суета вокруг О.
Серые брюки, пиджак, босиком, стоит прямо, смотрит чуть вдаль, не улыбаясь. Пиджак снимает медленно, бесшумно, как будто гость из царства теней. Брюки расстегивает каким-то струящимся движением (хотя - я люблю джинсы на пуговках!) и складывает, раз, раз, еще раз.
Должен ли мужчина аккуратно вешать одежду, перед тем как? Проводить пальцами по сгибу, проверять, чтобы ровненько, а по утрам тщательно выглаживать утюгом чистые носки?
Остается в серых плавках, мускулистая призрачная фигурка. Перед ним стоит второй, такой же высокий, босиком, нижнее белье светлым пятном в лучах прожекторов. Мы тихонько съеживаемся и ждем вступления оркестра. Мой Культурный Друг - который в прошлый раз приглашал меня на вечер вальсов - в этот раз повел меня в парижскую Оперу на площади Бастилия. Если придти за час до спектакля, то в специальной машине можно купить билет со скидкой за 5 евро. Ждешь, пока все сядут, потом пробираешься на оставшиеся места (которые при покупке заранее стоят и 50, и 70).
Правда, в этот день оказалась не опера, а балет - современный, новый и только что придуманный. Что, в общем-то, было вторым моим опытом чистого балета - сразу после "Лебединого озера", на которое меня водили в раннем детстве. Я до сих пор помню радость узнавания, когда во время "Танца маленьких лебедей" кричала на весь зал "Мама, это же из "Ну, погоди!""! В этот раз я оказалась на балете "L'Anatomie de la sensation" ("Анатомия ощущений"?), чьим источником вдохновения британский хореограф Wayne McGregor указал картины Фрэнсиса Бэкона. Первая сцена и начинается со страстных объятий двух мужчин - прыжки, рывки, падения, что-то звериное и потустороннее одновременно, черно-белое, безумно красивое...
А еще!! Еще - буфет. Где почти ничего нет, кроме маффинов с голубикой и бутербродов (маффины, говорит французкая википедия, впервые стали печь в Галлии, в 11м веке), но почему-то хочется по-детски висеть на локте у своего спутника и надувать губки, и говорить нет, нет! я ничего не буду! лучше я буду тихонько жаловаться весь спектакль, какая я голодная! И мой Культурный Друг принимает мужественные решения буфетного масштаба, и я с ним спорю, и официант смотрит на нас сочувственно - явно безденежные студенты, и такая капризная девушка... и одеты - джинсы, футболки, кеды да шлепанцы...
Кеды, скажете, перебор? Отнюдь, мы не равнодушны к дресс-коду. Мы просто боимся сглазить. В прошлую среду мы отправлялись в Оперу при всем параде, и я целый день ковыляла по лаборатории в маленьком синем платье на каблучках. И даже взяла с собой пару новоприбывших питерских знакомых. И вы, конечно же, легко догадаетесь, что случилось, и почему вход в Оперу был оцеплен полицейскими, а конферансье во фраках и галстуках-бабочках стояли группкой на улице и раздавали листовки. Оставалось только сказать русским гостям, что сейчас они увидят что-то гораздо более французское, чем опера... забастовка!
Так что во вторую попытку мы решили отрываться. А вместе с кедами во мне проснулось желание колбаситься у буфета и спрашивать, почему оркестр сидит в яме и где у смены декораций кнопка. Обычно оно хранится где-то вместе с желанием поплакать, потому что в темноте страшно, и недоумением на тему, что писать в диссертации... то есть, где-то за обложкой воображаемых глянцевых женских журналов. Но иногда удержаться невозможно. Да и не нужно. Тем более что мой Культурный Друг не только на две головы меня выше, но и почти на десять лет моложе, и в наших беседах внутри Эколь Нормаль я обычно стервозно корифействую.
Свой город - этот тот город, где что-то вспоминается на каждом углу. Мы шли пешком от Бастилии к Эколь, и за островом Сен-Луи я сразу узнала то место, где меня чуть не сбил мотоциклист (я пригласила Культурного Друга разносить со мной флаеры русского концерта, а он пригласил меня сделать это на велосипедах... на которые я на тот момент не садилась уже лет пятнадцать). Вот там уже Люксембургский сад, а за ним - бульвар Монпарнас и славный "Swan bar", в этом июне дважды прошедший посвящение в авторскую песню моими руками. Прямо напротив "Swan bar" - русский магазин "Гастрономъ", где я недавно повстречала бразильцев с "Балтикой" в руках. В "Гастрономъ" вновь завезли квас "Хлебный край". Квас я брала с собой в кемпинг в Фонтенбло в прошлом году, где мы на берегу озера два часа всей компанией строгали окрошку...
А в ближайшее время меня все-таки обещают сводить на настоящую оперу. Правда, на всякий случай я все же снова пойду в кедах. Чтобы, если опять забастовка, топать по Марэ до Шатле можно было бы уже не на каблуках. Тем более что там на углу есть один магазинчик с разными орешками, где можно топтаться долго. Там продают на развес разные смеси вроде "Фисташки и сушеная клюква", белую ежевику, сырые чищеные кедровые орехи, сушеные семена граната и загадочную ягоду "гожи" (по словам одного из продавцов, учившего в школе русский язык, "гожи - это как изюм, только из Индия"). Гожи можно есть, присев на лавочку возле Бобура (он же центр Помпиду, но кто так говорит?), и спорить, барбарис это или не барбарис... Париж вечерний, томный, и забастовка чего бы то ни было - повод свернуть за угол и заглянуть в соседнюю дверь. Только не на каблуках, ладно?
Должен ли мужчина аккуратно вешать одежду, перед тем как? Проводить пальцами по сгибу, проверять, чтобы ровненько, а по утрам тщательно выглаживать утюгом чистые носки?
Остается в серых плавках, мускулистая призрачная фигурка. Перед ним стоит второй, такой же высокий, босиком, нижнее белье светлым пятном в лучах прожекторов. Мы тихонько съеживаемся и ждем вступления оркестра. Мой Культурный Друг - который в прошлый раз приглашал меня на вечер вальсов - в этот раз повел меня в парижскую Оперу на площади Бастилия. Если придти за час до спектакля, то в специальной машине можно купить билет со скидкой за 5 евро. Ждешь, пока все сядут, потом пробираешься на оставшиеся места (которые при покупке заранее стоят и 50, и 70).
Правда, в этот день оказалась не опера, а балет - современный, новый и только что придуманный. Что, в общем-то, было вторым моим опытом чистого балета - сразу после "Лебединого озера", на которое меня водили в раннем детстве. Я до сих пор помню радость узнавания, когда во время "Танца маленьких лебедей" кричала на весь зал "Мама, это же из "Ну, погоди!""! В этот раз я оказалась на балете "L'Anatomie de la sensation" ("Анатомия ощущений"?), чьим источником вдохновения британский хореограф Wayne McGregor указал картины Фрэнсиса Бэкона. Первая сцена и начинается со страстных объятий двух мужчин - прыжки, рывки, падения, что-то звериное и потустороннее одновременно, черно-белое, безумно красивое...
А еще!! Еще - буфет. Где почти ничего нет, кроме маффинов с голубикой и бутербродов (маффины, говорит французкая википедия, впервые стали печь в Галлии, в 11м веке), но почему-то хочется по-детски висеть на локте у своего спутника и надувать губки, и говорить нет, нет! я ничего не буду! лучше я буду тихонько жаловаться весь спектакль, какая я голодная! И мой Культурный Друг принимает мужественные решения буфетного масштаба, и я с ним спорю, и официант смотрит на нас сочувственно - явно безденежные студенты, и такая капризная девушка... и одеты - джинсы, футболки, кеды да шлепанцы...
Кеды, скажете, перебор? Отнюдь, мы не равнодушны к дресс-коду. Мы просто боимся сглазить. В прошлую среду мы отправлялись в Оперу при всем параде, и я целый день ковыляла по лаборатории в маленьком синем платье на каблучках. И даже взяла с собой пару новоприбывших питерских знакомых. И вы, конечно же, легко догадаетесь, что случилось, и почему вход в Оперу был оцеплен полицейскими, а конферансье во фраках и галстуках-бабочках стояли группкой на улице и раздавали листовки. Оставалось только сказать русским гостям, что сейчас они увидят что-то гораздо более французское, чем опера... забастовка!
Так что во вторую попытку мы решили отрываться. А вместе с кедами во мне проснулось желание колбаситься у буфета и спрашивать, почему оркестр сидит в яме и где у смены декораций кнопка. Обычно оно хранится где-то вместе с желанием поплакать, потому что в темноте страшно, и недоумением на тему, что писать в диссертации... то есть, где-то за обложкой воображаемых глянцевых женских журналов. Но иногда удержаться невозможно. Да и не нужно. Тем более что мой Культурный Друг не только на две головы меня выше, но и почти на десять лет моложе, и в наших беседах внутри Эколь Нормаль я обычно стервозно корифействую.
Свой город - этот тот город, где что-то вспоминается на каждом углу. Мы шли пешком от Бастилии к Эколь, и за островом Сен-Луи я сразу узнала то место, где меня чуть не сбил мотоциклист (я пригласила Культурного Друга разносить со мной флаеры русского концерта, а он пригласил меня сделать это на велосипедах... на которые я на тот момент не садилась уже лет пятнадцать). Вот там уже Люксембургский сад, а за ним - бульвар Монпарнас и славный "Swan bar", в этом июне дважды прошедший посвящение в авторскую песню моими руками. Прямо напротив "Swan bar" - русский магазин "Гастрономъ", где я недавно повстречала бразильцев с "Балтикой" в руках. В "Гастрономъ" вновь завезли квас "Хлебный край". Квас я брала с собой в кемпинг в Фонтенбло в прошлом году, где мы на берегу озера два часа всей компанией строгали окрошку...
А в ближайшее время меня все-таки обещают сводить на настоящую оперу. Правда, на всякий случай я все же снова пойду в кедах. Чтобы, если опять забастовка, топать по Марэ до Шатле можно было бы уже не на каблуках. Тем более что там на углу есть один магазинчик с разными орешками, где можно топтаться долго. Там продают на развес разные смеси вроде "Фисташки и сушеная клюква", белую ежевику, сырые чищеные кедровые орехи, сушеные семена граната и загадочную ягоду "гожи" (по словам одного из продавцов, учившего в школе русский язык, "гожи - это как изюм, только из Индия"). Гожи можно есть, присев на лавочку возле Бобура (он же центр Помпиду, но кто так говорит?), и спорить, барбарис это или не барбарис... Париж вечерний, томный, и забастовка чего бы то ни было - повод свернуть за угол и заглянуть в соседнюю дверь. Только не на каблуках, ладно?