"Ушибленные совком" - или вместо рецензии на новый роман Пелевина
Прочитал новый роман Виктора Пелевина «Непобедимое Солнце». Скажу честно - это второе произведение данного автора, прочитанное мною - после незабвенного «Поколения П», конечно же. Но «Поколение» не читать было невозможно - просто потому, что именно эта книга породила чуть ли не половину всех популярных «мемов» про общество потребления. (А так же весь «антипотербительский дискурс», к счастью, уже канувший в Лету.) Последующие же книги писателя прошли мимо. (На самом деле огромная масса книг, написанных за все время существования человечества, позволяет, в общем-то, обходиться без «современной литературы».)
Тем не менее, поскольку Пелевин сейчас чуть ли не единственный читаемый автор, причем, существующий вне «литературной тусовки» - не важно, идет ли речь о тусовке «боллитерной» («боллитрной»?), или тусовке «русско-фантастической» - то грех было бы не попытаться рассмотреть, на чем же основан подобный успех. В том смысле, что же заставляет читателей покупать книги данного автора - что в наше время, понятное дело, редкость. Впрочем, о данном феномене я уже писал: наибольший успех имеют те произведения, которые максимальным образом «попадают в резонанс» с имеющимся общественным сознанием. Или, по крайней мере, значительной его части.
И прочтение нового пелевинского произведения это полностью подтвердило. Более того, это показало, что данный автор использует практически те же приемы, что и в двадцатилетней давности «Поколении П» - единственно что изменилось, так это «внешний антураж». Сам же смысл пелевинских произведений остался прежним. И - как это не смешно прозвучит - этот самый смысл, за который автора и любят его читатели, так же, как и раньше, является совершенно не тем, что обычно видят критики. Но пойдем по порядку.
* * *
И, прежде всего, скажем, что советский журнал «Наука и религия» - где в свое время Виктор Олегович Пелевин получил свое боевое крещение в литературном смысле слова, был действительно «мощным изданием». В том смысле, что именно полученные на данной работе представления - скажем, о том, как устроен религиозный культ, как происходит формирование круга его адептов, как осуществляется «посвящение» и как действует разделение на сакральное и профанное, ну и т.д., и т.п. - до сих пор оказываются серьезным подспорьем в работе данного автора. Порой это выглядит даже забавно - как в той же самом «Поколении П», в котором делалась очевидная отсылка к шумерскому пантеону. Напомню, что эти самые шумеры сейчас воспринимаются, как «культура, которая неизвестно откуда появилась, и неизвестно куда исчезла» - то есть, как какая-то Атлантида light. А в советское время - они были одной из банальностей тогдашнего культурного поля, вместе со всеми своими богами и героями.
Нет, в действительности, я не помню: когда впервые прочел «песнь о Гильгамеше» - в 9 или 10 лет? Но всяко это случилось раньше, нежели начал изучать в школе «Историю древнего мира», где про данный народ и его верования так же было выделен неплохой материал. (На этом фоне заявлять о «неизвестности и таинственности» шумеров, не говоря уж о том, что они «превратились» в последствие в украинцев, есть очевидная и неопровержимая глупость.) Вот с авраамическими религиями было много сложнее: в связи с политической их значимостью, информации по ним было много меньше. С язычеством же - начиная с анимизма и заканчивая разного поклонениями Шива-Вишну - проблем не было.
Поэтому удивляться тому, что Пелевин выстраивает свои «таинственные истории» не вокруг пресловутых тамплиеров - как это принято делать в Европе - а вокруг «ближневосточного мистицизма», нет никакого смысла. Поскольку тамплиеры/розенкрейцеры/Приорат Сиона - это «европейский культурный феномен», для советской среды, в общем-то, чужой. (Потому, что, как сказано выше, у него слишком много связей с «текущей политикой».) Вот масоны - это другое дело, можно сказать, посконное. У Льва Николаевича еще описанное. (Причем, ИМХО, вполне реалистично: как банальный элитарный клуб со всеми вытекающими.) Но уже в 1990 годы масоны - особенно с приставкой «жидо» - были настолько затасканы бульварной прессой, что стали просто скучными.
* * *
Таким образом можно сказать, что отсылка у Пелевина ко всем этим Иштар и Элагабалам - и, вообще, к языческим культам, включая индийские - это, по сути, отсылка именно к позднесоветским культурным моделям. Разумеется, как хороший коммерческий писатель, Виктор Олегович не мог не сделать зацепок и для молодежи - и через упоминание разного рода «псевдобуддистских практик», и через модные гендерные «игры» с обязательным включением феминизма и ЛГБТ. Но это именно «зацепки», позволяющие привлекать внимание, но не играющие особую роль и в сюжете произведения, и во взаимодействии его с читателем. (Не могу сказать, что это плохо. Скорее, наоборот: писатель, живущий с продажи своих книг, а не с выклянчивания денег с государства, вызывает в настоящее время лишь уважение.)
Но сути это не меняет. В том смысле, что - как это не прозвучит парадоксально - все эти мистические культы и отсылки к ним, весь этот мистицизм с гностицизмом, тайные общества и психоделические вещества с вызываемыми ими «изменениями сознания», в общем, все, что кажется, на первый взгляд, важным у Пелевина, на самом деле представляет лишь самый верхний слой его произведений. (Кстати, сюда же можно отнести и попытку в очередной раз переиграть «булгаковскую схему» с «романом в романе».) За которым скрывается еще один - тот, который, ИМХО, и выступает главным источником популярности данного автора. (А так же - практически всех остальных современных российских авторов, начиная с Улицкой и заканчивая Донцовой.)
Речь идет о том, что можно назвать «ушибленностью совком». (На самом деле я попытался сформулировать это понятие как-то более изящно - но не получилось.) Под «совком», понятное дело, следует подразумевать поздний СССР, а еще точнее - его «бытовые особенности». Причем, проявляется этот момент двояко. Во-первых, через постоянное не сказать, чтобы восхищение - но какое-то подчеркнуто уважительное отношение к предметам «буржуазной роскоши». Именно «буржуазной», т.е., достаточно скромной по мировым меркам - скажем, дорогими (но не супер) машинами, яхтами, предметами интерьера. А так же - туристическими поездками, возможностью посещения различных стран. Короче, тем, что выступает (выступало до этого года) нормой для пресловутого «западного среднего класса», однако для советского человека «образца 1988 года» было совершенно несбыточной мечтой. (Забавно, но тот же Пелевин при этом может писать про жизнь римского императора или, скажем, олигарха - то есть, человека неограниченной власти и богатства - но при этом у него данного восхищения ощущаться не будет.)
Ну, а во-вторых, через противоположное этому отрицание советского быта. В «Непобедимом Солнце», кстати, это проявлено крайне забавно: через совершенно ненужное для общего сюжета обращение к кубинской жизни. Ну, в самом деле, зачем - если по сюжету и потребовалось брать какую-то страну третьего мира - необходимо было обращаться именно к Кубе? А уж если обращаться, то почему не ограничится или описанием роскошной жизни в отелях, или же ужасной жизни в фавелах. (Которых на Кубе нет, но если хочется, то можно придумать.) Так нет - обязательно надо вставить упоминание о пресловутой «кровавой гебне», которая не дает бедным проституткам заниматься своим ремеслом. (На самом деле, дает - по крайней мере, у Пелевина.) Ну, и вообще, необходимо приводить массу подробностей, показывающих, что это именно социализм, и причем - социализм тошнотворный…
* * *
Таким образом, внутренним «стержнем» романа выступает вот эта самая дихотомия: «скромное обаяние буржуазной жизни» и пресловутый «ужас совка». (Которого, вроде-как, нет - даже на Кубе его практически незаметно, там описана, в общем-то, банальная страна Третьего мира за исключением некоторых деталей - но который вполне ощущается.) И главным ужасом и для автора, и для его читателей, по сути, выступает не пресловутая «иллюзорность бытия» - это-то как раз наносное, внешнее - а мысль о том, что «совок может вернуться». Что исчезнет эта самая буржуазная респектабельность - то есть, возможность просто так взять, и слетать в Турцию/на Гоа/на Канары, или, скажем, просто так взять и купить айфон/машину/антикварную маску - и вернется совок. С его обязательным нахождением на работе с 8-00 до 17-00, кафельными стенами столовых и вечно хамящими продавщицами в магазинах.
И поэтому можно изображать из себя умудренного жизнью архата, понявшего, что мир - иллюзия. Можно показывать себя активным борцом с «потребительством», создавая самые популярные «антипотребительские мемы» и активно издеваться над модными «духовными» тенденциями. Можно создавать самые закрученные сюжеты, выстраивать утонченные интриги, и закольцовывать происходящее самым привередливым образом. Ну и т.д., и т.п. Но это не поможет выбраться из того самого, «вечного 1989 года», с его талонами на колбасу, дикими очередями и вечным хамством продавцов, уборщиц и дам из регистратуры. По сравнению с чем даже 1990 - с их постоянным «кидаловом», грязью и убийствами - выглядят не так страшно. (Разумеется, для тех, кто эти годы пережил, и при этом не оказался на социальном дне.)
Собственно, именно поэтому люди, чье вхождение в жизнь пришлось на период «совка» (т.е., на условный 1978-1990 год) - какими бы «антикапиталистами» они себя не позиционировали - всегда живут именно с ощущением данного «экзистенциального страха». (Кстати, значительная часть «антипутинской либеральной повестки» связана как раз с указанным явлением. В том смысле, что Путин видится «либералами», как «восстановитель совка», и поэтому вызывает отвращение. И это при том, что для самого президента - так же являющегося представителем «совкового поколения» - этот самый «совок» так же отвратителен, как и для его противников.) Что, например, проявляется в знаменитом «ужасе пустых прилавков» - то есть, в уверенности в том, что именно отсутствие продуктов в магазинах есть признак полной катастрофы. (О том, что может быть, как в Великую Депрессию - когда продуктов полно, а денег нет - они даже не задумываются.)
* * *
Впрочем, тут мы уже достаточно далеко уходим от поставленной темы. Поэтому, возвращаясь к роману Виктора Пелевина, стоит отметить, что, собственно, указанная особенность его произведений - т.е., та самая «ушибленность совком» - и является тем самым ключом, который позволяет с легкостью «достучаться до сердец» читателей. (Думаю, что он это прекрасно осознает.) Причем в связи с тем, что культурное поле у нас до сих пор, в значительной мере, является основанном на антисоветских представлениях, это касается даже тех, кто «в совке» не жил.
Какие же отсюда можно сделать выводы? Да, собственно, очень простые: например, надо перестать удивляться засилью антисоветизма в современном искусстве, равно как перестать считать это результатом какого-то «хитрого плана». На самом деле нет: антисоветизм - это просто естественное состояние современного «жизненно-активного человека». Даже если он себя не позиционирует, как антисоветчик, или, даже позиционирует обратным образом - как «советский патриот» и коммунист. Впрочем, думаю, что к молодежи это не относится - для нее антисоветизм есть «наведенная идея», и по мере ухода предыдущих поколений она будет ослабевать. (Уже ослабевает, кстати.) Но вот людям, «вступивших в жизнь» в 1980 годах, думаю, вырваться из этого морока будет очень и очень тяжело.
Впрочем, с каждым годом это становится все менее и менее значимым.
P.S. Да, хотел написать рецензию на «Непобедимое Солнце», но получилось «опять про политику». Впрочем, куда от этого денешься - у нас что не тронь, все равно, в конце выйдешь на эту самую «политику». А рецензию на роман пусть пишут филологи - у них лучше получится…
P.P.S. Интересно, кто нибудь в этом мире, вообще, принимает «иллюзорность бытия» всерьез. Я имею в виду, разумеется, адекватных людей: к сектантам, отдающим свои квартиры разным «гуру» это не относится. Впрочем, человек, заявляющий себя приверженцем данного представления, и при этом крепко держащийся за свое имущество, выглядит еще страннее…
Тем не менее, поскольку Пелевин сейчас чуть ли не единственный читаемый автор, причем, существующий вне «литературной тусовки» - не важно, идет ли речь о тусовке «боллитерной» («боллитрной»?), или тусовке «русско-фантастической» - то грех было бы не попытаться рассмотреть, на чем же основан подобный успех. В том смысле, что же заставляет читателей покупать книги данного автора - что в наше время, понятное дело, редкость. Впрочем, о данном феномене я уже писал: наибольший успех имеют те произведения, которые максимальным образом «попадают в резонанс» с имеющимся общественным сознанием. Или, по крайней мере, значительной его части.
И прочтение нового пелевинского произведения это полностью подтвердило. Более того, это показало, что данный автор использует практически те же приемы, что и в двадцатилетней давности «Поколении П» - единственно что изменилось, так это «внешний антураж». Сам же смысл пелевинских произведений остался прежним. И - как это не смешно прозвучит - этот самый смысл, за который автора и любят его читатели, так же, как и раньше, является совершенно не тем, что обычно видят критики. Но пойдем по порядку.
* * *
И, прежде всего, скажем, что советский журнал «Наука и религия» - где в свое время Виктор Олегович Пелевин получил свое боевое крещение в литературном смысле слова, был действительно «мощным изданием». В том смысле, что именно полученные на данной работе представления - скажем, о том, как устроен религиозный культ, как происходит формирование круга его адептов, как осуществляется «посвящение» и как действует разделение на сакральное и профанное, ну и т.д., и т.п. - до сих пор оказываются серьезным подспорьем в работе данного автора. Порой это выглядит даже забавно - как в той же самом «Поколении П», в котором делалась очевидная отсылка к шумерскому пантеону. Напомню, что эти самые шумеры сейчас воспринимаются, как «культура, которая неизвестно откуда появилась, и неизвестно куда исчезла» - то есть, как какая-то Атлантида light. А в советское время - они были одной из банальностей тогдашнего культурного поля, вместе со всеми своими богами и героями.
Нет, в действительности, я не помню: когда впервые прочел «песнь о Гильгамеше» - в 9 или 10 лет? Но всяко это случилось раньше, нежели начал изучать в школе «Историю древнего мира», где про данный народ и его верования так же было выделен неплохой материал. (На этом фоне заявлять о «неизвестности и таинственности» шумеров, не говоря уж о том, что они «превратились» в последствие в украинцев, есть очевидная и неопровержимая глупость.) Вот с авраамическими религиями было много сложнее: в связи с политической их значимостью, информации по ним было много меньше. С язычеством же - начиная с анимизма и заканчивая разного поклонениями Шива-Вишну - проблем не было.
Поэтому удивляться тому, что Пелевин выстраивает свои «таинственные истории» не вокруг пресловутых тамплиеров - как это принято делать в Европе - а вокруг «ближневосточного мистицизма», нет никакого смысла. Поскольку тамплиеры/розенкрейцеры/Приорат Сиона - это «европейский культурный феномен», для советской среды, в общем-то, чужой. (Потому, что, как сказано выше, у него слишком много связей с «текущей политикой».) Вот масоны - это другое дело, можно сказать, посконное. У Льва Николаевича еще описанное. (Причем, ИМХО, вполне реалистично: как банальный элитарный клуб со всеми вытекающими.) Но уже в 1990 годы масоны - особенно с приставкой «жидо» - были настолько затасканы бульварной прессой, что стали просто скучными.
* * *
Таким образом можно сказать, что отсылка у Пелевина ко всем этим Иштар и Элагабалам - и, вообще, к языческим культам, включая индийские - это, по сути, отсылка именно к позднесоветским культурным моделям. Разумеется, как хороший коммерческий писатель, Виктор Олегович не мог не сделать зацепок и для молодежи - и через упоминание разного рода «псевдобуддистских практик», и через модные гендерные «игры» с обязательным включением феминизма и ЛГБТ. Но это именно «зацепки», позволяющие привлекать внимание, но не играющие особую роль и в сюжете произведения, и во взаимодействии его с читателем. (Не могу сказать, что это плохо. Скорее, наоборот: писатель, живущий с продажи своих книг, а не с выклянчивания денег с государства, вызывает в настоящее время лишь уважение.)
Но сути это не меняет. В том смысле, что - как это не прозвучит парадоксально - все эти мистические культы и отсылки к ним, весь этот мистицизм с гностицизмом, тайные общества и психоделические вещества с вызываемыми ими «изменениями сознания», в общем, все, что кажется, на первый взгляд, важным у Пелевина, на самом деле представляет лишь самый верхний слой его произведений. (Кстати, сюда же можно отнести и попытку в очередной раз переиграть «булгаковскую схему» с «романом в романе».) За которым скрывается еще один - тот, который, ИМХО, и выступает главным источником популярности данного автора. (А так же - практически всех остальных современных российских авторов, начиная с Улицкой и заканчивая Донцовой.)
Речь идет о том, что можно назвать «ушибленностью совком». (На самом деле я попытался сформулировать это понятие как-то более изящно - но не получилось.) Под «совком», понятное дело, следует подразумевать поздний СССР, а еще точнее - его «бытовые особенности». Причем, проявляется этот момент двояко. Во-первых, через постоянное не сказать, чтобы восхищение - но какое-то подчеркнуто уважительное отношение к предметам «буржуазной роскоши». Именно «буржуазной», т.е., достаточно скромной по мировым меркам - скажем, дорогими (но не супер) машинами, яхтами, предметами интерьера. А так же - туристическими поездками, возможностью посещения различных стран. Короче, тем, что выступает (выступало до этого года) нормой для пресловутого «западного среднего класса», однако для советского человека «образца 1988 года» было совершенно несбыточной мечтой. (Забавно, но тот же Пелевин при этом может писать про жизнь римского императора или, скажем, олигарха - то есть, человека неограниченной власти и богатства - но при этом у него данного восхищения ощущаться не будет.)
Ну, а во-вторых, через противоположное этому отрицание советского быта. В «Непобедимом Солнце», кстати, это проявлено крайне забавно: через совершенно ненужное для общего сюжета обращение к кубинской жизни. Ну, в самом деле, зачем - если по сюжету и потребовалось брать какую-то страну третьего мира - необходимо было обращаться именно к Кубе? А уж если обращаться, то почему не ограничится или описанием роскошной жизни в отелях, или же ужасной жизни в фавелах. (Которых на Кубе нет, но если хочется, то можно придумать.) Так нет - обязательно надо вставить упоминание о пресловутой «кровавой гебне», которая не дает бедным проституткам заниматься своим ремеслом. (На самом деле, дает - по крайней мере, у Пелевина.) Ну, и вообще, необходимо приводить массу подробностей, показывающих, что это именно социализм, и причем - социализм тошнотворный…
* * *
Таким образом, внутренним «стержнем» романа выступает вот эта самая дихотомия: «скромное обаяние буржуазной жизни» и пресловутый «ужас совка». (Которого, вроде-как, нет - даже на Кубе его практически незаметно, там описана, в общем-то, банальная страна Третьего мира за исключением некоторых деталей - но который вполне ощущается.) И главным ужасом и для автора, и для его читателей, по сути, выступает не пресловутая «иллюзорность бытия» - это-то как раз наносное, внешнее - а мысль о том, что «совок может вернуться». Что исчезнет эта самая буржуазная респектабельность - то есть, возможность просто так взять, и слетать в Турцию/на Гоа/на Канары, или, скажем, просто так взять и купить айфон/машину/антикварную маску - и вернется совок. С его обязательным нахождением на работе с 8-00 до 17-00, кафельными стенами столовых и вечно хамящими продавщицами в магазинах.
И поэтому можно изображать из себя умудренного жизнью архата, понявшего, что мир - иллюзия. Можно показывать себя активным борцом с «потребительством», создавая самые популярные «антипотребительские мемы» и активно издеваться над модными «духовными» тенденциями. Можно создавать самые закрученные сюжеты, выстраивать утонченные интриги, и закольцовывать происходящее самым привередливым образом. Ну и т.д., и т.п. Но это не поможет выбраться из того самого, «вечного 1989 года», с его талонами на колбасу, дикими очередями и вечным хамством продавцов, уборщиц и дам из регистратуры. По сравнению с чем даже 1990 - с их постоянным «кидаловом», грязью и убийствами - выглядят не так страшно. (Разумеется, для тех, кто эти годы пережил, и при этом не оказался на социальном дне.)
Собственно, именно поэтому люди, чье вхождение в жизнь пришлось на период «совка» (т.е., на условный 1978-1990 год) - какими бы «антикапиталистами» они себя не позиционировали - всегда живут именно с ощущением данного «экзистенциального страха». (Кстати, значительная часть «антипутинской либеральной повестки» связана как раз с указанным явлением. В том смысле, что Путин видится «либералами», как «восстановитель совка», и поэтому вызывает отвращение. И это при том, что для самого президента - так же являющегося представителем «совкового поколения» - этот самый «совок» так же отвратителен, как и для его противников.) Что, например, проявляется в знаменитом «ужасе пустых прилавков» - то есть, в уверенности в том, что именно отсутствие продуктов в магазинах есть признак полной катастрофы. (О том, что может быть, как в Великую Депрессию - когда продуктов полно, а денег нет - они даже не задумываются.)
* * *
Впрочем, тут мы уже достаточно далеко уходим от поставленной темы. Поэтому, возвращаясь к роману Виктора Пелевина, стоит отметить, что, собственно, указанная особенность его произведений - т.е., та самая «ушибленность совком» - и является тем самым ключом, который позволяет с легкостью «достучаться до сердец» читателей. (Думаю, что он это прекрасно осознает.) Причем в связи с тем, что культурное поле у нас до сих пор, в значительной мере, является основанном на антисоветских представлениях, это касается даже тех, кто «в совке» не жил.
Какие же отсюда можно сделать выводы? Да, собственно, очень простые: например, надо перестать удивляться засилью антисоветизма в современном искусстве, равно как перестать считать это результатом какого-то «хитрого плана». На самом деле нет: антисоветизм - это просто естественное состояние современного «жизненно-активного человека». Даже если он себя не позиционирует, как антисоветчик, или, даже позиционирует обратным образом - как «советский патриот» и коммунист. Впрочем, думаю, что к молодежи это не относится - для нее антисоветизм есть «наведенная идея», и по мере ухода предыдущих поколений она будет ослабевать. (Уже ослабевает, кстати.) Но вот людям, «вступивших в жизнь» в 1980 годах, думаю, вырваться из этого морока будет очень и очень тяжело.
Впрочем, с каждым годом это становится все менее и менее значимым.
P.S. Да, хотел написать рецензию на «Непобедимое Солнце», но получилось «опять про политику». Впрочем, куда от этого денешься - у нас что не тронь, все равно, в конце выйдешь на эту самую «политику». А рецензию на роман пусть пишут филологи - у них лучше получится…
P.P.S. Интересно, кто нибудь в этом мире, вообще, принимает «иллюзорность бытия» всерьез. Я имею в виду, разумеется, адекватных людей: к сектантам, отдающим свои квартиры разным «гуру» это не относится. Впрочем, человек, заявляющий себя приверженцем данного представления, и при этом крепко держащийся за свое имущество, выглядит еще страннее…