Семь невест тирана Ивана
Сей бодрый, остроумный и храбрый государь был чрезвычайно крутого нраву, который первая его супруга, великая государыня царица Настасья Романовна умела своим разумом и приятностьми удерживать. После ея преставления обычай его совсем переменился, а особливо что многие бояре, желая дочерей своих или сродниц видеть за государем в супружестве, разными смутами так дух его обеспокоили, что наподобие внезапной бури восстала в нем безмерная запальчивость. Неспокойных новогородцев казнил сей государь свирепым наказанием и царевича своего Ивана зашиб в крутом гневе, что после краткой болезни было смерти его причиною. По таким строгостям назван царь Иван Васильевич Грозным. {CC Ломоносова, VI, 1952. C. 326-327}
Любопытно, что первые печатные перечни жён царя Ивана были составлены двумя наиболее, наверное, талантливыми русскими литераторами 3-й четверти XVIII в. и самым фундированным историком того времени. Речь, разумеется, о Ломоносове с Сумароковым и о Миллере.
Михайло Васильевич предметно занялся русской историей в конце 50-х, после того, как стал одним из первоприсутствующих академической Канцелярии. Масштабную «Русскую историю», к коей он сразу приступил, ему пришлось, по обстоятельствам, отложить, и в 1759 г. заняться учебным пособием для великого князя Павла Петровича, получившим название «Краткий российский летописец» и изданным год спустя.
Во второй, основной части, этого сочинения, соавтором Ломоносова выступал А.И. Богданов и она несёт в себе следы влияния более ранних учебников - киевского «Синопсиса» и сочинения дьяка Федора Грибоедова, который составил в 1669 г. апологетическую «Историю о царях и великих князьях земли Русской», в которой обосновывались права Романовых на российский престол. Вынесенный в эпиграф фрагмент имеет явную параллель в «Истории» Грибоедова, также отмечавшего особую роль Настасьи.
Интересующий нас текст содержится в третьей части сочинения Ломоносова, именуемой „Родословие российских государей мужеского и женского полу и брачные союзы с иностранными государями“. Как свидетельствуют исследователи, эта часть «является самостоятельным исследованием Ломоносова по доступным ему источникам. В числе взятых им из Библиотеки книг находился первый том „Родословных таблиц“ Иоганна Гюбнера (Genealogische Tabellen. Leipzig, 4 vol.), включавший родословие русских царей, переиздававшийся несколько раз с добавлениями и исправлениями. Ломоносов пользовался также русскими рукописными родословными государей … В „Родословии“ прослеживаются связи рюриковской династии с дворами других европейских стран; эта генеалогия имела целью показать крупное значение Руси в общеевропейской истории» {CC Ломоносова, VI, 1952. C. 590} Заметим, что демонстрация подобных связей была целью и «Родословия» Лаврентия Хурелича, составленного в 1673 г. и остающегося по сию пору полностью неизданным. Помимо Хурелича, в числе «русских рукописных родословных», доступных Ломоносову, следует назвать «Собрание от летописателей» Феофана Прокоповича (1725) и «Родословие Царей» П.Н. Крекшина (1746). Что они писали про жён царя Ивана нам, впрочем, неизвестно.
Хотя упомянутый выше Гюбнер пишет, что жён у Ивана было семь, Михайло Васильевич в надлежащем месте приводит перечень из пяти жён:
44. Царь Иван Васильевич. Царицы: 1) Настасья Романовна Юрьевича Захарьиных, 2) Марья Темрюковна, княжна черкасская горских, 3) Марфа Васильевна Собакина, в монахинях Иона, 4) Дарья Ивановна Колтовская, пострижена на Тихвине во время строгого наказания новогородцев, 5) Марья Федоровна Нагих. {CC Ломоносова, VI, 1952. C. 356}
Любопытно указание, что злосчастная Марфа Собакина стала инокиней под именем Иона (очевидно, что это мужское имя, под которым окончил свои дни сам царь Иван), а упомянутая под монашеским именем Анна Колтовская оказывается Ивановной (неверное отчество получилось, вероятно, из записи «Царица Иванова Дарья»), постриженной во время новгородского погрома. Конечно, Ломоносов сведений этих не выдумывал, разве что, неверно понял свой источник. На Собакину, по сходству имён, перенесено, видимо, монашество Нагой. А монашеское имя Колтовской свидетельствует, что сведения о ней взяты из записей о пожалованиях ей в связи с браками царя Михаила.
В какой мере работа Ломоносова с перечнем была самостоятельной? Р.В. Свирская пишет, что «следы работы Ломоносова над родословной таблицей сохранились в виде черновой записи, находящейся среди материалов к „Российской грамматике“ и содержащей сведения о супругах царей Ивана Васильевича, Федора Ивановича, Бориса Федоровича и Василия Ивановича» (Архив АН СССР, ф. 20, оп. 1, № 5, л. 58 об.). {CC Ломоносова, VI, 1952. C. 591} Действительно, на указанном листе (на самом деле, Годунов остался там без жены) фигурной скобкой причислены Ивану Настасья Романовна, Царица Дарья Ивановна Колтовских, Марья Темр., Марья Федоровна Нагих. Следовательно, в указанное время Ломоносов не знал ещё о Марфе Собакиной, кроме того, ему была неизвестна точная последовательность жён. Ниже мы покажем, какого рода текст мог послужить источником для этого первого перечня.
«Краткий летописец» несколько раз переиздавался и был широко известен. Обсуждаемым перечнем воспользовались Н.Г. Леклерк в «Histoire de la Russie ancienne et moderne» (1783), Матвей Комаров в «Описании тринадцати свадеб» (1785), Т.С. Мальгин в 1-м издании «Зерцала» (1789), И.В. Нехачин в «Историческом словаре» (1793). Никто из названных авторов не повторяет за Ломоносовым, что Колтовская была пострижена «во время строгого наказания новогородцев», вероятно, осознавая анахронизм, хотя они и добивают несчастную девицу Марфу операцией по смене пола. Мальгин неудачно попытался дополнить текст Ломоносова приписав Марье Черкасской пострижение происками Бориса Годунова, совершенное в действительности над Марьей Нагой и подарил горской княжне тем самым второе отчество - Федоровна.
Среди русских литераторов, через некоторое время, нашёлся человек, пожелавший восполнить перечень двумя недостающими жёнами. Это был извечный литературный противник Ломоносова и самый известный тогдашний драматург Александр Петрович Сумароков. Хотя Сумарокова, в отличие от Ломоносова, обычно не рассматривают всерьёз как историка, он является автором нескольких вполне добротных для того времени исторических сочинений. Причём в этом качестве Александр Петрович выступил практически одновременно с Ломоносовым, опубликовав в конце 50-х гг. корпус надгробных надписей Архангельского собора Московского Кремля, а вслед за тем напечатал статью со сказаниями о начале Москвы. Однако большую часть своих исторических сочинений Сумароков написал и опубликовал в последние десять лет своей жизни, когда уволенный со службы он поселился на постоянное жительство в старой русской столице. Там, в 1774 г., он напечатал «Краткую московскую летопись» в которой к более ранним своим сказаниям о начале Москвы он присоединил краткие характеристики московских князей и царей, а о царе Иване среди прочего говорит следующее:
Онъ называется грознымъ; но я все то прехожу молчаніемъ; и ради того не упоминаю ни объ усмиреніи новогородцевъ, ни ливонцовъ. При немъ пострадалъ митрополитъ филипъ за недопущеніе раздробить россію.
«Летопись» Сумарокова завершалась разделом «Таблица о супругахъ Московскихъ Государей», где автор причислил Ивану всех причитающихся ему жён:
Иванъ василіевичъ. -- 1. настасья романовна юрьева: скончалася: мать царя ѳедора ивановича. 2. марья темрюковна княжна черкаская: разведена. 3. марѳа василіевна собакина: пострижена. 4. анна григоріевна васильчикова: погибла. 5. княжна долгорукова: погибла. 6. дарья ивановна колтовская: пострижена. 7. марѳа ѳедоровна нагихъ: мать царевича димитрія: осталася вдовою.
Отметим, что Колтовская (традиционно) и Нагая упомянуты под своими монашескими именами, хотя пострижение последней не отмечено, вероятно потому, что произошло после смерти царя Ивана. В этой части «Таблицы» имеются явные несуразности: Черкасская не была разведена, Собакина пострижена, Васильчикова не погибла. Источники Сумарокова в этой части неочевидны, хотя в Петербурге он имел возможность работать с рукописями в библиотеке АН, а в Москве в архиве КИД, Миллер был ему приятелем и постоянным корреспондентом. Анализу исторических изысканий Сумарокова посвящено немного работ (Салмина 1958, Стенник 1996), но те, которые имеются, свидетельствуют о том, что Сумароков, помимо того, что традиционно излагал источники современным языком, позволял себе редактирование, интерполяции, компиляцию. Например, рассказывая о смерти Андрея Боголюбского, он выставляет мстителем Всеволода, а не Михалку, поскольку о первом намерен говорить дальше, а второй ему не интересен. В опубликованном виде список, наверняка, собственная работа автора сочинения. Характерно, что шесть жён приводятся под полными именами и лишь неизвестно откуда взявшаяся Долгорукова только «княжна».
Рискнём предположить, что «княжна Долгорукова» взята не из рукописного перечня жён царя Ивана и повторим свои предположения, высказанные ранее по поводу Мальгина, применительно к Сумарокову. «Развод» Марьи Черкасской наводит на мысли о знакомстве Сумарокова с известным сообщением Джерома Горсея о третьем браке Ивана: «He discards his Cherca wife, and puts her in a Monastery, and among many of his owne Subiećts, chuseth to Natalia Daughter to Kneaz Pheodor Bulgaloue a great Commander in his warres, who soene after lost his head, and his Daughter within a yeere was shorne a Nunne» (Purchas, P. 975). Сумароков свободно владел французским и немецким и мог получить сведения о публикации Пёрчеза при посредничестве сочинения на одном из этих языков либо их непосредственного носителя. Очевидно, что в исходном сообщении Горсея речь идёт о Наталье Федоровне Булгаловой и источник Сумарокова, в таком случае, должен быть сокращённым и искажённым. Понятно, что «Булгалова» это Булгакова, а не Долгорукова и в исходном сообщении «погибает» отец царёвой жены, а не она сама, но мы уже отметили, что, если это предположение вообще верно, в распоряжении Сумарокова было не исходное сообщение, а его пересказ. Отметим, к этому, что если во времена царя Ивана князья Булгаковы-Голицыны действительно были в наличии, то в XVIII в. такое имя в роду Голицыных уже вышло из употребления и интерпретатор volens nolens должен был подбирать созвучное. Имя Долгоруковых, на наш взгляд, к таковым относится.
Путаница в родословных и супружеских связях могла, впрочем, проистекать и непосредственно из рукописных источников, с которыми приходилось работать тогдашним исследователям. Приведём характерный, на наш взгляд, пример. Много лет назад С.О. Шмидт опубликовал небольшой «летописчик» из сборника 2-й пол. XVIII в. {Шмидт С. О. Поздний летописчик со сведениями по истории России. // Летописи и хроники. - Сб. статей. 1973 г. - М., 1974. - С. 349.}, содержащий, помимо описания опричных жестокостей царя Ивана, разные сведения о матримональной политике московских царей.
А в 7056-м году государь царь и великий князь Иван Васильевич первую свою супругу царицу Дар[ь]ю Ивановну постриг в Тифине, в девичьем монастыре, и совокупился вторым браком на дочери Романа Юрьевича Юрьева девице Анастасии Романовны, от рождения своего в 18 лето; от нея родился царь и великий князь Феодор Иоаннович; а в 7058-м году преставилась6 царица Анаста[с]ья Романовна. … Она государь царь и великий князь Иоан Васильевич сочетался первым браком в лето от рожества христова , понял девицу Дарию Ивановну, дочь Ивана Колтовскаго. Вторым браком сочетался в лето , понял девицу, дочь Романа Юрьевича Юрьева, Анастасию Романовну. Третьим браком сочетался в лето , понял девицу, дочь Федора Нагих, Марфу Федоровну. Пишет же в родословии дворянском. В лето в 81 князю Иоанну Васильевичу Грозному привезли из Рима невесту царевну Софию, деспота царя амморейскаго // дочь, а с нею при ехали служить два брата, Юрьи да Дмитрей Мануйловы дети, греки, а был у деспота царя во Аммареи боярами. И государь их пожаловал: велел себе служить. И от них пошел род Траханиотовых в. За сыном его царем Феодором Иоановичем царица была дочь Федора Гадунова Ирина Федоровна, сестра бывшему царю Борису Федоровичу Гадунову. За вторым сыном, царевичем Иоанном Иоанновичем, была первая супруга Александра Богдановна, дочь Богдана Юрьевича Сабурова. Пострижена была царем Иоанном Васильевичем при жизни супруга его в Суздале в Покровскомь манастыре; вторая ево супруга была Парасковья Михайловна, дочь коширенина Михаила Соловаго. За государем царем Михайлом Федоровичем первая супруга была княжна Мар[ь]я Володимеровна, Володимера Дмитреевича Долгорукова дочь, а сочетался в лето 1625, которая вскоре преставилась. Того ж году царь Михайла Федорович сочетался вторым браком на Евдокии Лукьяновны, дочери Лукьяна Стрешнева. 1627, преставилась царица Дар[ь]я Ивановна, супруга царя Ивана, Васильевича, которая от него была пострижена в Тифине. 1630, родился царевич Алексей Михайлович, крещен в Чудове монастыре патриархом Филаретом Никитичем, а восприемник был Троицкаго манастыря келарь Александр. 1631 году был в Москве великой пожар, что едва не вся Москва выгорела, и такие силные были громовые погоды и жестокие ветры, что главы и кресты с церквей, и з домов кровли ломало, и самые хоромы с места на место бурею перебрасывало. 1633 году преставися патриарх Филарет Никитич. 1645 году июля 12 преставися царь Михаил Федорович, от рождения в 49 лето, царствовав 32 лета. Того ж году каранован на царство сын ево царь Алексей Михайлович. Пишет а же в одном летописце 7072 году: женился государь на царице Марье Темрюковне из черкаса. ГПБ, F. IV, № 631, лл. 4 об. - 6 об.
Текст наглядно демонстрирует, с какими сумбурными массивами данных приходилось работать исследователям того времени. Любопытно, что в примере перечислены именно четыре жены царя Ивана с очевидным нарушением последовательности, как и в черновой записи Ломоносова. Понятно, что обмануться на счёт Софьи Палеолог Михайло Васильевич не мог бы, а первая и последняя ивановы жёны были известны благодаря их сыновьям, но на правильное место он Колтовскую так и не сдвинул. Княжна Марья Долгорукова упоминалась, например, совместно с ивановой женой Царицей Дарьей, коей они с Царём Михаилом отправляли подарки, но путаница здесь маловероятна, всё-таки не дед и внук Иваны Васильевичи …
«Таблица» Сумарокова переиздавалась позднее в собрании его сочинений и, мало того, имела хождение в рукописных сборниках отдельно от остального текста «Краткой московской летописи». Мальгин, впрочем, отнёсся к ней недоверчиво и «дополнительных» Анну Васильчикову и княжной Долгоруковой в «ломоносовский» список не включал, говоря о них, начиная со 2-го издания «Зерцала» отдельно и крайне скептически. Распространению перечня Сумарокова, отчасти, воспрепятствовало и появление несколько лет спустя специального сочинения о жёнах царя Ивана, принадлежавшего перу самого метра тогдашнего русского источниковедения - Г.Ф. Миллера.
Миллеру приходилось обращаться к родословным росписям на протяжении всей своей научной карьеры и обращение не всегда шло ему во благо, был случай, когда Миллеру прямо запрещали заниматься составлением генеалогий, однако, это не отвадило упрямого академика от темы. В 1779 г. Миллер, пятнадцать лет, как «москвич», был уже вполне благополучен и не вполне здоров (тем не менее, благодаря отсутствию вредных привычек он пережил более молодых Ломоносова и Сумарокова). В тот год он напечатал в Санкт-Петербургском немецком журнале статью «Nachrichten von des Zaren Iwan Wasiliewirsch Vermahlungen», которая вскоре была переиздана на русском языке в академическом Месяцеслове под названием «О браках царя Ивана Васильевича». Хотя автора, главным образом, интересовали брачные претензии царя Ивана на иностранных дам, прежде всего, на Марию Гастингс, в начале статьи он приводит сведения о всех семи жёнах царя, которые ему удалось собрать. Это, видимо, первый перечень, в котором сделана попытка собрать даты бракосочетаний и смертей/пострижений ивановых жён. Миллеру тут удалось далеко не всё, однако его сведения в дальнейшем были использованы с некоторыми дополнениями и изменениями Новиковым (он даже прямо цитирует Миллера, не ссылаясь, однако, на него) и Мальгиным (дополнившим сведения ещё и информацией о происхождении семейств, к которым принадлежали дамы, взятой им из Миллером же опубликованных родословных книг). Принципиальным отличием от списка Сумарокова являются сведения о пятой жене царя. Миллер не знал либо проигнорировал сведения Сумарокова (он называет Собакину Степановной и не использует отчество Васильчиковой Григорьевна), сам же написал следующее:
Пятая супpуга изъ какого дому была, неизвѣстно. Въ монастырскомъ извѣстіи сказано только, что она называлась Маріею, а въ инокиняхъ Марѳю. Но здѣсь примѣчается та большая ошибка, что кончина ея поставлена в 7000. [1492] году Iюля 20 дня. Но какъ церковь дала разрѣшеніе уже одинъ разъ на четвертый бракъ, то Его Царское Величество при семъ и по слѣдующихъ бракосочешаніяхъ своихъ требовать онаго почиталъ уже не за нужно. {Мѣсяцослов исторический и географический на 1779 год. СПб. С. 103-104}
Очевидная и грубая ошибка, разумеется, это сведения о Марье Нагой, которая и умерла 20-го июля и была «пятой женой» по «ломоносовскому» списку. Причина ошибки, вероятно, в том, что Марья была пострижена только в 1591 г., после трагической гибели сына, несколько лет спустя после смерти мужа, и уверенность в том, что она не могла быть похоронена в Вознесенском монастыре, поскольку пострижена была на Белоозере, в монастыре св. Николая на Ваксе. Действительно, инокиня Дарья Колтовская погребена в Тихвине, но она и не была реактуализирована во время Смуты Димитрием Самозванцем, в отличие от Нагих. Время возвращения Нагой в Москву и её смерти уточнил Мальгин.
Авторитет Миллера заставил ориентироваться на его список князя Щербатова (он прямо на Миллера и ссылается) и Новикова (опубликовавшего в 1790 г. вслед за Комаровым свадебные разряды московских князей и царей), однако, люди попроще, вроде Мальгина и Нехачина, миллеровские сведения о «пятой жене» проигнорировали. Нехачин (1795) указывает просто, что имя и род «пятой жены» неизвестны, а Мальгин, отказывавшийся выстраивать в единый ряд всех семерых жён, пишет о «княжне Долгоруковой» Сумарокова (скрывая, по своему обыкновению, источник под именем «бытописателя»). В начале следующего столетия, Ефим Филиповский, адаптируя текст Мальгина к гравюрам П.П. Бекетова из «Пантеона государей» (1807) всё-таки вставил Васильчикову и Долгорукову между Собакиной и Колтовской, потеснив Анну Алексеевну с её законного места.
В таком состоянии дела и оставались до Карамзина. Какой видится нам в настоящий момент история исходного списка жён царя Ивана? Полагаем, что изначальный список содержал семь имён и именно от своих русских информаторов получили это число иностранные авторы. Оригинальными списками являются, на наш взгляд известные ныне списки XVII в. из «Елагинской смеси» {ОР РНБ. Ф. 550. Q.IV.217} и Разрядной книги из фонда МГАМИД {РГАДА. Ф. 181. № 119. Л. 215}. Характерно, что они отличаются в деталях, следовательно, не являются буквальными копиями. Поскольку Василиса аттестована была в этих списках как «женище» - наложница, многие иные копиранты сочли возможным исключать её имя из списка. При этом, общее число жён могло как оставаться без изменений (Московский летописец), так и последовательно уменьшаться на единицу (Постниковский летописец). Кроме того, существовали, видимо, варианты «коротких» списков, которые составлялись новыми переписчиками путём агрегации сведений непосредственно из текста летописи («Летописчик» Шмидта, как вариант). Такие списки, как правило, содержали неточности и ошибки.
Тем не менее, «короткие» списки наиболее известных жён подтверждались свадебными разрядами, духовными, договорными грамотами и т.п. источниками, постепенно вводившимися в научный оборот в XVIII в. Когда авторы середины столетия попытались восстановить полный список жён, имя Анны Григорьевны Васильчиковой было выявлено довольно рано, хотя подробных сведений о ней собрать не удавалось, Синодик опальных царя Ивана, свадебный разряд, стали доступны гораздо позднее. Имя же «женища» Василисы Мелентьевой Радиловой оставалось неизвестно до Карамзина. В связи с этим, сведения об этой жене, считавшейся «пятой», либо объявлялись неизвестными, либо переносились с другой женщины, либо реконструировались по недостоверным сведениям из иностранных источников. «Княжна Долгорукова», на наш взгляд, обязана своим существованием эрудиции и любопытству Сумарокова. Но, разумеется, не так думал наш герой, Александр Иванович Сулакадзев - взявшись, под впечатлением от сочинения Карамзина, составлять свой собственный перечень он счёл необходимым использовать все имена, которые оказались ему доступны.