Особенности национального ремонта самолетных крыльев
Я люблю такие истории, чтобы было про неожиданное и про любовь одновременно. И не следует низводить высокое понятие любви к важным, но далеко не исчерпывающим взаимоотношениям полов. Любовь может быть к жизни, людям, друзьям, детям, собакам, прогулкам, искусству и мало ли еще чему. Однако с самой большой нежностью я отношусь к тем, кто любит свое дело.
Первые русские авиаторы - несомненно, из этой славной когорты. Разумеется, все они были психи ненормальные личности творческого склада с техническим уклоном, не дай Бог с такими жить, но послушать о них всегда интересно.
Особенно когда профессионализм выдающегося авиатора сталкивается с не меньшим профессионализмом специалиста из куда более приземленной области, умеющего тем не менее мыслить нетривиально и обладающего совершенной невозмутимостью.
А было так. Эти больные на голову, то есть, простите, невероятно отважные первые авиаторы замутили в 1911 году широко известный (боюсь, в узких кругах) первый перелет Петербург-Москва.
Было их, как в братстве Кольца, девять. Изначально записались 12 пилотов, но трое по разным причинам не полетели.
Самолеты у них были разной конструкции, я бы сказала, один другого ненадежнее, но они, разумеется, меня бы за такое убили.
Вот мой любимый вариант, самолет Ефимова с ним и его пассажиркой (примерно треть участников собиралась с пассажирами лететь). К счастью, Ефимов был среди тех, кто от полета отказался.
Вот самолет Лерхе, этот летел, потерпел крушение в Новгороде и получил, говоря слогом того времени, серьезное поранение головы.
Авиатор Слюсаренко тоже мой любимец, но по другой причине. Он собирался лететь с пассажиркой - авиатриссой (так это тогда именовалось) Зверевой (да, женщины среди них тоже были, и такие же безбашенные). И даже вроде с нею вылетел (см. выше фото). Но в ходе перелета место Зверевой занял авиатор Шиманский. С ним Слюсаренко тоже улетел недалеко. У Славянки (считайте, южная окраина Большого Петербурга) Слюсаренко потерпел крушение, сам был ранен, Шиманский погиб.
Короче, читаем на схеме перелета и весьма впечатляемся. Судя по всему, авиаторы падали примерно как фигуристы с тройных. Янковский разбился сначала в Валдае, потом в Твери и уже дальше Твери не полетел. Уточкин, в честь которого улица у нас названа (на Комендантском аэродроме, откуда перелет стартовал), приложился в Крестцах особенно хорошо: «у него оказалась поврежденной спина, перелом ключицы, вывих коленной чашки и сотрясение мозга» (Джунковский).
Разбитый аппарат Уточкина и аборигены Крестцов.
Короче, вот карикатура тех лет на этот самый перелет:
Был, однако, и победитель.
Вот он, Александр Алексеевич Васильев, 1882 г.р., то есть на момент перелета ему где-то 29. Получил юридическое образование, работал по специальности, но в 1909 году увидел воздушный шар - и пропал. Уехал во Францию учиться авиаторскому делу. С отличием закончил летную школу Блерио 19 сентября 1910 г., получил диплом пилота за номером 225. За 65 тыс. рублей приобрел два аэроплана «Bleriot XI» с моторами мощностью 25 и 50 л. с., с которыми и вернулся в Россию.
Васильев и его «Bleriot XI» на старте.
Согласно точным данным, перелет из новой столицы в старую занял у Васильева 24 часа 41 минуту. В воздухе он пробыл 9,5 часов. За первые сутки перелета преодолел 677 км, превысив тем самым мировой рекорд французского авиатора Бомона. О том, где Васильев был те 15 часов 11 минут, что не в воздухе, обычно сообщают примерно так: остальное время он провел на земле, ремонтируя и заправляя аппарат, а также немного отдыхая и восстанавливая силы.
В музее уездного города Валдай, однако, сообщают любопытные подробности.
Ну, во-первых, Васильев не просто так повредил свой драгоценный аппарат, но порвал его крылья о кедры. На вопрос, где в городе Валдай Васильев умудрился найти кедры, местные с гордостью отвечают, что их высадил возле своей усадьбы священник Александр Птицын. Спешу сообщить, что кедры пережили не только васильевский Блерио, но и весь 20 век - и до сих пор растут там же, где успешно отбились от знаменитого авиатора.
Во-вторых, кедры круто порвали обшивку крыльев Блерио. Само слово «обшивка» намекает, что крылья тогда обшивали полотном (вроде бы не простым, но пропитанным лаком). Деревянная и тем более металлическая обшивка появились позже.
И вот, пока Васильев бегал вокруг своего воздушного коня, надо думать, оглашая окрестности усадьбы священника Птицына разными эмоциональными высказываниями (а Птицын, возможно, бегал вокруг своих кедров с теми же эмоциями), появился второй в нашей истории крутой профессионал.
Звали эту симпатичную даму Татьяна Андреевна Цветаева, к поэтессе отношения не имела, была дочерью валдайского иконописца Андрея Цветаева и сестрой отличного валдайского же позолотчика Григория Цветаева. Сама же Татьяна Андреевна нашла себя в пошиве элегантного дамского платья. Репутацию имела прекрасную, а руки золотые.
Вот вроде бы образец ее работы из Валдайского музея, та же витрина, где фото с зонтиком.
Доброго вам дня, должно быть, сказала она, поскольку была человек вежливый, я валдайская мастерица по шитью элегантного дамского платья, не требуется ли крыльям вашего прекрасного авиаторского аппарата ремонт?
Судя по дальнейшему, Васильев сдержал темперамент и высказался разве в духе - дама, уйдите отсель, не доводите до греха, что вы со своими элегантными дамскими платьями можете знать о настоящем самолете, вы его в жизни не видели.
В ответ Татьяна Андреевна, женщина воспитанная, должно быть, мягко улыбнулась, достала портновскую ленту, коей обвивала талии и прочие части своих клиенток, невозмутимо измерила крылья и удалилась. Вернулась же через несколько часов и столь же мягко предложила - давайте начнем примерку?
И на цветаевско-валдайских самопальных крыльях Васильев таки долетел до Москвы.
Первый.
«Публика неудержимо бросилась к месту спуска. Авиатор с аэропланом был уже на земле, он бросил руль и обернувшись, смотрел на публику усталым взглядом. В течение нескольких минут он сидел как бы застывши на своем маленьком, высоком сиденье. А шапки летели вверх, махали платками, аплодировали, кричали от восторга… Наконец Васильева осторожно сняли, поддерживая за руки. Он неуверенно ступил на землю. …Весь окоченелый, направляется он к павильону» (тот же Джунковский).
15 июля стало ясно, что Васильев оказался не только первым, но и единственным, кто преодолел дистанцию. Вторым был признан добравшийся до Твери Янковский.
P.S. Мне было, конечно, страшно интересно, сколько стоил ремонт крыльев боинга у мастерицы элегантного дамского платья. Ну что вы, сказали мне, какие деньги. Зато какова была реклама!
И какой профессионализм, добавлю я.