Иван Грозный. Большой театр. 19 04 15. Трансляция. Лобухин, Никулина, Родькин.
Наверное, в этот день была магнитная буря. Или протуберанец на солнце вспыхнул, и все, кто находился на сцене, прочувствовали и прожили эту трагедию каждым нервом, каждой клеточкой кожи, каждой частичкой сознания. Ничего не осталось внутри или для себя, выплеснули все, вжились, слились, утонули в истории. И сделали не балет даже, не спектакль - а сплетение кино- и художественного полотна, сами растворились в иконописной плакатности и наполнили пульсацией жизни каждый мазок художника.
То, что здесь танец будет не самоцелью, а лишь одним из выразительных средств, стало ясно с момента явления царя - Михаила Лобухина. Уже в зловещем, мучительно-повелительном схождении его с трона была заявлена и вся драма кровавого царя, и вся отчаянная самоотдача, с которой Михаил собрался делать роль. Зрелый Иван, уже прошедший и страшное детство в аду интриг и заговоров, и познавший смерти близких и измены, чувствующий тяжесть шапки Мономаха, и не верящий никому, подчинил себе пространство сцены. В его метаниях не было ни грана раздумий над выполнением задачи хореографа, даже не было ощущения, что эта задача была, тело само кричало о мучениях царя, единственно верно визуализируя каждого демона, разрывающего его сознание, перетекая из состояния в состояние, подобно тому, как мысли и видения мечутся в горячечной голове. Не столько воин, сколько - повелитель, хозяин, хлыст в руках божьих. Не умеющий, но отчаянно пытающийся быть счастливым в тесном коконе с единственной своей «юницей».
Его Анастасия - Анна Никулина - была подобна охлаждающему и приносящему негу серебряному ручейку.
Целомудренная, лишенная чувственности, но не нежности и всепрощения, истинно любящая своего царственного мужа - собственная чистая и сдержанная пластика Анны идеально легла на рисунок роли царицы. Ее монолог ожидания Ивана с войны был таким хрустальным, что казалось, со сцены раздастся нежный переливающийся звон.
Молодой и чувствительный Курбский Дениса Родькина в полной мере прожил страсть к этой не принадлежащей ему красавице, терзания заговора, боль потери и отчаяние бегства.
Похожий то ли на архангела с икон, то ли на юного витязя с древнерусских фресок, он дал своему герою чувства и крылья. Бояре, звонари, скоморохи, опричники, девушки, воины, вестники победы и смерти - все понеслись или проструились через полотно, каллиграфически рисуя на нем слои, объемы, глубины, создавая мир, полный живых людей и химер, героев и аллегорий.
Этот спектакль невозможно разложить на составляющие - его прожили на одном дыхании и сделали эталонным. И к счастью - записали.
И еще раз - несколько его самых ярких моментов:
Другие отзывы о театре
Я в Фейсбуке, в Вконтакте, в Твиттере и в Инстаграме
То, что здесь танец будет не самоцелью, а лишь одним из выразительных средств, стало ясно с момента явления царя - Михаила Лобухина. Уже в зловещем, мучительно-повелительном схождении его с трона была заявлена и вся драма кровавого царя, и вся отчаянная самоотдача, с которой Михаил собрался делать роль. Зрелый Иван, уже прошедший и страшное детство в аду интриг и заговоров, и познавший смерти близких и измены, чувствующий тяжесть шапки Мономаха, и не верящий никому, подчинил себе пространство сцены. В его метаниях не было ни грана раздумий над выполнением задачи хореографа, даже не было ощущения, что эта задача была, тело само кричало о мучениях царя, единственно верно визуализируя каждого демона, разрывающего его сознание, перетекая из состояния в состояние, подобно тому, как мысли и видения мечутся в горячечной голове. Не столько воин, сколько - повелитель, хозяин, хлыст в руках божьих. Не умеющий, но отчаянно пытающийся быть счастливым в тесном коконе с единственной своей «юницей».
Его Анастасия - Анна Никулина - была подобна охлаждающему и приносящему негу серебряному ручейку.
Целомудренная, лишенная чувственности, но не нежности и всепрощения, истинно любящая своего царственного мужа - собственная чистая и сдержанная пластика Анны идеально легла на рисунок роли царицы. Ее монолог ожидания Ивана с войны был таким хрустальным, что казалось, со сцены раздастся нежный переливающийся звон.
Молодой и чувствительный Курбский Дениса Родькина в полной мере прожил страсть к этой не принадлежащей ему красавице, терзания заговора, боль потери и отчаяние бегства.
Похожий то ли на архангела с икон, то ли на юного витязя с древнерусских фресок, он дал своему герою чувства и крылья. Бояре, звонари, скоморохи, опричники, девушки, воины, вестники победы и смерти - все понеслись или проструились через полотно, каллиграфически рисуя на нем слои, объемы, глубины, создавая мир, полный живых людей и химер, героев и аллегорий.
Этот спектакль невозможно разложить на составляющие - его прожили на одном дыхании и сделали эталонным. И к счастью - записали.
И еще раз - несколько его самых ярких моментов:
Другие отзывы о театре
Я в Фейсбуке, в Вконтакте, в Твиттере и в Инстаграме