And yet, the birds begin to sing
Второго июня королева Елизавета взошла на трон, а третьего июня родилась я - правда, не семьдесят, а всего лишь 36 лет назад (необходимое сравнение в мою пользу, потому что, будем честны, 36 - это ужасающе много, средняя полоса жизни обступила меня, как высокая вода). Но я снова кокетничаю, потому что на самом деле пока не ощущаю ни скудения, ни умирания, и вообще не ощущаю времени - как, надеюсь, и королева Елизавета, храни её Господь.
Кажется мелочным подводить личные итоги, когда у нас что ни год - то новый всадник апокалипсиса, но я всё-таки хочу помнить, что в прошлом году в этот же день лежала на полу, одним глазом приглядывая за плаксивой и ползучей Эмили Зиной, а другим стараясь не плакать (вернее - не рыдать), потому что из-за очередного лактостаза у меня распухла и затвердела молочная железа, а температура грозила пробить потолок. Кое-как прожив день, я тогда умудрилась ночью упасть в туалете в обморок, по пути на пол сорвав со стены держалку для бумаги. Подводя итог, я не назвала бы прошлогодний день рождения одним из лучших (а вот одним из худших - и вообще самым ужасным на моей памяти - да).
Но дети растут, время проходит, жизнь идёт себе дальше, и в этом году я снова человек и снова принадлежу себе в достаточной степени, чтобы, например, снова планировать научные странствия в дальние края. Сегодня была последняя лекция семестра, на которую никто не пришёл (программисты выбирают дистант), я бродила по универскому кампусу, залитому вечерним светом, и думала, что если у меня родится ещё один ребёнок - то это снова будет дочь, Долорес Надежда Босман, Sorrowful Hope, потому что никакого другого имени, кажется, придумать сейчас просто невозможно.
Лорд Грегори фотографирует меня так, словно времени нет. Может быть, его и правда нет - на какое-то время.
Эмили Зина продолжает быть эпицентром, но фокус жизни всё равно смещается, вектор меняет направление. "Большая мама - и маленькая Эмили" - говорит мне моя дочь.
Здесь Эмили пробует песок на вкус. Вопреки ожиданиям, на сахар не похоже.
Королевна и её верный конь:
Кажется, мы с Эмили случайно сыграли в аллегории весны и осени.
И самый любимый мой кадр:
Кажется мелочным подводить личные итоги, когда у нас что ни год - то новый всадник апокалипсиса, но я всё-таки хочу помнить, что в прошлом году в этот же день лежала на полу, одним глазом приглядывая за плаксивой и ползучей Эмили Зиной, а другим стараясь не плакать (вернее - не рыдать), потому что из-за очередного лактостаза у меня распухла и затвердела молочная железа, а температура грозила пробить потолок. Кое-как прожив день, я тогда умудрилась ночью упасть в туалете в обморок, по пути на пол сорвав со стены держалку для бумаги. Подводя итог, я не назвала бы прошлогодний день рождения одним из лучших (а вот одним из худших - и вообще самым ужасным на моей памяти - да).
Но дети растут, время проходит, жизнь идёт себе дальше, и в этом году я снова человек и снова принадлежу себе в достаточной степени, чтобы, например, снова планировать научные странствия в дальние края. Сегодня была последняя лекция семестра, на которую никто не пришёл (программисты выбирают дистант), я бродила по универскому кампусу, залитому вечерним светом, и думала, что если у меня родится ещё один ребёнок - то это снова будет дочь, Долорес Надежда Босман, Sorrowful Hope, потому что никакого другого имени, кажется, придумать сейчас просто невозможно.
Лорд Грегори фотографирует меня так, словно времени нет. Может быть, его и правда нет - на какое-то время.
Эмили Зина продолжает быть эпицентром, но фокус жизни всё равно смещается, вектор меняет направление. "Большая мама - и маленькая Эмили" - говорит мне моя дочь.
Здесь Эмили пробует песок на вкус. Вопреки ожиданиям, на сахар не похоже.
Королевна и её верный конь:
Кажется, мы с Эмили случайно сыграли в аллегории весны и осени.
И самый любимый мой кадр: