О развитии и деградации. Часть первая.
Основная сложность в рассмотрении проблем деградации и развития состоит в том, что не существует очевидных критериев для различения этих двух путей. Т.е., рассматривая то или иное общество, очень тяжело понять, будет ли оно развиваться или деградировать. Поэтому очень часто общества, крайне похожие друг на друга в начальный момент, в своем развитии «расходятся» очень и очень сильно. Так, что порой кажется, что одни и те же действия, приложенные к одной и той же ситуации, могут дать противоположные результаты. И, как следствие - что никакое прогнозирование социального движения невозможно, и значит, никакое сознательное изменение социума ни к чему хорошему не приведет. Подобное представление в настоящее время получило повсеместное распространение, и привело к тому, что доминирующим стало т.н. «консервативное» представление.
А именно - «работает - не трогай». Т.е., никакие социальные эксперименты не допустимы - по крайней мере, в базовых отраслях. И даже если имеющийся социум не является особенно хорошим, то все остальное будет еще хуже. При этом, что удивительно (или неудивительно), но данная теория прекрасно подтверждается всеми последними событиями: любая «революция» последних лет, начиная с событий 1991 года и заканчивая событиями на современной Украине ведет исключительно к ухудшению жизни населения. В итоге «семена консерватизма» настолько укоренились в нашей жизни, что всякое посягание на «основы», вроде частной собственности, практически прекратилось (максимально допускается изменение политического устройства, а чаще всего - банальная смена персон, вроде Путина на Навального).
И самое главное - что все вышесказанное есть абсолютно логичные идеи, вытекающие из базового факта невозможности предсказания поведения общественных систем. Но проблема состоит в том, что как бы консервативно не были настроены люди, от необходимости изменений все равно никуда не деться. А самое главное, это то, что возможность отличить процессы, ведущие к деградации от процессов, ведущих к развитию, все же существует. Просто это различие не заметно в рамках пресловутого «здравого смысла» - т.е., норм обыденной жизни. Не заметно потому, что в обыденности мы никогда не имеем дела со сложными системами, как таковым. Но выйдя за рамки этого представлений, мы довольно четко можем понять, к чему может привести то или иное действие, какой будет его результат. И различить верное и неверное, несмотря на их катастрофическую похожесть.
* * *
Например, в прошлом тексте я упоминал Иран, который потерпел неудачу в процессе своей модернизации (к счастью, не катастрофическую, но принесшую двадцатилетнее отставание). А так же то, что судьбу Ирана, похоже, разделили (или готовятся разделить) все ближневосточные государства, причем как бы не с гораздо более трагическими последствиями. По крайней мере, иранские аятоллы были настроены намного более «миролюбиво», нежели всевозможные современные исламистские группировки и секты. Но, в общем-то, последнее обстоятельство, хотя и требует особого рассмотрения, не существенно в рамках поставленной темы. А именно, можно сказать, что в настоящее время проблема модернизации стран, не входящих в «европейское» ядро, не имеет явного решения. Где-то, как в Японии и Китае, эта модернизация завершилась триумфом, где-то, как в Латинской Америки, начальный взлет постепенно перешел к стагнации. Где-то, как на Ближнем Востоке, сейчас происходит достаточно очевидная катастрофа. Ну, а где-то дело не заладилось с самого начала (как в некоторых странах Африки).
Все это многообразие результатов затрудняет поиск базовых причин, которые определяют, куда именно «пойдет» общество. Однако есть один чистый, практически лабораторный пример, на котором можно хорошо увидеть и причины, побуждающие к развитию, и причины, побуждающие к деградации. Это Россия. А еще более конкретно - СССР. Советский опыт ценен тем, что представлял собой с самого начала сознательное движение к модернизации. В отличие от досоветского периода, когда имело место то же самое движение (в послепетровский период), но не осознанное, во-многом, спонтанное, представляющее из себя практически тот же самый процесс, что и указанную выше модернизацию Ирана. Именно поэтому, изучая советский опыт, мы можем явственно увидеть, что при определенном желании и понимании можно найти решение для любой сложной ситуации. И, к сожалению, в том же советском периоде мы можем найти время, когда произошло обратное, а именно - сознательность движения сменилась на спонтанность, а направление к развитию - на движение к деградации.
Но и это так же очень ценный опыт - наверное, еще более ценный, нежели тот, что относится к восходящей ветви советской истории. Поскольку он показывает, как легко - при определенных условиях - любое общество может потерять все ценное, что имеет, и скатиться в бесконечно жалкое состояние. Причем, на первый взгляд, практически не меняясь. Однако, несмотря на то, что движение к деградации нам более интересно, сначала мы все-таки рассмотрим «восходящую ветвь» советской истории. И, прежде всего, отметим, что зарождение ее произошло в условиях, которые могут показаться наихудшими для данного процесса. А именно - из страшной Катастрофы, в которой оказалась Россия во время Первой Мировой войны. Более того, создание советской системы изначально казалось именно преодолением этой катастрофы, и именно этим она была ценна большинству современников.
Однако позднее стало ясно, что СССР, как таковой, оказался намного эффективнее «обычной» антикризисной системы, что страна не только смогла выкарабкаться из катастрофы 1917 года, но и стать сверхдержавой - государством, определяющим политическую судьбу мира. Более того, СССР смог достичь такого уровня развития, что выступил «определителем» пути самой человеческой цивилизации, приведя к открытию «космической эры» человечества. Т.е., «градиент» этого перехода - от погрязших в междоусобных войнах банд до космической сверхдержавы, совершившейся менее чем за полвека (причем, с учетом страшнейшей в человеческой истории войны) настолько велик, что становится понятно, что мы имеем дело с необычным явлением.
* * *
Какие же особенности имела советская система? На самом деле, тут нет особых секретов, просто причины успеха выходят за пределы т.н. обыденного сознания. Именно поэтому они мало кем осознавались, независимо от того, был ли человек участником происходящих в стране процессов или наблюдал со стороны, поддерживал ли он СССР или был его врагом. И даже сейчас, по прошествии десятилетий с того времени, массовое понимание «советского прорыва» отсутствует. Однако довольно многое уже становится понятным.
Какие же такие «абсолютно правильные действия» были предприняты большевиками? На самом деле, все их можно охарактеризовать одним словом: «работа на опережение». Т.е., действия, направленные не на решение существующих проблем, а на разрешение того, что должно проявиться через некоторое количество времени. Разумеется, советское руководство решало множество и «сегодняшних», первостепенных задач, занималось оперативным управлением. Делало оно это по разному - когда хорошо, когда не очень. Причем, количество этого «не очень» было весьма значительным, поскольку ситуация была очень тяжелая. Все это очень хорошо отражено во множестве произведений художественной литературы, в огромном количестве воспоминаний и мемуаров, в бесконечном ряду публицистических произведений того времени.
Но вот понимание того, что 99% советского успеха обеспечивалось не столько этими самыми «оперативными» действиями, а указанной выше способностью решать проблемы до их появления, отсутствовало. Отсутствует оно и сейчас. Однако в настоящее время, имея возможность охватывать большие периоды времени, данную особенность увидеть намного легче, нежели во времена раннего социализма. Именно поэтому можно указать, что же являлось реальным преимуществом советской власти, и почему стало возможным «советское чудо». В частности, увидеть, где и как было сделано «опережение». И начать следует с самого очевидного. А именно - с опережающего развития массового образования.
Тут прежде всего следует отметить слово «массовое». Потому, что сказать об отсутствии в Российской Империи образования вообще, нельзя. Более того, послепетровская Россия смогла создать довольно эффективную систему обучения требующихся стране образованных людей. В России имелась довольно сильная высшая школа, причем вполне европейского уровня. Разницы не было настолько, что окончившие российские вузы студенты могли потом работать в Евпропе. Неплохим было и среднее образование - гимназии и реальные училища. По крайней мере, они позволяли готовить абитуриентов, пригодных к обучению в указанных выше вузах - и это при том, что это обучение требовало реально высокого уровня знаний. В отличие от привычной нам советской/постсоветской высшей школы, с первокурсниками до революции никто не «сюсюкался», уровень лекций под конкретных студентов не подгонял и азы не разъяснял: не понял - иди в другое место. Тем не менее, для воспитанников гимназий особых проблем с обучением не было.
Но при всем этом, данное прекрасное высшее и среднее образование массовостью не обладало. Одна (изредка две) гимназия в уездных городах. Несколько - в губернских. То же самое можно сказать и про реальные училища. Что же касается университетов, то их можно пересчитать по пальцам: Московский, Санкт-Петербургский, Казанский, Томский, Новороссийский, Харьковский, Киевский, Варшавский, Вильнюсский, Одесский. Это на 160 млн. человек населения. Интересно, что из 10 вузов 3 находились на Украине: Киевский, Харьковский и Одесский. И еще по одному в Польше, и в Прибалтике.) В общем, говорить о его какой-либо доступности для широкого населения, нельзя.
Реально общедоступной была система церковно-приходских школ (начальных школ при церковных приходах, где учителями выступали дьяки), дававших навыки элементарной грамотности. С развитием земской системы к ним прибавились т.н. «земские школы», содержащиеся на деньги земств. В отличие от церковно-приходских школ, в земских школах преподавали «настоящие» учителя, т.е. люди, окончившие светское учебное заведение и краткосрочные курсы. Однако зарплата земского учителя была невелики (как и вообще любые финансы, доступные органам местного самоуправления), и их квалификация, как правило, оставляла желать лучшего. Единственным механизмом, позволявшим развиваться данной системе, была известная направленность российской интеллигенции «к улучшению жизни народа». Зачастую, только ей можно объяснить, как образованные люди соглашались идти на невысокую зарплату работать где-нибудь в глуши.
Но даже подобная система, дающая лишь элементарные навыки, охватывала лишь около 50% детей школьного возраста. Причин этому было несколько - и указанная выше бедность земств, зачастую не имеющих средств на создание школ и оплату учителей. И, что не менее важно, особые условия жизни крестьян, не позволяющих детям заниматься обучением: начиная от нищеты, при которой покупка элементарных школьных принадлежностей была невозможна, и заканчивая особенностями крестьянского труда, при которых дети школьного возраста просто не имели возможности посещать школу. Да и из указанных 50% детей основная масса занималась по самой простой, одноклассной (2 года) или двухклассной (4 года) системе, дающей лишь начальные навыки грамотности.
Тем не менее, начиная с конца XIX века, среди российской интеллигенции началось распространяться мнение о важности, и, что самое главное, возможности построения полноценной системы массового образования. Сторонники этой идем доказывали, что доходы государства вполне позволяют развернуть систему государственных школ, приблизив образованность русского народа к уровню тогдашних развитых стран. Однако при том, что за подобную систему выступало множество уважаемых и известных людей страны, продвижение ее шло очень слабо. Причем, помимо все очевидные проблем (к примеру, выделение денег не из тощего земского кошелька, а из госбюджета), были и проблемы системные. К примеру, устранить указанную выше причину невозможности «изъятия» ребенка из трудовой деятельности, при существующем порядке было невозможно. Следовало законодательно ввести обязательное начальное образование - но именно этот шаг и вызывал массу вопросов. И самый главный из них - зачем? Действительно, знания - это хорошо, но только тогда, когда их можно как-то применить (на самом деле, знания хороши сами по себе, но это вещь далеко не очевидная). А вот с применением была реальная проблема, прекрасно осознаваемая на то время, а именно: в условиях господства существующего крестьянского хозяйства ни о каком месте новых технологий речи быть не могло.
* * *
Причина элементарна: слишком низкий прибавочный продукт, объясняемый слишком низкой продуктивностью существующего метода земледелия. Ни на какие «новые технологии» средств просто не было. К концу XIX века эта проблема усугубилась растущим дефицитом земли и увеличением выплат в пользу государства (последнее было жизненно необходимо для поддержания хоть какого-то военного паритета с развитыми странами). В итоге - страна попала в ловушку: любая модернизация требовала средств, а взять их можно было только с деревни, еще более усугубляя ее нищету и отсталость. Так что в отказе от развертывания системы государственного массового образования была и вполне определенная и четкая мысль о том, что это - бесполезное вложение средств.
Поэтому ситуация с развитием массового образования в стране была, мягко сказано, не совсем однозначной. С одной стороны, конечно, малограмотность основного населения подавляла. А с другой - существующая ситуация позволяла удовлетворять все имеющиеся нужды общества, причем даже с «излишками» (например, людей с высшим и средним образованием было как бы не больше, чем требовалось экономике). Именно поэтому ситуация с разворачивание системы всеобщего образования большевиками не выглядит так однозначно верным, как кажется нам сейчас. В самом деле, на это голодной и холодной (в прямом смысле слова) страной выделялись значительные средства (относительно той бедности, что была нормой). Более того, выделялись ценнейшие образованные кадры (Первая Мировая и Гражданские войны в совокупности с эмиграцией «подчистили» указанные выше излишки образованных граждан).
А каких-либо областей применения для новых образованных масс не было. Получилось, что после «заполнения» созданных войной «лакун», «новые грамотные» окажутся не у дел: для того, чтобы «коровам хвосты крутить», т.е., хозяйствовать в традиционном обществе, особого образования не надо. Так нужны ли такие траты ради некоего «гуманистического идеала» «образованного народа». Нет, конечно, были примеры ведущих европейских стран, но они то имели совершенно иную структуру экономики и общественного устройства, соответствующую высокой образованностью населения. Однако в ответ на это советское руководство произвело следующий «слой» неочевидных решений. А именно - опережающую индустриализацию.
В самом деле, если стране с традиционной экономикой не требуется масса образованных людей, то стране с экономикой индустриальной они жизненно необходимы. Поэтому развертывание современной образовательной системы могло рассматриваться именно как необходимый шаг в этом направлении. Но почему советская индустриализация была опережающей? Ведь строительство современных предприятий для России было как бы не господствующим трендом со времен Петра Великого. И до Революции царское правительство имело довольно широкий «пул» индустриальных предприятий, начиная с металлургии и заканчивая электротехникой. В чем же состояло отличие проводимых большевиками реформ?
На самом деле, именно в этом вопросе и заложен ключ к секрету советского успеха. Разница состояла в том, что для царей основной смысл промышленности состоял в возможности изготовления тех или иных жизненно необходимых изделий, прежде всего, военной направленности. Из этого ряда стоит исключить, наверное, основателя этой политики, который был, по словам Максимилиана Волошина, «первым большевиком на троне». Однако все остальные правители мыслили сугубо утилитарно. Развивающийся российский капитализм добавил сюда еще и коммерческие интересы: индустриальная экономика способна приносить большие прибыли, нежели традиционная.
Но вот тут оказалось, что не все так просто. А именно: произвести в рамках капитализма не главное. Главное - продать. Т.е. базисной особенностью для развития современной промышленности является развитой рынок, способный поглотить все, что производится. Но вот с рынком в России было очень плохо, поскольку основное крестьянское население страны банальным образом не имело того прибавочного продукта, который могло бы на этот рынок выставить. А раз нет ничего на продажу - так нет ничего и на покупку. Разумеется, оставалась еще и внешняя торговля, но там, как можно понять, шансов было еще меньше. Более того, зарубежные капиталисты, заполнившие свои внутренние рынки намного раньше отечественных, не только неохотно пускали российские товары к себе, но и норовили «залезть» к нам «внутрь», заполонив наш и так небольшой рынок своей продукцией.
* * *
Получалось, что создать рынок можно было, только модернизировав базис страны - сельское хозяйство, вовлекши в систему товарообмена максимально возможное число людей. Но это невозможно было сделать, поскольку для подобного изменения как раз и требовалась индустриальная перестройка. В общем, классическая ловушка: модернизация невозможна, поскольку хозяйство архаичное. А архаичное хозяйство потому, что оно не прошло модернизацию. Но большевики нашли выход из данной ситуации. Он, на самом деле, прост: дело в том, что условно индустриальное состояние России, когда большинство населения работает в промышленном производстве и индустриальном сельском хозяйстве, было устойчиво и возможно (это мало кто отрицал). Более того, варианты подобного общества можно было увидеть на примере развитых западных стран. Более того, было очевидно, что созданное подобное общество имеет высокую эффективность, в том числе и в гуманитарной сфере (повышение продолжительности жизни, развитие грамотности и т.д.) Вопрос был, как туда «перепрыгнуть».
Вот тут то и лежал вышеупомянутый ключ. А именно - традиционный путь, через удовлетворение имеющихся потребностей, по указанным выше причинам, не подходил. Но была одна «лазейка», через которую можно было «проникнуть в Рай». Речь идет вот о чем: каждая сложная система способна воссоздать свою структуру, если имеется некое «ядро». К примеру, живые организмы способны пережить потерю определенной массы (порой значительной), если при этом не страдают жизненно важные органы. То же самое относится и к социуму. Если в нем сохраняются некие жизненно важные структуры, то он способен перенести значительные разрушения. Понятное дело, что сохранение этих структур требует намного меньших затрат, нежели сохранение социума в целом. Именно эта особенность позволила Советской Власти пережить страшную Гражданскую войну. Однако она означала в том числе и следующее - то, что при создании некоего «ядра» нового общества, это ядро обретет возможность «самодостройки» до полной системы.
Причем, если эта новая система выступает менее энтропийной, нежели «старая», то она, скорее всего, выступит «победителем» в борьбе с последней, сумев использовать поверженную «старую», как источник ресурсов для своей достройки. На самом деле, в той же биологии подобная ситуация давно известна, именно так новые, более совершенные виды, ухитряются находить себе место (за счет старых). Но применительно к социумам это далеко не очевидная вещь. Настолько неочевидная, что даже сейчас, когда теория эволюции и системный подход получили развитие, о подобном мало кто заикается. Что же касается начала века, то тут говорить о наличии какого-либо понимания данной схемы не приходится.
И, тем не менее, большевики именно ее положили в основание своих действий. Возможно, сказалось указанное выше применение подобной идеи во время Гражданской войны. Но возможно, что именно подобная схема закономерно вытекала из положений марксизма, включая диалектику. В итоге в стране был взят курс на построение именно «ядра» индустриальной системы, начиная с образования и заканчивая тяжелой промышленностью. Все «второстепенное», не жизненно важное, откладывалось на потом - чтобы не тратить драгоценные ресурсы. Получалось не совсем эстетично (а вернее, совсем не эстетично) с «классической» точки зрения. А именно - страна, в которой развертывали современные отрасли промышленности оставалась «лапотной». Т.е., в ней не удовлетворялись даже элементарные потребности населения. Люди селились в землянках и бараках, питались хлебом с водой - в общем, жили как бы не хуже, нежели до «рывка».
Но в конечном итоге, создав «скелет», перешли и к «мясу». В частности, уже в конце 1930 годов созданная тяжелая промышленность стала давать и «потребительские» плоды, в виде тех же тканей, продуктов питания и жилья. Только тяжелая война не дала развиться этому «потребительскому буду», внеся «лаг» в десять лет. Но уже в 1950 годы можно стало говорить о полной победе индустриального модернизированного общества над традиционным. Да, можно говорить о высокой цене этого рывка. Но при этом не следует забывать, что иного пути в «модерн» быть не могло, и получить страну с современным жильем, массовой медициной и прочими прелестями модерна, вроде роста продолжительности жизни, в имеющихся условиях было нельзя. Альтернатива - «островное» развитие современных отраслей в общей архаизированной массе (примерно так, как это происходит в Индии, при том, что продуктивность индийской «традиции» превосходит продуктивность российской на порядок). И это еще не говоря про возможность и неизбежность военного поражения, и последующего попадания в колониальную зависимость (в сущности, с Индией так и случилось, ее нынешняя независимость - следствие как раз «советской Тени»).
* * *
Т.е., получается, что большевики применили крайне эффективную стратегию. Однако ее эффективность, как можно понять, компенсировалась фантастическим уровнем риска и полной неочевидности. Страна лет на 20 буквально «подвешивалась» в очень неопределенное положение, при котором никто не мог сказать, что будет завтра. Разумеется, речь идет не о неопределенности в «обыденном» плане - напротив, тут все работало. Речь идет о неопределенности в плане глобальном, когда до самого завершения перестройки никто не мог бы сказать (опираясь на факты и логику), что действия идут в правильном направлении. И ИМХО, вся эта идеологическая «свистопляска» с культом «мудрого вождя» восходит именно к данной особенности советской истории: это попытка создания «квазирелигии» в условиях высокой рискованности идущих изменений.
Однако подобная неопределенность существовала лишь в рамках обыденного мышления. Большевики вовсе не были безрассудными людьми, желающими бросить жизнь страны на волю слепому случаю. Напротив, указанные действия означали, что они прекрасно понимали, к чему идут (по крайней мере, значительная часть партии, и не только из верхушки). Иного объяснения столь удачного завершения подобной «высокорисковой» стратегии быть не может: для чисто случайного успеха слишком велико количество удачных совпадений. Ну не может быть столь сложный путь со многими «развилками» пройден удачно, если проходящий не знает, куда идти и как. Поэтому следует понимать, что большевики знали, что делают. Поэтому все, что они делали - было плодами не безрассудства, а вполне трезвого расчета. Просто этот расчет был основан на несколько нетрадиционных положениях, охватывая такие области, которые традиционно считаются «необрабатываемыми».
Но об этом будет сказано в следующей части…