Москва: третий раз в Россию за десять лет. Как это было.
Жизнь в Бразилии приучила меня думать, что Россия находится где-то невероятно далеко. Бюрократические препоны первых шести месяцев во Франции с запретом на выезд даже в родную страну заставили меня ощущать Россию не только как что-то далекое, но и нереально-недоступное. Впрочем, это ощущение посещает многих, находящихся вдали от родины. В самолете Париж - Вена девочка лет пяти со страхом спрашивала пожилую родительницу: "Мама, а неужели французов так мало? Ведь тут никто на нашем языке не говорит!" Мама успокаивала ее всю дорогу, что не все так плохо, но, конечно, вся страшная правда девочке еще когда-нибудь откроется...
А в самолете Вена - Москва уже мне понемногу открывалась давняя, детская правда, что русских - много. В аэропорту Домодедово сомнений уже не оставалось никаких. Народ с красными паспортами кинулся в очередь для граждан, а на наивных иностранцев, идущих на второй этаж по указателям, эффектно орала объемистая мадам с кудряшками: "Вы что, вообще не понимаете?! да не туда! обратно давайте!" И я сразу почувствовала, что я в России.
Правда, как только я села в машину Арсения, это ощущение размылось. Так как мы познакомились с ним в Париже, мне и казалось, что я все еще в Париже... тем более что катать по России на машине - это для меня нехарактерно. Правда, очень скоро со мной случилось то, чего в Париже не может быть никогда - в два часа ночи в воскресенье мы пошли в огромный супермаркет за покупками. Квас, тархун, ессентуки, два типа кефира, а сырок плавленый с грибами где же? и ромовая баба? (ах, не такая, как новосибирские моего детства, но все же...) И молодой человек, осуждающе глядящий на энергетики у кассы - "в Европе-то они запрещены!" "Как же запрещены, - говорю, - на каждом углу-с, даже в автоматах с напитками-с..." "Ну это смотря в каких Европах". Пожалуй.
А до чего все-таки здорово, когда приезжаешь невесть куда в два часа ночи - а там тебя ждут. И чайник наготове. И Кира, такая пенсильванско-парижская... р-раз! - и в Москве. Домашняя, усталая, волосы в хвостик, и разговоры на кухне до четырех утра о том, что такое счастье... И кефир. С ромовой бабой.
Московское утро началось с прекрасного, далекого, русского-русского, давно забытого - идти мыться к маме Арсения, потому что горячую воду у них отключили. По пути мы забрали мою подругу детства, с которой я училась еще в лицее. Она переехала в Москву полтора года как. Встретиться договорились у метро, и она выглядывала нас издалека, а мы приехали на машине - и увезли с нами не куда-нибудь, а в душ. Даже Танюшкины отговорки, что она сегодня уже мылась, не помогли. Турпрограмма есть турпрограмма.
Дальнейшие шаги включали в себя посещение сельхоз рынка (белый сыр с чесноком и свежим укропом... продала бы душу, да кому она нужна!), забег в ГУМ в спец.магазин советской наружности (а где еще выпить газированной воды с сиропом из приторного барбариса?) и распивание "Очаковского" кваса из банки на Красной площади. Ах, прекрасно быть в Москве туристом в компании друзей-аборигенов! Тем более, что на машине в беспробочное воскресенье она кажется маленькой и уютной.
А с Красной площади убежала, убежала я и поехала одна-одинешенька на метро черт знает куда, в какое-то Мякинино. Вагоны на линии были новые и даже с электронным табло, на котором показываются названия станций. Как в парижских автобусах. На людей в подземке я смотрела обалдевшая - вот они, люди, живут в Москве какой-то своей жизнью. В которой я, прилетевшая из Парижа ночью, случайный прохожий и безумный лунатик... И все то время, когда я хожу неизвестно где, они говорят по-русски и пьют кефир. Каждый день.
Задача моя в Мякинино была нешуточная - найти "Крокус холл", в котором в этот вечер устраивался концерт памяти Визбора. Это, в общем, и задержало меня в Москве на лишний день. Не то что я люблю Визбора, но я очень люблю некоторых людей, которые его поют. И которые не только приезжают ко мне в Бразилию, Францию и выгуливают меня в пенсильванских лесах, но и имеют привычку выразительно петь с больших сцен там и сям. И не забывают оставить мне лишний билетик.
Еще на подступах к "Крокусу" я увидела настоящих, натуральных спекулянтов билетами. Когда я пришла к кассе в поисках моего спец. приглашения, то ситуация усугубилась. В очереди стояло человека четыре, при этом спекулянты наседали на вторую в очереди женщину, которой до окошка оставалось всего ничего:
- Будьте человеком, купите билет у меня!
- Нет, я хочу купить его в кассе. А вы, молодой человек, лучше бы работать шли.
- Вы что, хотите, чтобы я нефть и газ продавал?!!
- Почему нет? Тогда, по крайней мере, вы бы платили налоги...
- Да я плачу! Вот моя визитка!
Не добившись успеха, они переключились на следующую в очереди, молодую девушку "в положении":
- Девушка, посмотрите на себя! Вы же беременная! Чего вы тут будете время терять?!! А если случится что-нибудь?!!
Правда, по моей полуулыбке они сразу меня раскусили и показали, у кого забирать приглашения. Дядечка с конвертами в руках, в светлых брюках и куртке стоял неподалеку и улыбался небу. Так что я против спекулянтов ничего не имею - проверяльщики билетов на входе меня разве что не обматерили, и ни о каких приглашениях ничего не знали.
Вот такой был зал и сцена:
Что ж, в этот странный вечер я вживую посмотрела на всех бардов на свете, от внуков Визбора до Галины Хомчик и Харатьяна. Увидела монотонно-бурчливых Мищуков и Митяева. Много крепких дядечек, на которых так и мерещились шапочка на глаза и болотные сапоги. Много пионерски-радостных Мальвин. Харатьян мне понравился - так и казалось, что он сейчас вспрыгнет на коня и взмахнет шпагой... Но, конечно, больше всех мне понравились каскадеры. После краткого показа фрагмента фильма, в котором Визбор сам проскакал на лошади, на сцену выбежали крепкие ребята в красных трико. Они прыгали, кувыркались, а самый верткий бешено вращал российским флагом на манер средневекового меча. Потом делал кувырок через голову, гордо поднимал флаг и снова приступал к жонглированию. Когда они стащили рубашки и на экране крупным планом показали их вспотевшие торсы и татуировки, стало ясно, что вечер авторской песни прошел не зря. Кто еще не успел полюбить Визбора, обязательно в этот момент полюбил бы его...
Впрочем, мне в самом деле понравились и запомнились Елена Фролова и Борис Львович. А также хитрющие забавники Кинер и Цитриняк. Расстрогал Караченцев в зале, которому аплодировали стоя после показа фрагмента как он пел на этом вечере в 2000 году... После этого, как специальный номер для Караченцева, объявили следующего исполнителя - моего любимого. Вот как он пел на этом вечере в прошлом году:
Ах, друзья мои! Прекрасна летняя Москва. Прекрасно сидеть в огромном зале и смотреть на вдохновенную дружескую физиономию на двух экранах. Хочется сказать - Tudo bem? Tanto tempo!! Nossa, desde o Ano Novo! - a он там, на экране, недоступно-проникновенный, в глубинах творческого процесса. И еду на метро обратно домой к Кире, и вспоминаю, как приятель мой парижский сказал о ней "Какая милая, скромная девушка" - и что я ему ответила, что, когда я в первый раз увидела эту скромную девушку, она пела со сцены для нескольких тысяч человек. Есть, есть у артистов эта волшебная кнопочка. Когда р-раз - и он уже там, на сцене, и напрасно пытаешься угадать знакомые черты сквозь лики вдохновения.
Прекрасна летняя Москва... Потом был еще один день, когда мы гуляли в Коломенском, и снова катались на машине, и пили квас из бочек на ВДНХ... Арсений, пустившийся на перегонки с дяденькой на пружинных ходулях. Пончики. Солнце. Снова квас. Моя Танюшка, громко смеющаяся точно так же, как пятнадцать лет назад. И как братец Антон? Помню, он все лез ко мне на колени и целовал? Антон уже в институте учится...
Чудом, чудом в этот раз я не опоздала на самолет и - мало того - приложила все усилия, чтобы сибирские артисты тоже не опаздывали. Полет в Сибирь сквозь часовые пояса - с одной стороны рассвет, с другой черное небо. И вот город Томск - на точно том же месте, где я его и оставила четрые года назад! Но об этом потом.
А в самолете Вена - Москва уже мне понемногу открывалась давняя, детская правда, что русских - много. В аэропорту Домодедово сомнений уже не оставалось никаких. Народ с красными паспортами кинулся в очередь для граждан, а на наивных иностранцев, идущих на второй этаж по указателям, эффектно орала объемистая мадам с кудряшками: "Вы что, вообще не понимаете?! да не туда! обратно давайте!" И я сразу почувствовала, что я в России.
Правда, как только я села в машину Арсения, это ощущение размылось. Так как мы познакомились с ним в Париже, мне и казалось, что я все еще в Париже... тем более что катать по России на машине - это для меня нехарактерно. Правда, очень скоро со мной случилось то, чего в Париже не может быть никогда - в два часа ночи в воскресенье мы пошли в огромный супермаркет за покупками. Квас, тархун, ессентуки, два типа кефира, а сырок плавленый с грибами где же? и ромовая баба? (ах, не такая, как новосибирские моего детства, но все же...) И молодой человек, осуждающе глядящий на энергетики у кассы - "в Европе-то они запрещены!" "Как же запрещены, - говорю, - на каждом углу-с, даже в автоматах с напитками-с..." "Ну это смотря в каких Европах". Пожалуй.
А до чего все-таки здорово, когда приезжаешь невесть куда в два часа ночи - а там тебя ждут. И чайник наготове. И Кира, такая пенсильванско-парижская... р-раз! - и в Москве. Домашняя, усталая, волосы в хвостик, и разговоры на кухне до четырех утра о том, что такое счастье... И кефир. С ромовой бабой.
Московское утро началось с прекрасного, далекого, русского-русского, давно забытого - идти мыться к маме Арсения, потому что горячую воду у них отключили. По пути мы забрали мою подругу детства, с которой я училась еще в лицее. Она переехала в Москву полтора года как. Встретиться договорились у метро, и она выглядывала нас издалека, а мы приехали на машине - и увезли с нами не куда-нибудь, а в душ. Даже Танюшкины отговорки, что она сегодня уже мылась, не помогли. Турпрограмма есть турпрограмма.
Дальнейшие шаги включали в себя посещение сельхоз рынка (белый сыр с чесноком и свежим укропом... продала бы душу, да кому она нужна!), забег в ГУМ в спец.магазин советской наружности (а где еще выпить газированной воды с сиропом из приторного барбариса?) и распивание "Очаковского" кваса из банки на Красной площади. Ах, прекрасно быть в Москве туристом в компании друзей-аборигенов! Тем более, что на машине в беспробочное воскресенье она кажется маленькой и уютной.
А с Красной площади убежала, убежала я и поехала одна-одинешенька на метро черт знает куда, в какое-то Мякинино. Вагоны на линии были новые и даже с электронным табло, на котором показываются названия станций. Как в парижских автобусах. На людей в подземке я смотрела обалдевшая - вот они, люди, живут в Москве какой-то своей жизнью. В которой я, прилетевшая из Парижа ночью, случайный прохожий и безумный лунатик... И все то время, когда я хожу неизвестно где, они говорят по-русски и пьют кефир. Каждый день.
Задача моя в Мякинино была нешуточная - найти "Крокус холл", в котором в этот вечер устраивался концерт памяти Визбора. Это, в общем, и задержало меня в Москве на лишний день. Не то что я люблю Визбора, но я очень люблю некоторых людей, которые его поют. И которые не только приезжают ко мне в Бразилию, Францию и выгуливают меня в пенсильванских лесах, но и имеют привычку выразительно петь с больших сцен там и сям. И не забывают оставить мне лишний билетик.
Еще на подступах к "Крокусу" я увидела настоящих, натуральных спекулянтов билетами. Когда я пришла к кассе в поисках моего спец. приглашения, то ситуация усугубилась. В очереди стояло человека четыре, при этом спекулянты наседали на вторую в очереди женщину, которой до окошка оставалось всего ничего:
- Будьте человеком, купите билет у меня!
- Нет, я хочу купить его в кассе. А вы, молодой человек, лучше бы работать шли.
- Вы что, хотите, чтобы я нефть и газ продавал?!!
- Почему нет? Тогда, по крайней мере, вы бы платили налоги...
- Да я плачу! Вот моя визитка!
Не добившись успеха, они переключились на следующую в очереди, молодую девушку "в положении":
- Девушка, посмотрите на себя! Вы же беременная! Чего вы тут будете время терять?!! А если случится что-нибудь?!!
Правда, по моей полуулыбке они сразу меня раскусили и показали, у кого забирать приглашения. Дядечка с конвертами в руках, в светлых брюках и куртке стоял неподалеку и улыбался небу. Так что я против спекулянтов ничего не имею - проверяльщики билетов на входе меня разве что не обматерили, и ни о каких приглашениях ничего не знали.
Вот такой был зал и сцена:
Что ж, в этот странный вечер я вживую посмотрела на всех бардов на свете, от внуков Визбора до Галины Хомчик и Харатьяна. Увидела монотонно-бурчливых Мищуков и Митяева. Много крепких дядечек, на которых так и мерещились шапочка на глаза и болотные сапоги. Много пионерски-радостных Мальвин. Харатьян мне понравился - так и казалось, что он сейчас вспрыгнет на коня и взмахнет шпагой... Но, конечно, больше всех мне понравились каскадеры. После краткого показа фрагмента фильма, в котором Визбор сам проскакал на лошади, на сцену выбежали крепкие ребята в красных трико. Они прыгали, кувыркались, а самый верткий бешено вращал российским флагом на манер средневекового меча. Потом делал кувырок через голову, гордо поднимал флаг и снова приступал к жонглированию. Когда они стащили рубашки и на экране крупным планом показали их вспотевшие торсы и татуировки, стало ясно, что вечер авторской песни прошел не зря. Кто еще не успел полюбить Визбора, обязательно в этот момент полюбил бы его...
Впрочем, мне в самом деле понравились и запомнились Елена Фролова и Борис Львович. А также хитрющие забавники Кинер и Цитриняк. Расстрогал Караченцев в зале, которому аплодировали стоя после показа фрагмента как он пел на этом вечере в 2000 году... После этого, как специальный номер для Караченцева, объявили следующего исполнителя - моего любимого. Вот как он пел на этом вечере в прошлом году:
Click to viewАх, друзья мои! Прекрасна летняя Москва. Прекрасно сидеть в огромном зале и смотреть на вдохновенную дружескую физиономию на двух экранах. Хочется сказать - Tudo bem? Tanto tempo!! Nossa, desde o Ano Novo! - a он там, на экране, недоступно-проникновенный, в глубинах творческого процесса. И еду на метро обратно домой к Кире, и вспоминаю, как приятель мой парижский сказал о ней "Какая милая, скромная девушка" - и что я ему ответила, что, когда я в первый раз увидела эту скромную девушку, она пела со сцены для нескольких тысяч человек. Есть, есть у артистов эта волшебная кнопочка. Когда р-раз - и он уже там, на сцене, и напрасно пытаешься угадать знакомые черты сквозь лики вдохновения.
Прекрасна летняя Москва... Потом был еще один день, когда мы гуляли в Коломенском, и снова катались на машине, и пили квас из бочек на ВДНХ... Арсений, пустившийся на перегонки с дяденькой на пружинных ходулях. Пончики. Солнце. Снова квас. Моя Танюшка, громко смеющаяся точно так же, как пятнадцать лет назад. И как братец Антон? Помню, он все лез ко мне на колени и целовал? Антон уже в институте учится...
Чудом, чудом в этот раз я не опоздала на самолет и - мало того - приложила все усилия, чтобы сибирские артисты тоже не опаздывали. Полет в Сибирь сквозь часовые пояса - с одной стороны рассвет, с другой черное небо. И вот город Томск - на точно том же месте, где я его и оставила четрые года назад! Но об этом потом.