Жизель. Большой театр. 30 06 15. Светлана Захарова, Сергей Полунин
Красавица и Чудовище Барышня и Хулиган
Эта Жизель претендовала, пожалуй, на звание «Жизели года» в соперничестве с февральской осиповско-макреевской и предстоящей наташиной же с тем же Сержем. Все звездные ингредиенты были заявлены - Историческая сцена Большого, труппа Большого же, уникальный тандем хэдлайнеров - блистательная Захарова, которая в Жизели в этом сезоне не баловала, и свободолюбивый Полунин, который не балует в принципе, но вот этим летом что-то расщедрился на Москву и даже залетел на сцену БТ. Казалось, все должно было сойтись, чтобы спектакль снес крышу, вызвал катарсис и тому подобные явления в балетоманской душе. Но реальность несколько подправила ожидания.
Начать с того, что благодарные зрители, висевшие аж на люстрах, выгребли все программки, и за 10 минут до начала ни одной в театре уже не было. Причем у ближайших соседей на три места вокруг их не было тоже. Первый раз такое - на память что ли по несколько штук брали? В антракте любезные капельдинерши на вопрос про программку готовы были поработать аудиогидами и рассказать по памяти, кто танцует, но тут уже был интернет в помощь. Но в общем и целом народ собрался понимающий, неслучайный, и вели себя практически идеально, по чему я уже изрядно успела соскучиться.
И хотя добрая половина этого народа пришла наверняка ради Полунина, но получился спектакль Захаровой. Точнее даже так - Светлана была единственно безупречно-волшебным элементом этого вечера, несмотря на то, что до крестьянки ей было, как до Луны. Эта Жизель получилась не про крестьянку и графа, а ровно наоборот - про утонченную аристократичную девушку, которую, невзирая на уговоры влюбленного парня ее же круга, угораздило связаться со шпаной. Сердце приличной девушки ожидаемо оказалось разбито от столкновения с реальностью, ибо она сильно идеализировала незатейливого возлюбленного, и что-то в ее консерваторской натуре в итоге не выдержало. Представитель же шпаны понимал уникальность шанса и делал, что мог, чтобы соответствовать тонкой душевной организации партнерши, во всяком случае, скрыть, что он консерваторию не кончал, и в итоге поимел-таки катарсис пред разверстой могилой, изрядно психанув от перспективы в нее попасть.
Не знаю, что сказалось на качестве и выразительности исполнения остальных участников, может быть тот факт, что половина труппы сейчас на гастролях, но для уровня Большого сам спектакль был довольно рядовым. Да, второе действие было инфернально-красивым, да, «селедки» были качественными и вызвали аплодисменты, но какой-то особой атмосферы, магии, таинства - не возникало. За исключением танца Жизели.
Так как Светлана в принципе сдержана, и рисует роли тонкими кистями, то и ее Жизель была очень сложносочиненной для крестьянки. Изысканность, глубина, утонченность, благородство - ее краски. Еще немного наивности и мечтательности Ассоли, хрустальная хрупкость - и получается портрет девы не от мира сего, которая к тому же и двигается так волшебно, как людям не дано. Не получается написать «ангел» - в этом есть что-то мягкое, облачное, а у нее этой рыхлости нет совсем. Грани бриллианта - да, ее, но Жизель теплее… Эльф? Нет, более земная… Аристократка. Как ей подходил Ганс Андрея Меркуьева! Он тоже на грубого лесничего не тянул, вылезала порода и образование. Но он был мужчиной ее круга, способным ее понять и защитить. Приятно было, что он не переигрывал, не впадал в пафос, и в этом они с ней были на одной волне. Правда, во втором действии ему бы не помешало немного добавить драматизма в сцене гибели, а то получилась совсем уж дежурная отработка. Она же во втором акте демонстрировала феерический класс. Линии, техника, сдержанная внутренняя сила и полный контроль - там не было особой амплитуды эмоций, но была абсолютная, вынимающая душу красота. И хотя я весь спектакль просидела в состоянии далеком от катарсиса, даже в скепсисе некотором, но на прыжках с зависанием предательский комок к горлу подкатил… Светлана на меня так действует помимо моей воли - и хоть бы раз этого не случилось…
Я очень обращаю внимание на органичность спектакля. Если из него выбивается какой-то элемент - это сразу работает против, даже если имена самые звездные. Чувствуется, когда язык хореографа для танцовщиков не родной, «своя» труппа всегда естественнее в выражении замысла постановщика. Так же почти всегда чувствуется инакость приглашенной звезды, особенно введенной на одно выступление. У каждого театра, коллектива, у каждого спектакля есть своя атмосфера, и даже при условии хорошей срепетированности все равно пришелец будет выделяться ментально из общего настроения. Этим грешили, например, все виденные мной «звездопады» в Стасике, и только Диане Вишневой, пожалуй, удалось своей «инакости» подчинить весь спектакль и сделать его цельным, но «вишневским», а не «мамтовским». Кстати, Диана и «Онегина» в Большом, помнится, под себя подмяла, еще и Гомеса вписав туда заодно… но я отвлеклась…
Здесь этот синдром «чужого» тоже вылез в полный рост. Вся труппа во главе с Захаровой танцевала на едином языке Большого театра, и только Полунин был иностранцем, не отмеченным культурой Большого. Я поняла это, когда, измучившись в попытках прочувствовать цельную историю, вдруг представила в партии Альберта Родькина, Лантратова, Лобухина, Волчкова - и рисунок сложился!
Но у нас был не из школы Большого граф, а сам себе Серж. Причем именно Серж - исполняющий выход самого себя на сцену Большого. Он был лыс. Точнее очень коротко обросшим, но зэковская аура, которой он нас этим летом осчастливил, была на месте. Так что с первого его появления, которым собственно и открывается балет, мое настроение было сразу испорчено. Точнее, поднялась глухая волна раздражения от ощущения присутствия на этой сцене чужеродного элемента, плюющего на ее атмосферу и традицию. Это действительно было невероятно сильное чувство, не оформленные мысли, а именно глубинное чувство отторжения, которое заставило меня все первое действие даже всячески пытаться отвлечься от его присутствия, я смотрела на люстру, а на сцену - старательно обходя его взглядом. Потом эмоции сменялись самые разные, не скажу, что я смирилась, скорее в итоге осталась какая-то тихая грусть от ощущения, что эту эстетику и миропонимание этого мальчика я в себя, видимо, не впихну никакой силой, как бы он ни танцевал, а была надежда на сказку... Даже ерничать расхотелось, просто стало все равно.
По сравнению с недавней Коппелией, он чувствовал себя сдержаннее - пиетет ли перед сценой довлел или перед Светланой - но он очевидно больше старался соответствовать, чем искрил. Он явно готовился к этому выступлению, форма стала посуше, видимо всерьез репетировал, и груз ответственности над ним очевидно висел. Химии в паре даже рядом не пролетало. Я уже писала, что актер из Сержа так себе. Когда он не ловит одну волну со своими тараканами, то не выразительнее рулона обоев. Сейчас была добавлена краска загадочной смиренной томности, как основа роли - с опущенными долу очами и рукой возле сердца наш граф просуществовал почти всю нетанцевальную часть партии.
В танцевальной было аккуратное и уважительное партнерство, и в лучших местах второго акта - взаимное удовольствие от красоты удающихся поддержек, прыжков и позировок. Прыгал, кстати, Серж отлично - высоко, с амплутиудой, явно вкладывался в прыжки, хотелось ему блеснуть. То же можно сказать и про антраша - честно вылетал чуть ли не на метр, показывал выучку. И, увы, не более. Но вот искра - та его фирменная, с чертовщинкой, мелькнула только в двух последних прыжках, перед тем как упасть уже совсем замертво. Хотела написать про них «и тут Рудольф Альберт увидел край могилы и почувствовал себя в своей стихии» - ибо откуда что взялось: аж глаза вспыхнули, аж губу закусил, аж рванулся вверх в таком отчаянном усилии - как свеча вспыхивает в последнюю секунду перед тем, как погаснуть. Вот это он может передать…
В общем, Светлана и Сергей галантно партнерствовали. Она контролировала ситуацию, он контролировал себя и пытался соответствовать. Общее ощущение - благообразное, все остались друг другом и спектаклем довольны, но крышу не снесло. И я физически ощутила, как я на этой сцене соскучилась по Лантратову, Родькину, Лобухину… Волчкову, Овчаренко, Чудину, Гуданову, Биктимирову… Хорошие все такие… Ах…
Фото с поклонов
[Фото с поклонов]
Виллисы - Анна Тихомирова и Виктория Якушева, Ганс - Андрей Меркурьев, Граф Альберт - Сергей Полунин, Мирта - Анастасия Меськова
Жизель - Светлана Захарова
Я в Фейсбуке, в Вконтакте, в Твиттере и в Инстаграме
Эта Жизель претендовала, пожалуй, на звание «Жизели года» в соперничестве с февральской осиповско-макреевской и предстоящей наташиной же с тем же Сержем. Все звездные ингредиенты были заявлены - Историческая сцена Большого, труппа Большого же, уникальный тандем хэдлайнеров - блистательная Захарова, которая в Жизели в этом сезоне не баловала, и свободолюбивый Полунин, который не балует в принципе, но вот этим летом что-то расщедрился на Москву и даже залетел на сцену БТ. Казалось, все должно было сойтись, чтобы спектакль снес крышу, вызвал катарсис и тому подобные явления в балетоманской душе. Но реальность несколько подправила ожидания.
Начать с того, что благодарные зрители, висевшие аж на люстрах, выгребли все программки, и за 10 минут до начала ни одной в театре уже не было. Причем у ближайших соседей на три места вокруг их не было тоже. Первый раз такое - на память что ли по несколько штук брали? В антракте любезные капельдинерши на вопрос про программку готовы были поработать аудиогидами и рассказать по памяти, кто танцует, но тут уже был интернет в помощь. Но в общем и целом народ собрался понимающий, неслучайный, и вели себя практически идеально, по чему я уже изрядно успела соскучиться.
И хотя добрая половина этого народа пришла наверняка ради Полунина, но получился спектакль Захаровой. Точнее даже так - Светлана была единственно безупречно-волшебным элементом этого вечера, несмотря на то, что до крестьянки ей было, как до Луны. Эта Жизель получилась не про крестьянку и графа, а ровно наоборот - про утонченную аристократичную девушку, которую, невзирая на уговоры влюбленного парня ее же круга, угораздило связаться со шпаной. Сердце приличной девушки ожидаемо оказалось разбито от столкновения с реальностью, ибо она сильно идеализировала незатейливого возлюбленного, и что-то в ее консерваторской натуре в итоге не выдержало. Представитель же шпаны понимал уникальность шанса и делал, что мог, чтобы соответствовать тонкой душевной организации партнерши, во всяком случае, скрыть, что он консерваторию не кончал, и в итоге поимел-таки катарсис пред разверстой могилой, изрядно психанув от перспективы в нее попасть.
Не знаю, что сказалось на качестве и выразительности исполнения остальных участников, может быть тот факт, что половина труппы сейчас на гастролях, но для уровня Большого сам спектакль был довольно рядовым. Да, второе действие было инфернально-красивым, да, «селедки» были качественными и вызвали аплодисменты, но какой-то особой атмосферы, магии, таинства - не возникало. За исключением танца Жизели.
Так как Светлана в принципе сдержана, и рисует роли тонкими кистями, то и ее Жизель была очень сложносочиненной для крестьянки. Изысканность, глубина, утонченность, благородство - ее краски. Еще немного наивности и мечтательности Ассоли, хрустальная хрупкость - и получается портрет девы не от мира сего, которая к тому же и двигается так волшебно, как людям не дано. Не получается написать «ангел» - в этом есть что-то мягкое, облачное, а у нее этой рыхлости нет совсем. Грани бриллианта - да, ее, но Жизель теплее… Эльф? Нет, более земная… Аристократка. Как ей подходил Ганс Андрея Меркуьева! Он тоже на грубого лесничего не тянул, вылезала порода и образование. Но он был мужчиной ее круга, способным ее понять и защитить. Приятно было, что он не переигрывал, не впадал в пафос, и в этом они с ней были на одной волне. Правда, во втором действии ему бы не помешало немного добавить драматизма в сцене гибели, а то получилась совсем уж дежурная отработка. Она же во втором акте демонстрировала феерический класс. Линии, техника, сдержанная внутренняя сила и полный контроль - там не было особой амплитуды эмоций, но была абсолютная, вынимающая душу красота. И хотя я весь спектакль просидела в состоянии далеком от катарсиса, даже в скепсисе некотором, но на прыжках с зависанием предательский комок к горлу подкатил… Светлана на меня так действует помимо моей воли - и хоть бы раз этого не случилось…
Я очень обращаю внимание на органичность спектакля. Если из него выбивается какой-то элемент - это сразу работает против, даже если имена самые звездные. Чувствуется, когда язык хореографа для танцовщиков не родной, «своя» труппа всегда естественнее в выражении замысла постановщика. Так же почти всегда чувствуется инакость приглашенной звезды, особенно введенной на одно выступление. У каждого театра, коллектива, у каждого спектакля есть своя атмосфера, и даже при условии хорошей срепетированности все равно пришелец будет выделяться ментально из общего настроения. Этим грешили, например, все виденные мной «звездопады» в Стасике, и только Диане Вишневой, пожалуй, удалось своей «инакости» подчинить весь спектакль и сделать его цельным, но «вишневским», а не «мамтовским». Кстати, Диана и «Онегина» в Большом, помнится, под себя подмяла, еще и Гомеса вписав туда заодно… но я отвлеклась…
Здесь этот синдром «чужого» тоже вылез в полный рост. Вся труппа во главе с Захаровой танцевала на едином языке Большого театра, и только Полунин был иностранцем, не отмеченным культурой Большого. Я поняла это, когда, измучившись в попытках прочувствовать цельную историю, вдруг представила в партии Альберта Родькина, Лантратова, Лобухина, Волчкова - и рисунок сложился!
Но у нас был не из школы Большого граф, а сам себе Серж. Причем именно Серж - исполняющий выход самого себя на сцену Большого. Он был лыс. Точнее очень коротко обросшим, но зэковская аура, которой он нас этим летом осчастливил, была на месте. Так что с первого его появления, которым собственно и открывается балет, мое настроение было сразу испорчено. Точнее, поднялась глухая волна раздражения от ощущения присутствия на этой сцене чужеродного элемента, плюющего на ее атмосферу и традицию. Это действительно было невероятно сильное чувство, не оформленные мысли, а именно глубинное чувство отторжения, которое заставило меня все первое действие даже всячески пытаться отвлечься от его присутствия, я смотрела на люстру, а на сцену - старательно обходя его взглядом. Потом эмоции сменялись самые разные, не скажу, что я смирилась, скорее в итоге осталась какая-то тихая грусть от ощущения, что эту эстетику и миропонимание этого мальчика я в себя, видимо, не впихну никакой силой, как бы он ни танцевал, а была надежда на сказку... Даже ерничать расхотелось, просто стало все равно.
По сравнению с недавней Коппелией, он чувствовал себя сдержаннее - пиетет ли перед сценой довлел или перед Светланой - но он очевидно больше старался соответствовать, чем искрил. Он явно готовился к этому выступлению, форма стала посуше, видимо всерьез репетировал, и груз ответственности над ним очевидно висел. Химии в паре даже рядом не пролетало. Я уже писала, что актер из Сержа так себе. Когда он не ловит одну волну со своими тараканами, то не выразительнее рулона обоев. Сейчас была добавлена краска загадочной смиренной томности, как основа роли - с опущенными долу очами и рукой возле сердца наш граф просуществовал почти всю нетанцевальную часть партии.
В танцевальной было аккуратное и уважительное партнерство, и в лучших местах второго акта - взаимное удовольствие от красоты удающихся поддержек, прыжков и позировок. Прыгал, кстати, Серж отлично - высоко, с амплутиудой, явно вкладывался в прыжки, хотелось ему блеснуть. То же можно сказать и про антраша - честно вылетал чуть ли не на метр, показывал выучку. И, увы, не более. Но вот искра - та его фирменная, с чертовщинкой, мелькнула только в двух последних прыжках, перед тем как упасть уже совсем замертво. Хотела написать про них «и тут Рудольф Альберт увидел край могилы и почувствовал себя в своей стихии» - ибо откуда что взялось: аж глаза вспыхнули, аж губу закусил, аж рванулся вверх в таком отчаянном усилии - как свеча вспыхивает в последнюю секунду перед тем, как погаснуть. Вот это он может передать…
В общем, Светлана и Сергей галантно партнерствовали. Она контролировала ситуацию, он контролировал себя и пытался соответствовать. Общее ощущение - благообразное, все остались друг другом и спектаклем довольны, но крышу не снесло. И я физически ощутила, как я на этой сцене соскучилась по Лантратову, Родькину, Лобухину… Волчкову, Овчаренко, Чудину, Гуданову, Биктимирову… Хорошие все такие… Ах…
Фото с поклонов
[Фото с поклонов]
Виллисы - Анна Тихомирова и Виктория Якушева, Ганс - Андрей Меркурьев, Граф Альберт - Сергей Полунин, Мирта - Анастасия Меськова
Жизель - Светлана Захарова
Я в Фейсбуке, в Вконтакте, в Твиттере и в Инстаграме