Что стоит за отрицанием Толстого и Достоевского?

[anlazz]

Начну я - как не странно - с совершенно локального вопроса. С вопроса, выглядящего подчеркнуто несерьезным - но при этом выступающем ключом к гораздо более фундаментальным вещам. Итак: в современном мире ненависть - ну ладно, нелюбовь - к классической русской литературе стала уже общим делом. Причем, если еще лет 15-20 оное было стандартно

Comments

[ggccc]

Гениальный Маркес В декабре, когда в карибских странах наступает весна подымался в карете по серпантину горной дороги к одинокому, возведенному на вершине самой высокой горы зданию приюта, где коротал вечерок-другой, играя в домино с бывшими диктаторами разных стран континента, со свергнутыми отцами различных отечеств, с теми, кому он много лет назад предоставил политическое убежище; они старились под сенью его милостивого гостеприимства, эти болтливые живые мертвецы, восседающие в креслах на террасе приюта с отрешенным видом, погруженные в иллюзорные мечтания о некоем корабле, который однажды приплывет за ними, открывая возможность вернуться к власти; этот приют, этот дом отдыха для бывших отцов отечеств был построен, когда их стало много, хотя для генерала все они были на одно лицо, ибо все они являлись к нему на рассвете в полной парадной форме, напяленной шиворот-навыворот поверх ночной пижамы, с сундуком, полным награбленных в государственной казне денег, и с портфелем, в котором были все регалии, старые конторские книги с расклеенными на их страницах газетными вырезками и альбом с фотографиями; этот альбом каждый вновь прибывший отец отечества показывал генералу, словно верительные грамоты, бормоча:

«Взгляните, генерал, здесь я еще в чине лейтенанта, а здесь - при вступлении на президентский пост, а вот здесь - в день шестнадцатой годовщины прихода к власти, а вот здесь…», - но генерал не обращал ровно никакого внимания ни на самого вновь прибывшего, ни на его альбом, которым тот тщился заменить верительные грамоты, ибо считал, заявляя о том во всеуслышание, что единственный достойный документ, могущий удостоверить личность свергнутого президента, - это свидетельство о его смерти; он с презрением выслушивал напыщенную речугу очередного вновь прибывшего, в которой тот заверял, что прибыл ненадолго, временно: «Лишь до того часа, мой генерал, пока народ не призовет меня обратно!» Но генерал знал, что все это пустые слова, болтовня - все эти избитые формулы церемонии предоставления политического убежища!

Он слышал одно и то же от каждого из них, начиная от самого первого и кончая самым последним, от того, кто был свергнут, и от того, кто свергал, ибо того тоже свергли в свою очередьъ ми3