КРАСОТА БОЛЬШЕ НЕ СПАСАЕТ МИР?
Во всех народных сказках и эпосах главные положительные герои привлекательны одновременно внешне и внутренне. Более того, они из ряда вон как привлекательны. Просто писаные красавицы и красавцы, с поправкой на представления о красоте данного народа в данное время. Надо сразу признаться, что иногда нам эти представления не просто трудно разделить, но даже и понять-то нелегко. Например, в эпосе некоторых северных народов прекрасная девушка описывается со стороны … внутренностей. «Ее красная кровь быстро течет по сильным жилам, ее селезенка чиста, а печень соразмерна…» - что-то в этом роде. Вы понимаете, каким образом автор на нее смотрит? Я лично вот уже много лет удивляюсь, но понять никак не могу.
Отрицательные герои в тех же сказках почти всегда отталкивающе некрасивы. Они либо слишком толсты, либо, напротив, скелетообразны, у них имеется горб, костяная нога, бельмо, деформация тех или иных членов.
Обычен мотив превращения героя или героини: заколдованные, они становятся уродливыми, но потом обязательно возвращаются в свой прежний прекрасный облик.
Красивы все положительные герои готического романа, любовного французского романа, герои восточных любовных историй, демоничны, но чертовски привлекательны литературные герои даже у чопорных, и вроде бы не придающих особого значения всему внешнему англичан (вспомним хоть сестер Бронте - вообще на каждое высказанное выше утверждение я могла бы привести не один пример или не одну цитату, но это сильно утяжелило бы текст, думаю, примеры легко отыщутся сами собой в голове любого среднеобразованного читателя).
Когда же произошел перевертыш? Когда, где, и, главное, почему некрасота и даже откровенное уродство и извращение естества взяли реванш и потребовали общественного признания, в том числе и признания в искусстве (литература, кино и т.д.)? Причем не только потребовали, но и получили!
Прошу понять правильно - речь идет вовсе о непризнании достоинств людей некрасивых или чем-то обделенных. Их признавали всегда. Индейцы считали зазорным обидеть слабоумного, у нас говорит сама за себя этимология слова «у-богий» и т.д. Более того, обыкновенные люди всегда понимали свою «обыкновенность» и рассматривали красивые сказки о красивых и совершенных во всех отношениях людях именно как приятные для глаза и слуха архетипы. Типа - есть куда стремиться!
Уродливы Квазимодо и Призрак Оперы. При этом в их душах есть добро и благородство. Но ведь первые читатели Гюго и Леру (про теперешних слушателей мюзиклов я уж и не знаю - все может быть!), читая романы, вовсе не ожидали, что Эсмеральда или Кристина полюбят данных уродов, выйдут за них замуж и будут счастливы, не так ли? Здесь архетип лавстори еще работал правильно.
Когда и как все изменилось?
Приношу свои извинения сторонникам классического деления на базис и надстройку, но мне кажется, что все началось с души, а также с золотого века русской классической литературы. Пушкин, конечно, был ценитель красоты, да и Лермонтов в «Герое нашего времени» весьма жестко устами Печорина отозвался о слепом мальчике, но вот позже…
То есть (ликуй, патриот!) мы не только теорию Маркса на практике проверили семидесятилетним экспериментом, но еще до того запудрили мозги всей европейской цивилизации.
Ах, Толстой! Ах, Достоевский! Ах, Чехов! Ах, Гоголь!
Внешне-то они еще ничего, эти их герои… Но вот душа у них уже, прямо скажем, какая-то гниловатая… Но - гении написали, и будь добр этим героям сопереживать! Потом-то у нас снова стало все нормально, с поправкой на пролетарский идеал красоты, конечно: рабочий и колхозница в едином порыве к трудовым свершениям и все такое, но… Европа к этому времени уже отравилась!
Постепенно внутренняя некрасота «маленьких людей» преобразовалась в «некрасоту» внешнюю. «Полюбите нас черненькими» - вот вещь, прежде немыслимая для литературы! Да, в сказке красавица могла полюбить чудовище за его добрую душу, но потом-то он обязательно превращался в принца! Даже еще во «Всаднике без головы» Майн Рида мы легко и с первых страниц понимаем, что победа в любви будет за нежной блондинкой, а не за роковой брюнеткой. Это говорит вовсе не о превосходстве блондинок, просто таковы были законы жанра (ср. недавно возникший корпус анекдотов «про блондинок» - «черненькие» компенсируются! Учитывая, что большая часть блондинок - это перекрасившиеся «черненькие», получается совсем смешно…)
Дальше - больше! Постепенно некрасота проникла в кино - визуальное искусство, признанный заповедник красавиц и красавцев.
В рамках развития то ли толерантности, то ли политкорректности общества появился целый пласт фильмов про людей (или иных существ), которые «на лицо ужасные, добрые внутри». «Форест Гамп», на мой взгляд, это одновременно и манифест, и один из самых талантливых примеров. Послание этих фильмов глубоко гуманистично и вполне понятно: «Научись принимать Другого и будет тебе счастье!»
И вот появившиеся позже мультфильмы про целые семьи квадратных, желтых, синих и прочих уродов… Часто веселые, талантливые и наверняка неплохие мультфильмы… Вы задумывались когда-нибудь: почему эти мультяшные как бы люди так некрасивы?
Приблизительно тогда же (или чуть раньше?) движение пошло в обе стороны - куклы Барби, манекенщицы от кутюр и герои анимэ становились все более большеглазыми, длинноногими … Красивыми? Главное, с точки зрения антропологии, не задерживать на них долго взгляд, чтоб не испугаться искаженных пропорций и какой-то полной и окончательной нечеловечности и нежизнеспособности представленных персонажей… Если взгляд все-таки задерживается, то понимаешь, что имеешь дело со смыкающимся кольцом.
Плюс концептуальное, пост-пост модерновое и прочее искусство… Картины из дерьма, натуралистичные трупы из папье-маше, коллажи из сплющенных пивных банок… Как-то в Австрии молодой художник русского происхождения полчаса объяснял мне глубокий концептуальный смысл его последней картины «Мадонна на лесоповале», ссылаясь на прямое истечение его концепции из произведений Солженицына (изображена сидящая на пне голая зеленая женщина со стриангуляционной бороздой на шее). А в одном из сквотов вечного Парижа темпераментная женщина-скульптор долго водила меня вокруг огромной горы сплющенного картона, рассказывая, что это - про вечную любовь (развитие идей Родена).
Я не понимаю! Мне не нравится, потому что это - некрасиво. Во мне есть какой-то дефект? Возможно.
Но при этом я согласна с венским художником и скульптором-француженкой: это - развитие.
От чего - мы приблизительно знаем.
Но - куда?
Какой странный парадокс: мы создаем потрясающе красивые вещи - одежду, здания, фотографии, предметы быта. Ни одной цивилизации до нас и не снилось подобное разнообразие.
Но в качестве компенсации из сказок, качественной литературы, качественного кино и т.д. куда-то незаметно исчезли «красавцы и красавицы без страха и упрека». Все стало текуче-полифоничным и неоднозначным.
Архетип умер? Стал ненужным?
Но почему?
Неужели современный человек уже настолько совершенный? И ему, кроме красивых вещей, уже больше не к чему стремиться?
Отрицательные герои в тех же сказках почти всегда отталкивающе некрасивы. Они либо слишком толсты, либо, напротив, скелетообразны, у них имеется горб, костяная нога, бельмо, деформация тех или иных членов.
Обычен мотив превращения героя или героини: заколдованные, они становятся уродливыми, но потом обязательно возвращаются в свой прежний прекрасный облик.
Красивы все положительные герои готического романа, любовного французского романа, герои восточных любовных историй, демоничны, но чертовски привлекательны литературные герои даже у чопорных, и вроде бы не придающих особого значения всему внешнему англичан (вспомним хоть сестер Бронте - вообще на каждое высказанное выше утверждение я могла бы привести не один пример или не одну цитату, но это сильно утяжелило бы текст, думаю, примеры легко отыщутся сами собой в голове любого среднеобразованного читателя).
Когда же произошел перевертыш? Когда, где, и, главное, почему некрасота и даже откровенное уродство и извращение естества взяли реванш и потребовали общественного признания, в том числе и признания в искусстве (литература, кино и т.д.)? Причем не только потребовали, но и получили!
Прошу понять правильно - речь идет вовсе о непризнании достоинств людей некрасивых или чем-то обделенных. Их признавали всегда. Индейцы считали зазорным обидеть слабоумного, у нас говорит сама за себя этимология слова «у-богий» и т.д. Более того, обыкновенные люди всегда понимали свою «обыкновенность» и рассматривали красивые сказки о красивых и совершенных во всех отношениях людях именно как приятные для глаза и слуха архетипы. Типа - есть куда стремиться!
Уродливы Квазимодо и Призрак Оперы. При этом в их душах есть добро и благородство. Но ведь первые читатели Гюго и Леру (про теперешних слушателей мюзиклов я уж и не знаю - все может быть!), читая романы, вовсе не ожидали, что Эсмеральда или Кристина полюбят данных уродов, выйдут за них замуж и будут счастливы, не так ли? Здесь архетип лавстори еще работал правильно.
Когда и как все изменилось?
Приношу свои извинения сторонникам классического деления на базис и надстройку, но мне кажется, что все началось с души, а также с золотого века русской классической литературы. Пушкин, конечно, был ценитель красоты, да и Лермонтов в «Герое нашего времени» весьма жестко устами Печорина отозвался о слепом мальчике, но вот позже…
То есть (ликуй, патриот!) мы не только теорию Маркса на практике проверили семидесятилетним экспериментом, но еще до того запудрили мозги всей европейской цивилизации.
Ах, Толстой! Ах, Достоевский! Ах, Чехов! Ах, Гоголь!
Внешне-то они еще ничего, эти их герои… Но вот душа у них уже, прямо скажем, какая-то гниловатая… Но - гении написали, и будь добр этим героям сопереживать! Потом-то у нас снова стало все нормально, с поправкой на пролетарский идеал красоты, конечно: рабочий и колхозница в едином порыве к трудовым свершениям и все такое, но… Европа к этому времени уже отравилась!
Постепенно внутренняя некрасота «маленьких людей» преобразовалась в «некрасоту» внешнюю. «Полюбите нас черненькими» - вот вещь, прежде немыслимая для литературы! Да, в сказке красавица могла полюбить чудовище за его добрую душу, но потом-то он обязательно превращался в принца! Даже еще во «Всаднике без головы» Майн Рида мы легко и с первых страниц понимаем, что победа в любви будет за нежной блондинкой, а не за роковой брюнеткой. Это говорит вовсе не о превосходстве блондинок, просто таковы были законы жанра (ср. недавно возникший корпус анекдотов «про блондинок» - «черненькие» компенсируются! Учитывая, что большая часть блондинок - это перекрасившиеся «черненькие», получается совсем смешно…)
Дальше - больше! Постепенно некрасота проникла в кино - визуальное искусство, признанный заповедник красавиц и красавцев.
В рамках развития то ли толерантности, то ли политкорректности общества появился целый пласт фильмов про людей (или иных существ), которые «на лицо ужасные, добрые внутри». «Форест Гамп», на мой взгляд, это одновременно и манифест, и один из самых талантливых примеров. Послание этих фильмов глубоко гуманистично и вполне понятно: «Научись принимать Другого и будет тебе счастье!»
И вот появившиеся позже мультфильмы про целые семьи квадратных, желтых, синих и прочих уродов… Часто веселые, талантливые и наверняка неплохие мультфильмы… Вы задумывались когда-нибудь: почему эти мультяшные как бы люди так некрасивы?
Приблизительно тогда же (или чуть раньше?) движение пошло в обе стороны - куклы Барби, манекенщицы от кутюр и герои анимэ становились все более большеглазыми, длинноногими … Красивыми? Главное, с точки зрения антропологии, не задерживать на них долго взгляд, чтоб не испугаться искаженных пропорций и какой-то полной и окончательной нечеловечности и нежизнеспособности представленных персонажей… Если взгляд все-таки задерживается, то понимаешь, что имеешь дело со смыкающимся кольцом.
Плюс концептуальное, пост-пост модерновое и прочее искусство… Картины из дерьма, натуралистичные трупы из папье-маше, коллажи из сплющенных пивных банок… Как-то в Австрии молодой художник русского происхождения полчаса объяснял мне глубокий концептуальный смысл его последней картины «Мадонна на лесоповале», ссылаясь на прямое истечение его концепции из произведений Солженицына (изображена сидящая на пне голая зеленая женщина со стриангуляционной бороздой на шее). А в одном из сквотов вечного Парижа темпераментная женщина-скульптор долго водила меня вокруг огромной горы сплющенного картона, рассказывая, что это - про вечную любовь (развитие идей Родена).
Я не понимаю! Мне не нравится, потому что это - некрасиво. Во мне есть какой-то дефект? Возможно.
Но при этом я согласна с венским художником и скульптором-француженкой: это - развитие.
От чего - мы приблизительно знаем.
Но - куда?
Какой странный парадокс: мы создаем потрясающе красивые вещи - одежду, здания, фотографии, предметы быта. Ни одной цивилизации до нас и не снилось подобное разнообразие.
Но в качестве компенсации из сказок, качественной литературы, качественного кино и т.д. куда-то незаметно исчезли «красавцы и красавицы без страха и упрека». Все стало текуче-полифоничным и неоднозначным.
Архетип умер? Стал ненужным?
Но почему?
Неужели современный человек уже настолько совершенный? И ему, кроме красивых вещей, уже больше не к чему стремиться?