Ковид и парадокс Ферми
Итак, как было сказано в прошлом посте, современный человек отличается от своих предков - включая совсем недавних - в том числе и полным неприятием смерти. Поскольку он не может спокойно воспринимать положение, при котором происходит массовое умирание окружающих - например, из-за эпидемии, из-за войны или природного бедствия. В то время, как еще лет 50 назад подобные вещи были возможны - а лет сто даже лежащие на улицах трупы не вызывали особых эмоций. (Ну трупы - и трупы, чего тут удивляться.)
Подобная особенность, разумеется, хорошо известна - и конечно же, вызывает известную волну критики. В особенности у т.н. консерваторов, кои любят со всех страниц и экранов орать о пресловутом «поколении снежинок», утративших «естественные человеческие инстинкты» - вроде возможности проживания среди говна и трупов. (С обязательным упоминанием «разрушительной роли гаджетов».) Тем не менее, консерваторы - как и всегда - в данном случае оказываются неправы. Поскольку на самом деле тут мы наблюдаем никаких не «снежинок», а фундаментальный процесс. Который начался еще в конце позапрошлого-начале прошлого века, и который связан с с крайне серьезным изменением в жизни человечества.
А именно - с переходом от простого труда к сложному. Простой труд в данном случае - это труд, не требующий особого обучения. К которому можно отнести не только т.н. «традиционное крестьянствование», но и 99% промышленного труда, существовавшего в прошлом. Разумеется, этот самый труд имел и соответствующую динамику - например, его воспроизводство было, фактически, биологическим процессом. (Проще говоря, важно было родить и выкормить ребенка - все остальные затраты сводились к нулю.)
Отсюда - специфическое отношение к детям, высокая смертность которых компенсировалась высокой рождаемостью: они - эти дети - с т.з. человека того времени, не вполне люди, а, скорее, некие элементы популяции. Впрочем, и ко взрослым представителям «черни» относились так же. (Что же касается самих простолюдинов, то у них психика неизбежно «загрублялась» - с отказом от рассмотрения своего места в мире.) Ну, а поскольку человечество - все же - представляло единую систему, то и отношение «сильных мира сего» к самим себе так же было достаточно специфическим. И скажем, для дворянина погибнуть на войне или на дуэли было самым обычным делом: никто по этому поводу особо не страдал. Короче, это была та самая «цивилизация воинов и землепашцев», о гибели которой так любят страдать консерваторы.
Однако все это прекрасно работало лишь до тех пор, пока производство не развилось до состояния, в котором простой труд потребовалось заменить сложным. (Т.е., требующим определенной подготовки человека к работе.) Эта особенность привела к созданию специальной инфраструктуры для подобной подготовки: школ, колледжей, вузов. А заодно - и больниц, поскольку выгоднее стало вылечить «старого» работника, нежели подготовить нового. А дальше - думаю, все понятно. В том смысле, что усложнение труда дало возможность далее развивать средства производства - с потребностью в усложнении труда. В результате чего вначале среднее образование стало нормой, а потом - в конце 1960-1970 годах - стали говорить уже и об всеобщем высшем образовании.
Подобные работники - понятное дело - уже не могли рассматриваться, как «природные ресурсы, которые можно свободно черпать, поскольку беднота плодится быстрее, чем кролики». Наоборот - теперь пришлось признать, что каждый человек имеет серьезную цену для социума. И хотя понятно, что подобное представление победило не сразу - даже в 1960 годы люди рассматривались еще, в значительной мере, как «песок» - но, рано или поздно, оно должно было стать господствующим. При этом, разумеется, были затронуто практически все общество - в том смысле, что «самоценными» стали не только физики-ядерщики или инженеры-программисты, но и все остальные. А значит, человеческая смерть превратилась из нормы, постоянно присутствующей в жизни, в проблему, с которой стоит бороться. (Т.е., не важно, что производственная ценность какого-нибудь «тик-ток блогера» нулевая - общество подобных тонкостей не выделяет. А значит, на смерть его реагирует так же остро, как и на смерть кардиохирурга.)
То есть, еще раз: вопреки надеждам консерваторов, вернуться к идее «легкого отношения к смерти» уже не получится. Поскольку для этого необходимо, чтобы вновь вернулся и простой труд. Понятно, что для выпуска современной продукции - в особенности военного значения - подобное невозможно. Это айфоны и джинсы могут выпускать полуграмотные рабочие на конвейере. (Хотя и для смартфона сборка, где можно отделаться вчерашними крестьянами - лишь последний технологический этап. С фотолитографией для чипов, например, это уже не пройдет.) С ракетами, самолетами или подводными лодками подобные фокусы не прокатят. Именно поэтому те, кто решать «вернуть в жизнь смерть», неизбежно останутся лишь с пресловутыми «калашами». (Как известная запрещенная в РФ организация.) Ну, а как показывает практика, против ракет «калаши» не очень - и это не говоря даже о том, что изготовить тот же АК-47 есть задача непростая, и в условиях агрессивной теократии практически невыполнимая.
Поэтому тот же Иран - который в свое время декларировал «возвращение традиции», но который (в отличие от «запрещенных») вынужден выживать самостоятельно - вынужден был смириться с наличием у себя городских «анклавов модерна» с совершенно противоположным мировоззрением. И поэтому он, например, помимо ракет и танков производит немалое количество «артхаусного кино» с очевидно феминистким уклоном. (Феминизм, ИМХО, имеет ту же природу, что «отказ от нормализации смерти» - и входит с ним в единую систему взглядов.) Да, это снижает внутреннюю устойчивость Ирана: конструкция «одна страна две системы» всегда имеет тенденцию к саморазвалу. Но при этом позволяет делать ракеты и радары ПВО, что для Ирана сейчас важнее, нежели «культурное единство».
Таким образом, вернуться «к миру легкой смерти» вряд ли получится. (Тот, кто вернется, в конечном итоге проиграет в военно-технической гонке.) А значит - человечеству, все же, придется учиться жить так, чтобы не допускать массовых умираний - скажем, от болезней или стихийных бедствий. (Про войны, думаю, и так всем понятно.) То есть, ему придется продолжать постройку «безопасного общества» - вместе со всеми его недостатками и проблемами, о коих так много уже говорилось - отказаться не получится.
А значит - в конечном итоге нам придется пойти по так же уже описанному пути «установления полного контроля над биосферой». Которая по своим системным свойствам постоянно производит огромное количество тех же вирусов и болезнетворных бактерий, опасных для человека. Разумеется, произойдет это не завтра, и даже не через сто лет - ИМХО, речь тут идет о задачах на следующее тысячелетие. Но, тем не менее, данный вопрос будет обязательно решен.И вот тут мы подходим к достаточно интересному вопросу: а что дальше? (Да, перепрыгнем через тысячелетия!) В том смысле, что полностью победить природу - для которой массовые болезни есть не просто неизбежность, но необходимый для регуляции биоты элемент, некий аналог иммунитета для планеты - если и получится, то только с большими затратами.
Но можно ли жить иначе? Как не странно - можно. В случае, если полностью разорвать с биосферой и уйти в полностью искусственную среду. То есть, в некие непланетарные созданные человеком сооружения, где вопрос болезнетворных возбудителей будет решен окончательно. Кроме того, в этой среде будут ликвидированы и иные «неожиданности» - вроде стихийных бедствий и т.д. - кои поджидают разумное существо на «обычной» планете. То есть, человечество должно, в конечном итоге, покинуть Землю. Разумеется, произойдет это так же через много-много-много лет - гораздо позднее, нежели будет установлен «биосферный контроль». (То есть, через несколько тысяч лет после нашего времени.) И разумеется, неизвестно: как это будет конкретно происходить. (Например, в плане того, будет ли человечество к тому времени сохранять биологическую основу или нет. Впрочем, это не важно: киборгам биосфера нужна еще меньше.)
Конечно, сейчас нельзя сказать, как и когда пройдет процесс покидания Земли конкретно. (Прогнозировать вещи, которые произойдут через несколько витков «диалектической спирали», можно только качественно и очень условно.) Тем не менее, один важный вывод из данного момента мы можем сделать даже сейчас: понять, что развитую цивилизацию бессмысленно «привязывать» к ее «планетной основе». А раз так, то пресловутый «парадокс Ферми» становится понятнее: вполне возможно, что у развитых цивилизаций просто нет необходимости в существовании «планетарной прописки». Последнее же выливается в ряд в плане передачи сообщений: вместо постоянно работающих из одного места передатчиков мы получаем множество перемещающихся по галактике «точек», уследить за которыми совершенно нереально. (То есть, никаких повторяющихся сигналов не будет. И это, разумеется, без учета возможностей сверхсветовых перемещений.) Поэтому «увидеть» данную цивилизацию «извне» практически невозможно. (Если только их корабль войдет в Солнечную систему - да и то, тут будут колоссальные трудности.)
Впрочем, понятно, что это - всего лишь одно из объяснений Silent Universe. Основным из коих выступает концепция, согласно которой развитым цивилизациям просто не о чем говорить с Землей.
P.S. Ну, и конечно же, стоит сказать, что вопрос с уничтожением биосферы вообще - по «модели Трантора» ЕВПОЧЯ - для развитой цивилизации невозможен по этическим соображениям. Потому, что разумные существа - сами по себе, по своим «внутренним свойства» - очень плохо относятся к убийствам и разрушениям. (К людям, кстати, подобное так же относится.) Но об этом надо говорить уже отдельно.
Подобная особенность, разумеется, хорошо известна - и конечно же, вызывает известную волну критики. В особенности у т.н. консерваторов, кои любят со всех страниц и экранов орать о пресловутом «поколении снежинок», утративших «естественные человеческие инстинкты» - вроде возможности проживания среди говна и трупов. (С обязательным упоминанием «разрушительной роли гаджетов».) Тем не менее, консерваторы - как и всегда - в данном случае оказываются неправы. Поскольку на самом деле тут мы наблюдаем никаких не «снежинок», а фундаментальный процесс. Который начался еще в конце позапрошлого-начале прошлого века, и который связан с с крайне серьезным изменением в жизни человечества.
А именно - с переходом от простого труда к сложному. Простой труд в данном случае - это труд, не требующий особого обучения. К которому можно отнести не только т.н. «традиционное крестьянствование», но и 99% промышленного труда, существовавшего в прошлом. Разумеется, этот самый труд имел и соответствующую динамику - например, его воспроизводство было, фактически, биологическим процессом. (Проще говоря, важно было родить и выкормить ребенка - все остальные затраты сводились к нулю.)
Отсюда - специфическое отношение к детям, высокая смертность которых компенсировалась высокой рождаемостью: они - эти дети - с т.з. человека того времени, не вполне люди, а, скорее, некие элементы популяции. Впрочем, и ко взрослым представителям «черни» относились так же. (Что же касается самих простолюдинов, то у них психика неизбежно «загрублялась» - с отказом от рассмотрения своего места в мире.) Ну, а поскольку человечество - все же - представляло единую систему, то и отношение «сильных мира сего» к самим себе так же было достаточно специфическим. И скажем, для дворянина погибнуть на войне или на дуэли было самым обычным делом: никто по этому поводу особо не страдал. Короче, это была та самая «цивилизация воинов и землепашцев», о гибели которой так любят страдать консерваторы.
Однако все это прекрасно работало лишь до тех пор, пока производство не развилось до состояния, в котором простой труд потребовалось заменить сложным. (Т.е., требующим определенной подготовки человека к работе.) Эта особенность привела к созданию специальной инфраструктуры для подобной подготовки: школ, колледжей, вузов. А заодно - и больниц, поскольку выгоднее стало вылечить «старого» работника, нежели подготовить нового. А дальше - думаю, все понятно. В том смысле, что усложнение труда дало возможность далее развивать средства производства - с потребностью в усложнении труда. В результате чего вначале среднее образование стало нормой, а потом - в конце 1960-1970 годах - стали говорить уже и об всеобщем высшем образовании.
Подобные работники - понятное дело - уже не могли рассматриваться, как «природные ресурсы, которые можно свободно черпать, поскольку беднота плодится быстрее, чем кролики». Наоборот - теперь пришлось признать, что каждый человек имеет серьезную цену для социума. И хотя понятно, что подобное представление победило не сразу - даже в 1960 годы люди рассматривались еще, в значительной мере, как «песок» - но, рано или поздно, оно должно было стать господствующим. При этом, разумеется, были затронуто практически все общество - в том смысле, что «самоценными» стали не только физики-ядерщики или инженеры-программисты, но и все остальные. А значит, человеческая смерть превратилась из нормы, постоянно присутствующей в жизни, в проблему, с которой стоит бороться. (Т.е., не важно, что производственная ценность какого-нибудь «тик-ток блогера» нулевая - общество подобных тонкостей не выделяет. А значит, на смерть его реагирует так же остро, как и на смерть кардиохирурга.)
То есть, еще раз: вопреки надеждам консерваторов, вернуться к идее «легкого отношения к смерти» уже не получится. Поскольку для этого необходимо, чтобы вновь вернулся и простой труд. Понятно, что для выпуска современной продукции - в особенности военного значения - подобное невозможно. Это айфоны и джинсы могут выпускать полуграмотные рабочие на конвейере. (Хотя и для смартфона сборка, где можно отделаться вчерашними крестьянами - лишь последний технологический этап. С фотолитографией для чипов, например, это уже не пройдет.) С ракетами, самолетами или подводными лодками подобные фокусы не прокатят. Именно поэтому те, кто решать «вернуть в жизнь смерть», неизбежно останутся лишь с пресловутыми «калашами». (Как известная запрещенная в РФ организация.) Ну, а как показывает практика, против ракет «калаши» не очень - и это не говоря даже о том, что изготовить тот же АК-47 есть задача непростая, и в условиях агрессивной теократии практически невыполнимая.
Поэтому тот же Иран - который в свое время декларировал «возвращение традиции», но который (в отличие от «запрещенных») вынужден выживать самостоятельно - вынужден был смириться с наличием у себя городских «анклавов модерна» с совершенно противоположным мировоззрением. И поэтому он, например, помимо ракет и танков производит немалое количество «артхаусного кино» с очевидно феминистким уклоном. (Феминизм, ИМХО, имеет ту же природу, что «отказ от нормализации смерти» - и входит с ним в единую систему взглядов.) Да, это снижает внутреннюю устойчивость Ирана: конструкция «одна страна две системы» всегда имеет тенденцию к саморазвалу. Но при этом позволяет делать ракеты и радары ПВО, что для Ирана сейчас важнее, нежели «культурное единство».
Таким образом, вернуться «к миру легкой смерти» вряд ли получится. (Тот, кто вернется, в конечном итоге проиграет в военно-технической гонке.) А значит - человечеству, все же, придется учиться жить так, чтобы не допускать массовых умираний - скажем, от болезней или стихийных бедствий. (Про войны, думаю, и так всем понятно.) То есть, ему придется продолжать постройку «безопасного общества» - вместе со всеми его недостатками и проблемами, о коих так много уже говорилось - отказаться не получится.
А значит - в конечном итоге нам придется пойти по так же уже описанному пути «установления полного контроля над биосферой». Которая по своим системным свойствам постоянно производит огромное количество тех же вирусов и болезнетворных бактерий, опасных для человека. Разумеется, произойдет это не завтра, и даже не через сто лет - ИМХО, речь тут идет о задачах на следующее тысячелетие. Но, тем не менее, данный вопрос будет обязательно решен.И вот тут мы подходим к достаточно интересному вопросу: а что дальше? (Да, перепрыгнем через тысячелетия!) В том смысле, что полностью победить природу - для которой массовые болезни есть не просто неизбежность, но необходимый для регуляции биоты элемент, некий аналог иммунитета для планеты - если и получится, то только с большими затратами.
Но можно ли жить иначе? Как не странно - можно. В случае, если полностью разорвать с биосферой и уйти в полностью искусственную среду. То есть, в некие непланетарные созданные человеком сооружения, где вопрос болезнетворных возбудителей будет решен окончательно. Кроме того, в этой среде будут ликвидированы и иные «неожиданности» - вроде стихийных бедствий и т.д. - кои поджидают разумное существо на «обычной» планете. То есть, человечество должно, в конечном итоге, покинуть Землю. Разумеется, произойдет это так же через много-много-много лет - гораздо позднее, нежели будет установлен «биосферный контроль». (То есть, через несколько тысяч лет после нашего времени.) И разумеется, неизвестно: как это будет конкретно происходить. (Например, в плане того, будет ли человечество к тому времени сохранять биологическую основу или нет. Впрочем, это не важно: киборгам биосфера нужна еще меньше.)
Конечно, сейчас нельзя сказать, как и когда пройдет процесс покидания Земли конкретно. (Прогнозировать вещи, которые произойдут через несколько витков «диалектической спирали», можно только качественно и очень условно.) Тем не менее, один важный вывод из данного момента мы можем сделать даже сейчас: понять, что развитую цивилизацию бессмысленно «привязывать» к ее «планетной основе». А раз так, то пресловутый «парадокс Ферми» становится понятнее: вполне возможно, что у развитых цивилизаций просто нет необходимости в существовании «планетарной прописки». Последнее же выливается в ряд в плане передачи сообщений: вместо постоянно работающих из одного места передатчиков мы получаем множество перемещающихся по галактике «точек», уследить за которыми совершенно нереально. (То есть, никаких повторяющихся сигналов не будет. И это, разумеется, без учета возможностей сверхсветовых перемещений.) Поэтому «увидеть» данную цивилизацию «извне» практически невозможно. (Если только их корабль войдет в Солнечную систему - да и то, тут будут колоссальные трудности.)
Впрочем, понятно, что это - всего лишь одно из объяснений Silent Universe. Основным из коих выступает концепция, согласно которой развитым цивилизациям просто не о чем говорить с Землей.
P.S. Ну, и конечно же, стоит сказать, что вопрос с уничтожением биосферы вообще - по «модели Трантора» ЕВПОЧЯ - для развитой цивилизации невозможен по этическим соображениям. Потому, что разумные существа - сами по себе, по своим «внутренним свойства» - очень плохо относятся к убийствам и разрушениям. (К людям, кстати, подобное так же относится.) Но об этом надо говорить уже отдельно.