I must keep in good health and not die
Сколько экранизаций Джейн Эйр видела я на своем веку? Дайте подумать... Первой точно была односерийная, почти лишенная диалогов, но там красная комната источала ужас, Англия источала туман, а Джейн источала беспомощность, почему-то мало походившую на любовь. Хорошо запомнились только два эпизода: первый и последний, оба - в лучших традициях цветного, но немого кино. И все равно мне понравилось.
Потом были многосерийные, подробные экранизации, вывязанные петелька за петелькой, как теплые шарфы, вычерченные циркулем, ходящие по струнке - так, что буквоедские детали вязли на зубах, и никак не получалось перестать слышать голос на фоне: "Дети, сейчас мы перескажем вам понятным языком английскую классику, с которой обязан ознакомиться каждый приличный человек - слушайте внимательно, запоминайте, если нужно - записывайте: еще пригодится в светских беседах за чашечкой-другой!" Англия сочилась вкусной зеленью, вывешивая плющ на стены, и перекатывались бильярдными шарами объемные эпизоды, на которых сентиментальная барышня смахивала слезинку кружевным платочком и тихо сморкалась. Но и это было прекрасно, потому что викторианская Англия продается и покупается под любым соусом, даже под сырным или под грибным.
Претензий не было, пожеланий лучшего - тоже. Даже странно, что лучшее все-таки произошло - кто его просил?
Во-первых, это удивительно короткий фильм - всего два часа вместо четырех серий. Два медлительных часа с повторами и паузами, c профилем Джейн на фоне желтенькой занавески, с плохой погодой, с унылыми пустошами, с ужасно британским прононсом, который подчас становилось трудно понимать. Это старая Англия - старая, но не добрая, без привычных розочек и тихих солнечных вечеров. Не то чтобы особенно злая - просто времена, просто мир, просто никому не бывает просто, и никакая Англия ничего не сделает с твоей тоской, если ты сам с ней что-нибудь не сделаешь - потому что хорошо или плохо вообще не в Англии, а внутри, даже когда ты - в Англии.
И финал - без "долго и счастливо", без перечня детей и свершений, без черты и даты смерти, но с самой важной и нужной надеждой: они будут счастливы, если смогут. А они постараются.
И ты в них - веришь.
Потом были многосерийные, подробные экранизации, вывязанные петелька за петелькой, как теплые шарфы, вычерченные циркулем, ходящие по струнке - так, что буквоедские детали вязли на зубах, и никак не получалось перестать слышать голос на фоне: "Дети, сейчас мы перескажем вам понятным языком английскую классику, с которой обязан ознакомиться каждый приличный человек - слушайте внимательно, запоминайте, если нужно - записывайте: еще пригодится в светских беседах за чашечкой-другой!" Англия сочилась вкусной зеленью, вывешивая плющ на стены, и перекатывались бильярдными шарами объемные эпизоды, на которых сентиментальная барышня смахивала слезинку кружевным платочком и тихо сморкалась. Но и это было прекрасно, потому что викторианская Англия продается и покупается под любым соусом, даже под сырным или под грибным.
Претензий не было, пожеланий лучшего - тоже. Даже странно, что лучшее все-таки произошло - кто его просил?
Во-первых, это удивительно короткий фильм - всего два часа вместо четырех серий. Два медлительных часа с повторами и паузами, c профилем Джейн на фоне желтенькой занавески, с плохой погодой, с унылыми пустошами, с ужасно британским прононсом, который подчас становилось трудно понимать. Это старая Англия - старая, но не добрая, без привычных розочек и тихих солнечных вечеров. Не то чтобы особенно злая - просто времена, просто мир, просто никому не бывает просто, и никакая Англия ничего не сделает с твоей тоской, если ты сам с ней что-нибудь не сделаешь - потому что хорошо или плохо вообще не в Англии, а внутри, даже когда ты - в Англии.
И финал - без "долго и счастливо", без перечня детей и свершений, без черты и даты смерти, но с самой важной и нужной надеждой: они будут счастливы, если смогут. А они постараются.
И ты в них - веришь.