О конфликтах старого и нового типов. Часть вторая
В прошлом посте было сказано, что надо рассматривать происходившие в СССР конфликтные процессы не через призму привычных представлений «человека классового общества» - для которого «право сильного» является цивилизационной нормой - но через иную модель реальности. Для которой, например, ядром конфликта может выступать противостояние между увлеченным своим делом творцом и всем остальным обществом. Просто потому, что «увлеченности» творца и потребности общества могут не совпадать.
Подобное рассмотрение позволяет избежать многих досадных ошибок - кои, собственно, и сводят к нулю все современные модели. Например, позволяет отказаться от такой неустранимой особенности «конфликтным моделей» классового общества, как «поиск злодеев». В том смысле, что - в отличие от «классической ситуации» - в СССР 1930 годов и сами творцы, и противостоящее им общество, оказываются лишенными явной деструктивности. (Т.е., своими действиями они не разрушают окружающий мир.) При классовом устройстве это невозможно: там практически каждый конфликт являет собой столкновение деструктора-утилизатора с окружающими, которых он желает деструктивно утилизировать. (Иначе говоря, сожрать.) Разумеется, бывает и по-другому - но очень редко.
Именно таких «пожирателей» мы, volens-nolens, и пытаемся найти в «советских» конфликтах, создавая их объяснение. И порождая то образ «кровожадного Сталина», который по одному своему волению мог с легкостью губить самых лучших сынов России, то образ «безбожных большевиков», который делали то же самое. (Даже, несмотря на то, что среди указанных выше «сынов», якобы «загубленных Сталиным», преобладают сами «безбожные большевики».) Или - в случае «переворачивания» данной системы представлений - образ скрытых врагов отечества, коварных троцкистов, которые прикидовались советскими творцами для того, чтобы скрыто вредить пролетарскому государству.
* * *
Но в действительности все это «злодейские образы» оказываются мало адекватными реальности. В том плане, что если бы это было так, то неизбежная эскалация конфликта вела бы к все возрастающему уровню Инферно. Иначе говоря, аресты и расстрелы значительного числа ведущих деятелей науки, техники и культуры гарантированно должны были привести СССР к катастрофе. Причем, даже в том случае, если бы верной оказалась «сталинистская модель», и во время «репрессий» расстреляны были бы настоящие «троцкисты-вредители». Просто потому, что это значило бы, что до того ведущими работниками страны были враги. Что, во-первых, противоречит активному развития СССР до «репрессий». А, во-вторых, вызывает не меньшее противоречие развитию СССР после их. (Свое окружение «враги» должны были подбирать именно «вражье» - а значит, приведшие им на смену люди были бы столь же плохими.)
Так вот: в действительности никакого особого провала СССР от «репрессирования» видных научных, технических и культурных кадров не испытал. Скорее, наоборот - произошедшая во второй половине 1930 годов «оптимизация» ведущих направлений НИОКР способствовала оптимальному прохождению страны через испытания Великой Отечественной войны. (ИМХО, реализовавшийся в действительности ход военных действий, действительно выглядит одним из лучших «безчитерских» протеканий подобных событий. В том смысле, что - не имея «постфактумных» сведений переиграть его лучшим образом было бы очень трудно.) Более того: как только возникла потребность в возобновлении прерванных «репрессиями» научных или технических проектов, они были очень быстро восстановлены. (Скажем, ракетную программу, фактически, «разархивировали» менее, чем за год.)
Это очень сильно отличается от реальной деградации, наблюдаемой, например, в настоящее время. При которой утерянные технологии уже не «возвращаются», несмотря на то, что общий уровень развития страны сейчас на порядки выше. Впрочем, что уж там РФ: те же Штаты, утеряв в свое время возможность лунных полетов, вот уже лет двадцать занимаются, фактически, «переоткрытием» их вновь - хотя и с использованием имеющихся заделов. (Но воз и ныне там: совершенно непонятно, будут ли США на Луне еще раз.) Так выглядит «настоящая» деструкция.
* * *
Разумеется, это не значит, что сам факт преследования (или, даже, уничтожения) творцов не несет энтропийного значения. Конечно нет: если бы его не было, то все было бы намного лучше. Однако, в любом случае, можно сказать, что привычные нам модели случившегося необходимо выбрасывать на помойку однозначно. Более того, при выработке новых моделей стоит ожидать самых неожиданных решений. Например, подробное рассмотрения «энтропийной картины» произошедшего события - т.е., характера распространения энтропии от «репрессий» - позволяет сделать вывод о том, что, как минимум, один из определяющих это событие факторов, находился вне Советского государства.
Впрочем, этот фактор очень хорошо известен: Вторая Мировая война. Разумеется, для привычных представлений классового общества такая постановка вопроса является невозможной: «репрессии» случились до войны, а не после или, хотя бы, во время ее. Однако в бесклассовом обществе, когда собственная энтропийность общества существенно снижена, становится возможным и воздействие еще не случившегося фактора. Дело в том, что люди в низкоэнтропийных социосистемах могут планировать свои действия не только на основании уже происходящих событий, но и на основе событий будущих. (На самом деле это происходит во всех обществах, но при высококонкурентном устройстве данные построения вторичны по отношению к текущей конкурентной борьбе, и на поведения людей влияют мало.) Понятно, что указанный момент может считаться, безусловно, положительным. (Скажем, именно поэтому СССР смог осуществить базовое для своей Победы действие: эвакуацию промышленности на Восток и раворачивание новых производств.)
Однако - в связи с диалектичностью этого мира - у этого положительного явления есть и свои недостатки. Одним из которых является воздействие на мир «будущего зла». То есть, немцы еще не напали на нашу страну, но общество активно готовилось к этому нападению. И, соответственно, «ужимало непроизводительные расхода», в том числе, и через сокращение доли НИОКРа. Причем, как нетрудно догадаться, данный момент был очевиден далеко не всем. Тем же творцам, живущим только своей работой, например, было совершенно непонятно: почему же они должны «ужиматься». Вот если бы немецкие бомбы начали падать на советские города, тогда да, вопросов не было бы: военное положение, все для фронта, все для победы! Но в каком-нибудь 1937 году, когда никаких бомб еще не было, подобные вещи были еще не очевидны для тех, кто - как было сказано выше - предпочитал научную или техническую деятельность погружению в пучины международной политики.
Кстати, тут сразу хочется обратить внимание на один интересный вопрос. А именно: на способность общественного сознания страны эффективно понимать вещи, которые явно не оговариваются. Например - о враждебности фашизма и его направленности на уничтожение СССР. Иначе говоря, в каком-нибудь 1937 или, даже 1933 году большая часть людей понимала, что фашисты (нацисты) рано или поздно, но нападут на нашу страну. При этом официальная пропаганда могла быть какой-угодно - скажем, могли цитироваться «миролюбивые заявления» Третьего рейха и публиковаться мирные договора - но никого это не обманывало. Поскольку все знали, что это бутафория, миф, что в действительности война начнется очень и очень скоро. (Кстати, тут было бы интересно рассмотреть вопрос о том, почему сама идея «неожиданной войны» вообще возникла в позднесоветское время. Но, понятно, что делать это надо в отдельном посте.)
* * *
В любом случае, можно однозначно сказать, что если бы войны не было, то уровень инфернальности в советском обществе оказался бы намного ниже. И не только в военное или послевоенное - что, в общем-то, понятно - но и в предвоенное время. (Причем, не только в плане приводимых примеров «репрессирования» научных или культурных деятелей, но и во многом другом.) Разумеется, «отменить войну» исторически невозможно: мир, в котором не было бы Второй Мировой войны - или например, участие в ней нашей страны было бы минимальным - без очевидного «читерства» существовать не может. (Наверное, только прибытие инопланетной делегации на Землю с передачей ими советскому руководству ядерных и ракетных технологий - с последующим объявлением этого всем остальным - позволили бы это осуществить.)
Но вот перестать сводить все случившиеся неприятные события - в том числе, и «репрессии» - на счет исключительно «внутренних» разборок, разумеется, стоит. Более того: жертв «репрессий» можно честно включать в число жертв войны. Которые, понятное дело, находятся на совести тех, кто в течение двух послевоенных десятилетий тщательно выращивал эту войну, делая все для того, чтобы последняя состоялась. (Наверное, тут не надо говорить, что к нашей стране все это не имеет ни малейшего отношения.) Впрочем, тут мы уже достаточно далеко выходим за рамки поставленной темы.
Поэтому, в завершении всего сказанного, стоит только еще раз отметить, что ценность указанного выше момента - то есть, понимания того, что инфернализация советского общества во второй половине 1930 годов имела не «внутренний», а «внешний» источник - является не только исторической. В том смысле, что она не только позволяет лучше понять происходившее тогда - и после «тогда» - в стране. Но и позволяет в будущем научиться работать с похожими ситуациями, сводя их к минимуму. Однако об этом, понятное дело, надо будет говорить уже отдельно…
Подобное рассмотрение позволяет избежать многих досадных ошибок - кои, собственно, и сводят к нулю все современные модели. Например, позволяет отказаться от такой неустранимой особенности «конфликтным моделей» классового общества, как «поиск злодеев». В том смысле, что - в отличие от «классической ситуации» - в СССР 1930 годов и сами творцы, и противостоящее им общество, оказываются лишенными явной деструктивности. (Т.е., своими действиями они не разрушают окружающий мир.) При классовом устройстве это невозможно: там практически каждый конфликт являет собой столкновение деструктора-утилизатора с окружающими, которых он желает деструктивно утилизировать. (Иначе говоря, сожрать.) Разумеется, бывает и по-другому - но очень редко.
Именно таких «пожирателей» мы, volens-nolens, и пытаемся найти в «советских» конфликтах, создавая их объяснение. И порождая то образ «кровожадного Сталина», который по одному своему волению мог с легкостью губить самых лучших сынов России, то образ «безбожных большевиков», который делали то же самое. (Даже, несмотря на то, что среди указанных выше «сынов», якобы «загубленных Сталиным», преобладают сами «безбожные большевики».) Или - в случае «переворачивания» данной системы представлений - образ скрытых врагов отечества, коварных троцкистов, которые прикидовались советскими творцами для того, чтобы скрыто вредить пролетарскому государству.
* * *
Но в действительности все это «злодейские образы» оказываются мало адекватными реальности. В том плане, что если бы это было так, то неизбежная эскалация конфликта вела бы к все возрастающему уровню Инферно. Иначе говоря, аресты и расстрелы значительного числа ведущих деятелей науки, техники и культуры гарантированно должны были привести СССР к катастрофе. Причем, даже в том случае, если бы верной оказалась «сталинистская модель», и во время «репрессий» расстреляны были бы настоящие «троцкисты-вредители». Просто потому, что это значило бы, что до того ведущими работниками страны были враги. Что, во-первых, противоречит активному развития СССР до «репрессий». А, во-вторых, вызывает не меньшее противоречие развитию СССР после их. (Свое окружение «враги» должны были подбирать именно «вражье» - а значит, приведшие им на смену люди были бы столь же плохими.)
Так вот: в действительности никакого особого провала СССР от «репрессирования» видных научных, технических и культурных кадров не испытал. Скорее, наоборот - произошедшая во второй половине 1930 годов «оптимизация» ведущих направлений НИОКР способствовала оптимальному прохождению страны через испытания Великой Отечественной войны. (ИМХО, реализовавшийся в действительности ход военных действий, действительно выглядит одним из лучших «безчитерских» протеканий подобных событий. В том смысле, что - не имея «постфактумных» сведений переиграть его лучшим образом было бы очень трудно.) Более того: как только возникла потребность в возобновлении прерванных «репрессиями» научных или технических проектов, они были очень быстро восстановлены. (Скажем, ракетную программу, фактически, «разархивировали» менее, чем за год.)
Это очень сильно отличается от реальной деградации, наблюдаемой, например, в настоящее время. При которой утерянные технологии уже не «возвращаются», несмотря на то, что общий уровень развития страны сейчас на порядки выше. Впрочем, что уж там РФ: те же Штаты, утеряв в свое время возможность лунных полетов, вот уже лет двадцать занимаются, фактически, «переоткрытием» их вновь - хотя и с использованием имеющихся заделов. (Но воз и ныне там: совершенно непонятно, будут ли США на Луне еще раз.) Так выглядит «настоящая» деструкция.
* * *
Разумеется, это не значит, что сам факт преследования (или, даже, уничтожения) творцов не несет энтропийного значения. Конечно нет: если бы его не было, то все было бы намного лучше. Однако, в любом случае, можно сказать, что привычные нам модели случившегося необходимо выбрасывать на помойку однозначно. Более того, при выработке новых моделей стоит ожидать самых неожиданных решений. Например, подробное рассмотрения «энтропийной картины» произошедшего события - т.е., характера распространения энтропии от «репрессий» - позволяет сделать вывод о том, что, как минимум, один из определяющих это событие факторов, находился вне Советского государства.
Впрочем, этот фактор очень хорошо известен: Вторая Мировая война. Разумеется, для привычных представлений классового общества такая постановка вопроса является невозможной: «репрессии» случились до войны, а не после или, хотя бы, во время ее. Однако в бесклассовом обществе, когда собственная энтропийность общества существенно снижена, становится возможным и воздействие еще не случившегося фактора. Дело в том, что люди в низкоэнтропийных социосистемах могут планировать свои действия не только на основании уже происходящих событий, но и на основе событий будущих. (На самом деле это происходит во всех обществах, но при высококонкурентном устройстве данные построения вторичны по отношению к текущей конкурентной борьбе, и на поведения людей влияют мало.) Понятно, что указанный момент может считаться, безусловно, положительным. (Скажем, именно поэтому СССР смог осуществить базовое для своей Победы действие: эвакуацию промышленности на Восток и раворачивание новых производств.)
Однако - в связи с диалектичностью этого мира - у этого положительного явления есть и свои недостатки. Одним из которых является воздействие на мир «будущего зла». То есть, немцы еще не напали на нашу страну, но общество активно готовилось к этому нападению. И, соответственно, «ужимало непроизводительные расхода», в том числе, и через сокращение доли НИОКРа. Причем, как нетрудно догадаться, данный момент был очевиден далеко не всем. Тем же творцам, живущим только своей работой, например, было совершенно непонятно: почему же они должны «ужиматься». Вот если бы немецкие бомбы начали падать на советские города, тогда да, вопросов не было бы: военное положение, все для фронта, все для победы! Но в каком-нибудь 1937 году, когда никаких бомб еще не было, подобные вещи были еще не очевидны для тех, кто - как было сказано выше - предпочитал научную или техническую деятельность погружению в пучины международной политики.
Кстати, тут сразу хочется обратить внимание на один интересный вопрос. А именно: на способность общественного сознания страны эффективно понимать вещи, которые явно не оговариваются. Например - о враждебности фашизма и его направленности на уничтожение СССР. Иначе говоря, в каком-нибудь 1937 или, даже 1933 году большая часть людей понимала, что фашисты (нацисты) рано или поздно, но нападут на нашу страну. При этом официальная пропаганда могла быть какой-угодно - скажем, могли цитироваться «миролюбивые заявления» Третьего рейха и публиковаться мирные договора - но никого это не обманывало. Поскольку все знали, что это бутафория, миф, что в действительности война начнется очень и очень скоро. (Кстати, тут было бы интересно рассмотреть вопрос о том, почему сама идея «неожиданной войны» вообще возникла в позднесоветское время. Но, понятно, что делать это надо в отдельном посте.)
* * *
В любом случае, можно однозначно сказать, что если бы войны не было, то уровень инфернальности в советском обществе оказался бы намного ниже. И не только в военное или послевоенное - что, в общем-то, понятно - но и в предвоенное время. (Причем, не только в плане приводимых примеров «репрессирования» научных или культурных деятелей, но и во многом другом.) Разумеется, «отменить войну» исторически невозможно: мир, в котором не было бы Второй Мировой войны - или например, участие в ней нашей страны было бы минимальным - без очевидного «читерства» существовать не может. (Наверное, только прибытие инопланетной делегации на Землю с передачей ими советскому руководству ядерных и ракетных технологий - с последующим объявлением этого всем остальным - позволили бы это осуществить.)
Но вот перестать сводить все случившиеся неприятные события - в том числе, и «репрессии» - на счет исключительно «внутренних» разборок, разумеется, стоит. Более того: жертв «репрессий» можно честно включать в число жертв войны. Которые, понятное дело, находятся на совести тех, кто в течение двух послевоенных десятилетий тщательно выращивал эту войну, делая все для того, чтобы последняя состоялась. (Наверное, тут не надо говорить, что к нашей стране все это не имеет ни малейшего отношения.) Впрочем, тут мы уже достаточно далеко выходим за рамки поставленной темы.
Поэтому, в завершении всего сказанного, стоит только еще раз отметить, что ценность указанного выше момента - то есть, понимания того, что инфернализация советского общества во второй половине 1930 годов имела не «внутренний», а «внешний» источник - является не только исторической. В том смысле, что она не только позволяет лучше понять происходившее тогда - и после «тогда» - в стране. Но и позволяет в будущем научиться работать с похожими ситуациями, сводя их к минимуму. Однако об этом, понятное дело, надо будет говорить уже отдельно…