Эти мотивы сочетаются у Чичибабина с любовью к России и русскому языку, преклонением перед Пушкиным и Толстым («Родной язык»), а также с сыновней нежностью к родной Украине:
У меня такой уклон:
Я на юге - россиянин,
А под северным сияньем
Сразу делаюсь хохлом.
В начале-середине 60-х, на волне массового увлечения поэзией, Чичибабин с успехом читает стихи на поэтических вечерах, ведёт литературную студию. Из печати выходят четыре сборника его стихов. Однако цензурный гнёт, вместе с органически присущей Чичибабину установкой на демократичность и его не изжитым в ту пору революционным романтизмом, привели к тому, что в этих книгах оказалось немало стихов, звучавших декларативно, вполне в духе официоза. В 1968 году, после вторжения в Чехословакию, даже само название сборника «Плывёт Аврора» отталкивало читателей.
Такая потеря индивидуальности привела Чичибабина к глубокому духовному кризису («…Уходит в ночь мой траурный трамвай»):
Я сам себе растлитель и злодей,
и стыд и боль как должное приемлю,
за то, что всё придумывал - людей
и землю.
А хуже всех я выдумал себя…
Выход наметился, когда поэт встретил свою настоящую любовь («Сонеты к Лиле»). «Уход из дозволенной литературы… был свободным нравственным решением, негромким, но твёрдым отказом от самой возможности фальши».
Чичибабин возвращается к работе экономистом «в трамвайном управлении», пишет для себя и для друзей. Его темами остаются любовь, природа, книги. В начале 70-х Чичибабин мучительно переживал эмиграцию своих друзей, благословляя их, а не осуждая:
Дай вам Бог с корней до крон
без беды в отрыв собраться.
Уходящему - поклон.
Остающемуся - братство.
В 1973 г., после появления сборника в самиздате и публичного чтения резкого стихотворения о «воровских похоронах» Твардовского, Чичибабина исключают из Союза писателей (восстановлен в октябре 1987). Его ответ таков:
Нехорошо быть профессионалом:
Стихи живут, как небо и листва.
Что мастера? - Они довольны малым.
А мне, как ветру, мало мастерства.
Благодаря прямоте и отсутствию фальши, поэзия Чичибабина в 70-е - 80-е годы становится известна интеллигенции и за пределами Харькова. В годы перестройки его стихи зазвучали злободневно, насущно, их активно печатают газеты и журналы, выходят итоговые неподцензурные сборники. В 1990 г. за книгу «Колокол» поэт удостоен Государственной премии СССР. Чичибабин участвует в работе общества «Мемориал», даёт интервью, выезжает в Италию, в Израиль.
Но принять результаты перестройки поэту оказалось непросто. Его «стихи обходят с неприязнью барышника и торгаша». Чичибабин, которому были «думами близки» и «Россия с Украиной», и «прибалтийской троицы земля», и «Армения - Божья любовь», не смог смириться с распадом Советского Союза, отозвавшись на него исполненным боли «Плачем по утраченной родине».
Похороны Бориса Чичибабина в декабре 1994 г. в Харькове были многолюдны.
источник