Спартак. Большой театр. 08 11 15. Васильев, Капцова, Шипулина, Баранов
Драма без дуэли
Время между «Русскими сезонами» и этим «Спартаком» я провела в Китае, поэтому возвращение в нашу реальность было несколько резковато. Особенно учитывая пятичасовую разницу во времени, к которой я еще не адаптировалась, и к третьему действию, когда в Пекине был уже третий час ночи, изрядно сопротивлялась торможению организма. На самом деле меня сей факт весьма порадовал, так как эксперимент получился довольно чистым: мозги еще не доехали в Москву, и можно было воспринимать спектакль незамыленным взглядом. Смешно, но в ложе мне в этом компанию составляли два японца, видимо тоже недавно из своих краев - ребята в антрактах ходили прикорнуть на диванчике в предбаннике ложи, но во время действия искренне пытались включиться в происходящее.
От этого спектакля естественно ожидали бенефиса Ивана Васильева, на него в его коронной роли народ и пришел. Самым худшим, что могло бы случиться со спектаклем, на мой взгляд, было бы его превращение в прыжковый аттракцион. Самым лучшим - сыгранная, прожитая драма. Счастье, что получилось второе. Хотя драма оказалась без центральной дуэли, и вообще со смещенными акцентами, но она была настоящая.
Включиться поначалу было непросто, потому что начинается спектакль, как известно, с выхода Красса. Памятуя молодого, дерзкого, честолюбивого полководца Владислава Лантратова, который сразу заявлял свои права на руководство армией и на зрительское внимание, к трактовке Юрия Баранова надо было очень сильно адаптироваться. Этот Красс не претендовал ни на столичный лоск, ни на высокие должности. Он скорее походил на изрядно уставшего, отяжелевшего и пьющего от отсутствия перспектив полковника из дальнего гарнизона, дослуживающего свой век на отшибе цивилизации. И рутину его размеренной, надоевшей службы всколыхнули беспорядки среди местной черни, которые некому кроме него устранить. Красс для порядка тяжело попрыгал, пунктиром обозначил команду гарнизону мобилизоваться, и остался в стороне наблюдать, как его еще к счастью вполне боеспособное подразделение будет выполнять поставленную задачу.
Надо сказать, что Юрий Баранов на протяжении всего спектакля оказался удивительно последователен в этой трактовке образа римского полководца, которому ничего не надо. Обескураженная таким невыразительным началом, я ждала, что вальяжный служака разозлится, проснется, если не стараниями Эгины, то хотя бы от обиды за поражение в поединке. Но нет, увы, никакого развития характера у Красса не случилось. А поединок со Спартаком - по идее центральный по нерву эпизод очного столкновения противников - вообще оказался самым провальным местом спектакля, потому что уж слишком неравны были силы. И когда Спартак хотел сражаться, он не встречал сопротивления, от которого и должен был бы запитаться высекающей искры энергией, а просто вынужден был скакать вокруг дядьки, который открыто убежать не мог, но мечтал, чтобы все это поскорее закончилось.
Поэтому Эгина в исполнении Екатерины Шипулиной отдувалась за весь Рим сразу. Она как раз несла на себе ослепительный лоск и блеск и выглядела истинной искушенной стервой, циничной и дорогой, созданной для «особых поручений». На Шипулиной удивительно органично смотрелись дорогие диадемы, платье из золотой парчи, шарф цвета пламени - она вся в блеске и сверкании олицетворяла не только столичную роскошь и пресыщенность, но и привычку к обитанию во властных сферах. В гарнизон к Крассу ее прислали из Рима, такое ощущение что специально для поднятия боевого духа полководца и затыкания дыр в его руководстве операцией. Эгина отлично справилась - во всяком случае она сделала все, чтобы расшевелить Красса до, поддержать его, пребывающего в размазанном состоянии, после поединка со Спартаком, и в итоге еще и сдала солдатам половину бунтовщиков. Эдакая не знающая преград и поражений Миледи, работающая только по особым заданиям, получилась у Шипулиной роскошно. Вообще из виденных мной Эгин - а это были и Захарова, и Александрова, и Аллаш - пожалуй, мне Шипулина понравилась больше всех - настолько она была блистательно и бессовестно умна, цинична и порочна. И эффективна.
На контрасте с простой, нежной и безыскусной Фригией Нины Капцовой. И снова это было фантастическое попадание в образ! Я видела Фригий Анны Никулиной и Марии Виноградовой. У Анны получилась Анастасия - хрустальная, аристкратичная девственница, не зажигающаяся от жара Спартака. У Марии ровно наоборот - чувственная «гаремная» одалиска, райская птичка, восточная пряность среди грубых камней. Фригия Нины - это тонкая легкая серна, дитя этих камней, но грациозное, трепетное и искреннее дитя. Она естественна и открыта, дышит воздухом свободы, не утрирует чувств, играет на полутонах. Она задыхается и чахнет в неволе, а вся ее любовь - в искренней доверчивости, с которой она бросается в поддержки к Спартаку и в которых парит, как в естественной своей стихии. А настоящая природная сила и характер этой девушки пробуждается в плаче - где она поднимается до высот жрицы, говорящей с богами, и ее хрупкие руки, воздетые к небу, обещают обрушить все проклятия на голову римлян.
Что же касается главного героя - а он вынужденно стал единственным главным в отсутствие противостояния с Крассом - ему пришлось бороться не с человеком, а с системой. Но это не снизило ни масштаба его страданий, ни накала его борьбы. Просто она стала менее персонифицированной. Я уже писала, что очень хочу, чтобы Иван как можно больше танцевал Григоровича именно для углубления, развития драматической составляющей образов. Хочу, чтобы демонстрация его неординарной фактуры и технических возможностей не была самоцелью, чтобы фантастические прыжки и пролеты служили ему лишь инструментарием, языком для раскрытия роли. В этот раз я поймала себя на том, что не жду «элементов», и даже не замечаю и не хочу их. Иван существовал в такой абсолютной драматической органике, где партерная пластика его монологов говорила не меньше, чем полетные призывы к свободе, а они, в свою очередь, были лишь пластическими инструментами, которыми он рассказывал о чувствах своего героя. Это было очень мужественное, выдержанное исполнение, в котором безбашенная энергетика его былых инстинктивных порывов стала уступать место выверенной осознанной мощи.
И так хотелось, чтобы эту драматическую работу поддержала и оценила публика Ивана… Но, увы, многие люди пришли в цирк. Как же неуместны были аплодисменты после каждого прыжка, после каждой диагонали! Это же не та хореография, где ставят эффектное фуэте или круг жете как кульминацию дивертисментного номера или аттракцион нечеловеческих возможностей! Артист же в этот момент произносит танцевальную фразу, проигрывает действие, эмоцию - а ему хлопают посреди этой фразы как цирковой обезьяне, выполнившей трюк. Просто настолько очевидно, что наплевать на сюжет, на образ - мы пришли смотреть на прыжки! И не пускают Ивана уйти от трюкачества в сторону игры, а ведь он почти уже ушел! Почти - потому что все же сделал две «ножки» - оторвал вторую ногу на поддержках Фригии, неуместно пижонски, но низенько-низенько так и коротко - вроде обозначил, но вроде и почти нет…
Но вообще он, конечно, в этой роли роскошен. Драма Спартака получилась, настоящая, мощная, без скидок на балетную условность. В ней пульсировал весь нерв, весь лейтмотив его борьбы, обнажался весь трагический изгиб его судьбы - от мук несвободы, через убийство друга, потерю любимой, к личному протесту, а от личного протеста - к ощущению в себе силы возглавить протест массовый, и через полет - к призрачному идеалу - к отчаянию, к пониманию, что это полет в никуда, что система раздавит, заставит упасть и разбиться, но нет - это не будет концом, это полет в будущее, превращение в символ для десятков последующих поколений таких же мечтателей…
Спасибо, это было круто.
[Еще пара фото]
Тексты о других Спартаках:
Спартак. Большой театр. 13 02 15. Денис Родькин, Владислав Лантратов.
Спартак. Большой театр. 13 04 14 Иван Васильев, Мария Виноградова, Владислав Лантратов, Мария Александрова.
Спартак в Большом. 20 10 13 Трансляция. (Лобухин)
Спартак в Большом театре. 19 10 13 Иван Васильев, Игорь Зеленский, Мария Виноградова, Мария Аллаш.
Время между «Русскими сезонами» и этим «Спартаком» я провела в Китае, поэтому возвращение в нашу реальность было несколько резковато. Особенно учитывая пятичасовую разницу во времени, к которой я еще не адаптировалась, и к третьему действию, когда в Пекине был уже третий час ночи, изрядно сопротивлялась торможению организма. На самом деле меня сей факт весьма порадовал, так как эксперимент получился довольно чистым: мозги еще не доехали в Москву, и можно было воспринимать спектакль незамыленным взглядом. Смешно, но в ложе мне в этом компанию составляли два японца, видимо тоже недавно из своих краев - ребята в антрактах ходили прикорнуть на диванчике в предбаннике ложи, но во время действия искренне пытались включиться в происходящее.
От этого спектакля естественно ожидали бенефиса Ивана Васильева, на него в его коронной роли народ и пришел. Самым худшим, что могло бы случиться со спектаклем, на мой взгляд, было бы его превращение в прыжковый аттракцион. Самым лучшим - сыгранная, прожитая драма. Счастье, что получилось второе. Хотя драма оказалась без центральной дуэли, и вообще со смещенными акцентами, но она была настоящая.
Включиться поначалу было непросто, потому что начинается спектакль, как известно, с выхода Красса. Памятуя молодого, дерзкого, честолюбивого полководца Владислава Лантратова, который сразу заявлял свои права на руководство армией и на зрительское внимание, к трактовке Юрия Баранова надо было очень сильно адаптироваться. Этот Красс не претендовал ни на столичный лоск, ни на высокие должности. Он скорее походил на изрядно уставшего, отяжелевшего и пьющего от отсутствия перспектив полковника из дальнего гарнизона, дослуживающего свой век на отшибе цивилизации. И рутину его размеренной, надоевшей службы всколыхнули беспорядки среди местной черни, которые некому кроме него устранить. Красс для порядка тяжело попрыгал, пунктиром обозначил команду гарнизону мобилизоваться, и остался в стороне наблюдать, как его еще к счастью вполне боеспособное подразделение будет выполнять поставленную задачу.
Надо сказать, что Юрий Баранов на протяжении всего спектакля оказался удивительно последователен в этой трактовке образа римского полководца, которому ничего не надо. Обескураженная таким невыразительным началом, я ждала, что вальяжный служака разозлится, проснется, если не стараниями Эгины, то хотя бы от обиды за поражение в поединке. Но нет, увы, никакого развития характера у Красса не случилось. А поединок со Спартаком - по идее центральный по нерву эпизод очного столкновения противников - вообще оказался самым провальным местом спектакля, потому что уж слишком неравны были силы. И когда Спартак хотел сражаться, он не встречал сопротивления, от которого и должен был бы запитаться высекающей искры энергией, а просто вынужден был скакать вокруг дядьки, который открыто убежать не мог, но мечтал, чтобы все это поскорее закончилось.
Поэтому Эгина в исполнении Екатерины Шипулиной отдувалась за весь Рим сразу. Она как раз несла на себе ослепительный лоск и блеск и выглядела истинной искушенной стервой, циничной и дорогой, созданной для «особых поручений». На Шипулиной удивительно органично смотрелись дорогие диадемы, платье из золотой парчи, шарф цвета пламени - она вся в блеске и сверкании олицетворяла не только столичную роскошь и пресыщенность, но и привычку к обитанию во властных сферах. В гарнизон к Крассу ее прислали из Рима, такое ощущение что специально для поднятия боевого духа полководца и затыкания дыр в его руководстве операцией. Эгина отлично справилась - во всяком случае она сделала все, чтобы расшевелить Красса до, поддержать его, пребывающего в размазанном состоянии, после поединка со Спартаком, и в итоге еще и сдала солдатам половину бунтовщиков. Эдакая не знающая преград и поражений Миледи, работающая только по особым заданиям, получилась у Шипулиной роскошно. Вообще из виденных мной Эгин - а это были и Захарова, и Александрова, и Аллаш - пожалуй, мне Шипулина понравилась больше всех - настолько она была блистательно и бессовестно умна, цинична и порочна. И эффективна.
На контрасте с простой, нежной и безыскусной Фригией Нины Капцовой. И снова это было фантастическое попадание в образ! Я видела Фригий Анны Никулиной и Марии Виноградовой. У Анны получилась Анастасия - хрустальная, аристкратичная девственница, не зажигающаяся от жара Спартака. У Марии ровно наоборот - чувственная «гаремная» одалиска, райская птичка, восточная пряность среди грубых камней. Фригия Нины - это тонкая легкая серна, дитя этих камней, но грациозное, трепетное и искреннее дитя. Она естественна и открыта, дышит воздухом свободы, не утрирует чувств, играет на полутонах. Она задыхается и чахнет в неволе, а вся ее любовь - в искренней доверчивости, с которой она бросается в поддержки к Спартаку и в которых парит, как в естественной своей стихии. А настоящая природная сила и характер этой девушки пробуждается в плаче - где она поднимается до высот жрицы, говорящей с богами, и ее хрупкие руки, воздетые к небу, обещают обрушить все проклятия на голову римлян.
Что же касается главного героя - а он вынужденно стал единственным главным в отсутствие противостояния с Крассом - ему пришлось бороться не с человеком, а с системой. Но это не снизило ни масштаба его страданий, ни накала его борьбы. Просто она стала менее персонифицированной. Я уже писала, что очень хочу, чтобы Иван как можно больше танцевал Григоровича именно для углубления, развития драматической составляющей образов. Хочу, чтобы демонстрация его неординарной фактуры и технических возможностей не была самоцелью, чтобы фантастические прыжки и пролеты служили ему лишь инструментарием, языком для раскрытия роли. В этот раз я поймала себя на том, что не жду «элементов», и даже не замечаю и не хочу их. Иван существовал в такой абсолютной драматической органике, где партерная пластика его монологов говорила не меньше, чем полетные призывы к свободе, а они, в свою очередь, были лишь пластическими инструментами, которыми он рассказывал о чувствах своего героя. Это было очень мужественное, выдержанное исполнение, в котором безбашенная энергетика его былых инстинктивных порывов стала уступать место выверенной осознанной мощи.
И так хотелось, чтобы эту драматическую работу поддержала и оценила публика Ивана… Но, увы, многие люди пришли в цирк. Как же неуместны были аплодисменты после каждого прыжка, после каждой диагонали! Это же не та хореография, где ставят эффектное фуэте или круг жете как кульминацию дивертисментного номера или аттракцион нечеловеческих возможностей! Артист же в этот момент произносит танцевальную фразу, проигрывает действие, эмоцию - а ему хлопают посреди этой фразы как цирковой обезьяне, выполнившей трюк. Просто настолько очевидно, что наплевать на сюжет, на образ - мы пришли смотреть на прыжки! И не пускают Ивана уйти от трюкачества в сторону игры, а ведь он почти уже ушел! Почти - потому что все же сделал две «ножки» - оторвал вторую ногу на поддержках Фригии, неуместно пижонски, но низенько-низенько так и коротко - вроде обозначил, но вроде и почти нет…
Но вообще он, конечно, в этой роли роскошен. Драма Спартака получилась, настоящая, мощная, без скидок на балетную условность. В ней пульсировал весь нерв, весь лейтмотив его борьбы, обнажался весь трагический изгиб его судьбы - от мук несвободы, через убийство друга, потерю любимой, к личному протесту, а от личного протеста - к ощущению в себе силы возглавить протест массовый, и через полет - к призрачному идеалу - к отчаянию, к пониманию, что это полет в никуда, что система раздавит, заставит упасть и разбиться, но нет - это не будет концом, это полет в будущее, превращение в символ для десятков последующих поколений таких же мечтателей…
Спасибо, это было круто.
[Еще пара фото]
Тексты о других Спартаках:
Спартак. Большой театр. 13 02 15. Денис Родькин, Владислав Лантратов.
Спартак. Большой театр. 13 04 14 Иван Васильев, Мария Виноградова, Владислав Лантратов, Мария Александрова.
Спартак в Большом. 20 10 13 Трансляция. (Лобухин)
Спартак в Большом театре. 19 10 13 Иван Васильев, Игорь Зеленский, Мария Виноградова, Мария Аллаш.