Неизъяснимое
Попустило ли меня? Нет, не попустило.
Когда я пытаюсь говорить о Японии, я понимаю, что мне нечем о ней говорить. У меня нет подходящего словаря. Я слишком европеец, это слишком другое. Откуда тогда постоянный ток нежности и узнавания? Моя подруга Марианна любит говорить, что Миядзаки - мировое, а не японское достояние. Может быть, и так. Может быть, в этом всё дело: чужой мир высвечивает общее для всех особенно ярко. Суть и смысл болтаются на язычках у круглых колокольчиков. Лесные духи смотрят на тебя вполоборота. Мир, который не ждал тебя, не успевает переодеться в людское.
Когда я пытаюсь говорить о Японии, я понимаю, что мне нечем о ней говорить. У меня нет подходящего словаря. Я слишком европеец, это слишком другое. Откуда тогда постоянный ток нежности и узнавания? Моя подруга Марианна любит говорить, что Миядзаки - мировое, а не японское достояние. Может быть, и так. Может быть, в этом всё дело: чужой мир высвечивает общее для всех особенно ярко. Суть и смысл болтаются на язычках у круглых колокольчиков. Лесные духи смотрят на тебя вполоборота. Мир, который не ждал тебя, не успевает переодеться в людское.